Кара Колтер - Луч солнца на цветных стеклах

– У меня для вас замечательные новости, – заявил он. – Вы беременны.

Джессика уставилась на него. Жизнь не может быть такой жестокой. Несколько лет она потратила, ежедневно измеряя температуру и составляя графики, а теперь беременна. К тому же она знала печальную правду о том, что беременность не всегда заканчивается ребенком.

И потом, она ведь уже решила, что непригодна для материнства. Позвонив Мейси, Джессика предупредила, что сегодня уже не придет, и поехала домой.

На ступеньках ее поджидал риелтор.

– Я пытался дозвониться вам все утро. У меня есть желающий купить ваш дом! Отличный вариант.

Джессика молча подписала бумагу, которую он ей сунул. Потом вошла в дом и закрыла дверь. Несмотря на старания держать все под контролем, ситуация развивалась сама по себе.

Должна ли она сообщить Кейду?

Ни за что. Он будет чувствовать себя в ловушке. Решит, что должен отдать долг чести и теперь приговорен жить и ссориться с ней до конца своих дней.

Нет. В ту последнюю ночь с ней он не притворялся. Кейд действительно любил ее. Джессика это знала.

И теперь они снова оказались на том же месте. Там, где любовь проходит проверку жизнью. Что изменилось на этот раз? Если они потеряют третьего ребенка, разве им станет лучше?

– Нет, – сказала себе Джессика. – Лучше не станет. Станет только хуже.

Она легла на диван и заплакала. Слезы все лились, лились и лились. Она надеялась, что перестанет плакать, когда слез больше не останется. Но по опыту знала, что слезы остаются всегда. В жизни всегда может случиться такое, что вызовет новые слезы.

Кейд повесил трубку. Как совладелец он получил уведомление о том, что дом только что продали. Судя по всему, Джессика даже не захотела сообщать ему об этом лично. Звонил секретарь агентства недвижимости, который просил его подъехать и подписать документы.

После ночи, когда они занимались любовью, а потом он принял решение сам разобраться с вором, забравшимся в ее магазин, Кейд не видел Джессику и ничего не слышал о ней.

Для парня, считавшего себя психологически устойчивым, как скала, он был ошеломлен собственной реакцией.

Сначала злость. Потом печаль. Разочарование. Ощущение собственного бессилия. И снова печаль.

Кейд любил свою жену. Любил вопреки всему. Они же умные люди. Так почему же не могут перекинуть мост через пропасть, которая их разделила?

Он снова задумался о только что проданном доме. Что делать дальше? Может быть, первым пересечь минное поле, лежавшее между ними? А как же мужская гордость?

Впрочем, гордость Кейда, похоже, тоже внесла свою лепту в то, что они не могли наладить отношения.

Может быть, мужчине не полагается иметь гордость?

Может быть, мужская гордость не имеет никакого отношения к тому, чтобы быть сильным, делать то, что должно, правильно? Может быть, мужчине стоит попридержать собственную гордость?

Кейд знал, что Джессика никогда не сделает первый шаг к миру. На секунду его снова обуяла злость.

Правда, потом он вспомнил ее голос по телефону тем утром, когда они поссорились. Ему вдруг стало ясно, что Джессика вовсе не пыталась им командовать. Она действительно испугалась.

Кейду стало стыдно за себя. Разве не его гордость явилась одной из причин их разрыва? Гордость. Да это же просто мальчишество. Он всегда был таким. Даже тогда, когда говорил себе, что делает все ради нее. Да, он мог поехать спасать ее магазин. Но на самом деле делал это для себя. Хотелось почувствовать себя героем. Увидеть ее глаза, сияющие от восхищения.

Может быть, пришла пора повзрослеть? Взглянуть на вещи глазами Джессики, а не сквозь призму своего раздутого эгоцентризма.

Она испугалась.

С самого начала, с того дня, когда он впервые снова увидел Джессику, после того как попыталась самостоятельно задержать вора, она дала ему ключ к истинной природе своего страха.

Я потеряла мать, когда мне было двенадцать лет. Я потеряла двух детей. Я не хочу больше ничего терять. Ни единой вещи.

Кейд видел, что сделала с ней потеря тех двух детей, как разрывалось ее сердце от этой неосуществившейся любви.

Он вспомнил детские фотографии Джессики. На фото в пятом классе она улыбалась в камеру с радостным озорством веселого эльфа. Но уже на следующий год, когда умерла мать, Джессика выглядела серьезной и печальной, будто тяжесть всего мира легла ей на плечи.

Кейд попытался вообразить ее двенадцатилетней девочкой, представить чувство утраты, чувство, что ее благополучного безопасного мира больше не существует.

Потеря каждого из детей подкидывала пищу старой пытке – ощущению, что мир небезопасен.

Как и то, что человек, которого она любила, подвергал себя риску.

Внезапно Кейд почувствовал презрение к самому себе. Что с того, если она хотела контролировать его?

«Кейд, – он мысленно выругался, – неужели ты так ничего и не понял?»

Он любил ее. Любил Джессику Кларк-Бреннан. Любил свою жену. И это он оставил ее разбираться со своими сердечными ранами в одиночку. Когда она исчезла, погрузившись в темный мир боли, у него не хватило мужества остаться с ней. Вместо того чтобы помочь ей, найти выход, он ее бросил.

Разве это любовь?

Как он мог теперь заставить Джессику увидеть, что он все понял? Кейд подозревал, что последние недели она провела, старательно выстраивая вокруг себя защитную стену. От него. От любви. Сможет ли он пробиться сквозь эту стену?

Они только что продали дом. Самое простое и естественное – принести бутылку шампанского и отпраздновать это вместе с ней.

Пришло время искренности. Не гордости. Гордость не хотела, чтобы Джессика узнала, что у него на душе. Гордость не хотела чувствовать себя зависимым от нее.

А любовь хотела этого. Любовь хотела, чтобы Джессика узнала о нем все.

Они расстались тогда, когда победила гордость.

Теперь настало время дать шанс любви. Второй шанс.

Приняв окончательное решение, полчаса спустя Кейд постучал в дверь дома, где они когда-то жили вместе. Увидел, как Джессика подошла к окну. Потом наступила тишина. На мгновение ему показалось, что она не собирается открывать дверь.

Однако открыла.

То, что он увидел, заставило содрогнуться. Джессика снова надела одно из тех безобразных платьев. Он думал, она шутит, говоря про платье для беременных с камуфляжным принтом, но это оказалось правдой. Но даже если забыть про платье, Джессика выглядела просто ужасно. Бледная, изможденная, осунувшаяся.

– Привет, Джессика. – Кейд говорил каким-то неестественным голосом.

– Ты пришел за своими деньгами?

– За деньгами? – спросил он в искреннем недоумении. Очевидно, она еще не получила деньги от продажи.