Изабелла Сантакроче - Револьвер

Целый год она занималась распространением косметических товаров. Приходили соседки, чтобы намазать свои лица образцами кремов. Она вынимала свой чемоданчик. Объясняла их преимущества. Демонстрировала кремы. У нее была модель. Восемнадцатилетняя девушка для конкурса красоты, которая жила рядом. На ноги она наносила глину. Обертывала целлофаном. Казалось, что клиентки ждут чуда. Они окружали эту всю перемазанную бедняжку. Ждали звонка будильника. У румынки будильник служил таймером. Когда раздавался звонок, начиналась суматоха. Я видела, что они нервничают.

Высказать свой приговор. Прислуга иностранка справлялась с любым недоверием. Она умела продавать. Показывала свою модель. С ее кремами вы все станете свежими. Свершится чудо. Тетя не переносила этих послеполуденных вторжений. Она запиралась на ключ в своей спальне. Молилась Иисусу Христу. Я слышала, как она мучается, читая молитвы. Становилась параноиком. Я делала себе маски из плавников акулы. Чтобы не было морщин. Я их хотела в обмен на свое хорошее поведение. Я сидела рядом с ее клиентками, убеждая их, и они намазывали меня кремом. Я мазала и Мариеллу. Мы намазывали кремом груди, надеясь, что они станут больше. Но я ни на что не надеялась, лежа на топчане, обернутая повязками. После опьянения от комплиментов я начала нервничать. Время от времени мне казалось, что я лежу на мраморе. В мертвецкой. До меня долетал голос моей свекрови. Возможно, это была немного извращенная галлюцинация. Ее «раз и навсегда» кружилось по комнатам. Синьорину в белом халате притягивало ко мне. Мой спутник. Она знала каждый миллиметр моего тела. Я была в ее руках. Особенно когда она положила мне на глаза два кружка из ткани. Она могла заставить меня расплакаться. Шарить во всех уголках моего тела. Пересчитать все недостатки моей кожи. Кто бы ее увидел. Мне было больно, потому что я долго лежала в горизонтальном положении. Кровь не циркулировала в моих ногах. Я уже собиралась подняться, когда она мне сказала, можете идти принять душ. Как будто она читала мои мысли, эта паразитка. Теперь я заново родилась, и мне было наплевать, будет ли она еще говорить чудесные слова. Она меня сосала, прилепившись к моим коленям. Иголкой, которая у нее росла из подбородка. Я села, выпрямив спину. Наконец я была свободной. Мне было трудно держаться на ногах. Как парализованной тете. Меня ввели в длинную и красивую раздевалку. Непохожую на раздевалку в танцевальной школе. С атмосферой концентрационного лагеря. Ее освещали неоновые лампы. В глубине боксы из алюминия и стекла. Одежда клиенток висит в шкафчиках без створок. Туфли выстроились в шеренгу. Я начала их примерять. Одну пару за другой. В каждой из них я немного походила. Вдруг мне захотелось надеть дешевый костюм. Опрятный. Я его выбрала среди всех других. Было понятно, что эта одежда имеет большое значение для хозяйки. Возможно, что самая лучшая хранилась в шкафу. Я представила ее в тихой комнате, на диване подушки в кружевах. Над кроватью распятие. Фотографии умерших родственников. Флакон духов среди всяких безделушек. Покрытое лаком унаследованное от бабушки бюро. Совершенство, достойное усопших. Я надела ее туфли. Ее юбку. Ее блузку. Когда я повязала на шею платок, мои нервы сдали. Этот платок пах магнолией. Запах магнолии. Так же пахло и от моей матери в ту ночь. В ту ночь, когда она мне приснилась и мне казалось, что она здесь. Она вернулась через много лет. В самых гадких моих мыслях она возвращалась в лимузине. Шофер с позументами. Прическа как у американской актрисы. В алмазах. Пудель с бантиками. «Гранд отель» с расстеленной на земле шкурой. У нее американский акцент. Она вернулась такой красивой. Из-за этого она меня и оставила. Чтобы очутиться в раю. Приобщиться к роскоши. Она вернулась, и я страстно ее ненавидела. За ее безжалостность. Эгоизм. За то, что обменяла меня на достойную комедии жизнь. А в ту ночь в моем сне она появилась с усталым лицом. Его изменила слабость. Очень хрупкая. Никакого макияжа. Она выглядела как работница на конвейере. Она лишилась даже наглости. Она ожидала меня у двери с распростертыми объятиями. На свету. Побежденная. Ее согнули неудачи. Я обняла ее. Обнимала и ничего не чувствовала. Никакого гнева. Ненависти. Любви. Никаких намеков на какие-либо чувства. Гладя ее волосы, я ничего не чувствовала. Никакой любви. Никакой ненависти. Никакого гнева. Только запах магнолии.

В ту ночь, когда это случилось, мне было семнадцать лет. Я искала ее в комнатах. Плача, я ей говорила, я твоя дочка, приди и возьми меня. Я говорила ей, почему я позволила тебе забыть меня. Почему я не избила тебя. Я позволила тебе уйти, ты понимаешь. Румынка кричала, прекрати бродить как сомнамбула. Еще очень рано. Вернись в постель. Замолчи. Мне не было стыдно так сильно страдать. Допустить, что мать-мошенница имела такое значение для меня. Было так, как будто она уходила в это время. А не в тот день. Когда мне было девять лет. В ту ночь. Она уходила стыдясь, и все те годы это мне служило защитой. Хотя бы минимальной. От боли до отчужденности. Чтобы обезболить контрудар. Сжать кулаки. Смотреть вперед. Она больше мне не звонила. Не звонил мне и он. Мой отец. Ее супруг. Возможно, тот сон был знаком. Последним. Потом исчезновение. Окончательное. Никаких намеков. Ни открытки. Ни марки.

Я стояла с платком на шее. В нем было все. И не было ничего. Только этот мерзкий запах магнолии. Я приняла душ, чтобы освободиться от него. Немного позже я вновь увидела синьору «один раз и навсегда». Она говорила мне об эпиляции ног. О ваннах с укрепляющими солями. О педикюре. Я смотрела вперед. Туда, в глубь комнаты. Я что-то там видела. Закат. Заходит солнце, касаясь земли. В воздухе такие оттенки, как разжиженная слюной губная помада. Я приземлялась. Конец путешествия. Я взлетаю еще один раз. Я думала об этом, продолжая видеть свою мать. С распростертыми объятиями. В то же время я видела, как быстро бежит Маттео с другого конца. Где меня не было. Где был другой. И я это сделала. Я не сдалась, планируя. Я сильно стукнула руками. Неуязвимый. Сердце из нержавеющей стали. Две руки, заточенные, как нож. Я вновь поднялась, внезапно подняв руки к небесам. Я это сделала. Я послала к чертям собачьим это дрянное небо.

Играли трубы и виолончели. Среди листвы танцевали кудрявые ангелочки. Сверху падали разноцветные цветочные ленты. Подносы завалены фруктами, кроликами. Взволнованные дамы поднимают юбки. В полях хором чирикают птички. Какая радость! Какой праздник! Дом из бетона. Я и он на диване, между нами обезьяна. По телевизору показывают войну. Дураки над огнем испускают зловоние. Джанмария в халате и домашних тапочках. Во рту трубка. Ее ему посоветовал противник. После программы игра в карты. Угадывай получше ходы. Это сказал он. Анджелика, завтра вечером я поведу тебя в ресторан. Боже мой, как хорошо! Есть макароны с рагу из оленя. Смотреть, как он читает меню-роман. Его мать уже подвергла меня жесткому испытанию. Зеркалами. Шейным платком. Старухами. Запахом магнолии. Мне этого хватит. Теперь все. Хватит. Ведь у тебя будущее издает такой шум, как разбивающаяся тарелка? Тот же чистый и сухой звук. Я подумала. Я напилась. Я не пойду с ним к противнику. Останусь дома. Выпью все. Много водки. Меня она встряхнет. Да, это правильный выбор. Более благоразумный. В безумии. Мне не хватает смелости остаться здесь еще на один день. Подождать, когда я почувствую себя готовой к броску. Бессознательность. Мне ее даст алкоголь. Теперь остановись. Еще немного, и потом он спустится. Пойдет вниз. Ты скажи ему, я не пойду. Я устала. У массажистки. Все эти манипуляции. Не настаивать. Ты сможешь быть спокойной. В тот миг открой шкафчик. И возьми ее. Бутылку. Каждую каплю. До последней капли. Немножко дай и обезьянке. Чтобы успокоить ее. Я очень сильно нервничаю. Я видела Маттео из окна. Сразу же после возвращения из центра красоты. Случайность. Обезоруживающее отвлечение. Его нужно было взять. Посадить в мешок. Запереть в серванте. Он, как всегда, стоял с теми, другими. С дружками, которых я страшно ненавижу. Они через соломинку тянули кока-колу. Вытаскивали пробки. Я ударила себя кулаком по животу. Чтобы компенсировать эмоциональный удар физическим. Какое смятение каждый раз. Какой порыв, что заводит меня, как противоугонное устройство! И как мудро! Объединилось искусство гения и таланта. Мне нужно было бы открыть агентство по продаже лекций об этом. Мгновенный упадок сил. Меня утешало только то, что после массажей я чувствовала себя бодро. Кожа натянута сильнее, чем веревка. Какое расточительство. Долго не продлится. Я включила в память синьор, искаженных временем. Я должна отреагировать, прежде чем превращусь в развалину. Тогда я пойду без тебя, Анджелика. Ты уверена, что не хочешь пойти? Мне было бы приятно. Какое это имеет для меня значение. Я удержалась, чтобы не сказать ему. Я подождала, пока он исчезнет, а потом предалась пьянству. Я так присосалась к бутылке с водкой, как будто она была апельсиновым соком. Я стояла посреди комнаты. Бросала бананы обезьяне. Когда я высосала половину бутылки, мне пришла в голову фантастическая мысль. Я пойду дольше. Выхожу. Как следует повеселюсь. Отправлюсь в диско-паб, который, возвращаясь, я видела сегодня. Потрахаюсь с каким-нибудь незнакомцем на капоте. Буду танцевать, крутя ягодицами. Сегодня вечером я слишком в форме, чтобы киснуть здесь. И если он потом рассердится, то что мне терять. Я бросилась на улицу. Это то, что я ищу. Меня вел инстинкт, разбуженный алкоголем. Безрассудство. Водка запалила фитиль. Я была бомбой. Я искала руку, которая могла бы запустить меня. Произвести этот звук. Треск. Ты заплесневела из-за ресторанов. Жуткие страдания из-за этого мальчишки. Кур. Супов. Посиделок со старой курилкой. Домашних дел. Как давно я не веселилась, как прежде. Когда притворялась, что мне это совсем не нужно. Только смерть. И тогда чего же ты ждешь. Стать женщиной-вертолетом? Тебе уже тридцать лет. И тогда чего же ты ждешь. Пусть он тебя ищет. Тот мальчишка. Ты разве не достаточно настрадалась? Как сказала свекровь, включай скорость! Я уже была пьяной, когда села в машину. Я села в нее в блестящем облегающем платье. Два разреза, из которых видны ляжки. Головокружительные каблуки. Очень сильно накрасилась. Величественно. Даже слишком. Из-за алкоголя я все видела искаженным. Накладывая губную помаду, я забыла подвести губы. Сойдет и так. В довершение я напялила рыжеватый парик. Я походила на проститутку с обложки журнала. Когда я выходила, он расклеился. Я была демоном. Ветер поднимал мои волосы. Я могла потерять свою накладную шевелюру. По ошибке я включила дворники. Четыре стрелы. Я летела со скоростью 140 километров. Фурия. Гремит музыка. На всю катушку. Я нажимала на все педали, выкрикивая, жми, разбей все! Давай, грошовая шлюха!! Давай, шалава!! Прибыв на место, я резко затормозила. Торможение, достойное ралли. Я вышла, стукнув дверцей, как шофер грузовика. Мерзкая свинья, какой класс. Когда я собиралась переступить через порог, мне на пятки уже наступали мужчины. Я была такой потаскухой, что мне даже не пришлось покупать билет. Я вертела задом. Сжимала руками свои груди. Я потеряла уже сдержанность. Я отправилась в уборную, чтобы привести себя в порядок. Я желала помедлить. Другие женщины рассматривали меня с ненавистью. Плевать мне на вас, сухие воблы. Маттео, ты не знаешь, что ты теряешь. Посмотри, как я возбуждаю этих милых мужичков. Я наслаждалась, выставляя саму себя. Я хотела переплюнуть себя. Я устроилась на скамейке в баре. Открыты ноги. Перед глазами длинная ляжка. Сколько эрекций, когда я наклонялась! Я подчеркивала линию от зада до плечей. Я сама вошла бы в себя этой дубинкой. Я совершенна. Сколько похоти. Этот мальчишка приползет, умоляя меня. Бедный дурачок. Тебе будет хуже. Ты еще мочишься в кровати. Бармен-южноамериканец с бородкой веером, обслуживая меня, поглядывал на мои ляжки. Умереть что за ноги. Посмотри на другое, придурок. Я вела себя как дерьмо. Он взял меня за подбородок. Он сказал, за милю видно, чего ты хочешь. Я хотела взять их. Многих. Вываляться в грязи. Вернувшись, я хотела выглядеть мерзкой. Убедить его, что было бы лучше выгнать меня. Привести его в ярость, потому что от меня несло бы спермой. Алкоголем. Вызвать у него ненависть. Я направилась к дорожке. Вылакала рюмку водки. Это я умею делать великолепно. Моя жизнь — прекрасный спортзал для кандидатки в алкоголички. Я всегда пила все. Я начала очень рано. В девять лет.