Эмма Солтерс - Эскиз брака

Хотя, если быть абсолютно честной, с какой стати она так измучилась? Особенно по сравнению с Джолли, который почти все сделал сам? Нет, конечно, она помогала ему по мере сил, но большую часть времени оставалась простым наблюдателем. Исполнителем был он. Если устала она, то как же должен был устать Джолли?

Она чувствовала себя виноватой, и это ощущение становилось все сильнее.

Наверное, я неженка, думала Одри, раздеваясь и отправляясь под душ. Она мельком вспомнила о своей длинной пижаме, наверняка выкинутой из лодки вместе с остальными вещами. Либо коробка с пижамой валяется на берегу, либо лежит в багажнике пикапа. Конечно, искать пижаму Одри не стала. Просто вынула из ящика шкафа чистую футболку Джолли, быстро надела ее, легла на его большую, мягкую, удобную постель и укрылась теплым одеялом.

Немного согревшись, Одри призналась себе, что вела себя, как девчонка. В конце концов, они взрослые люди. Более того, женатые взрослые люди. Находящиеся в законном браке. Конечно, она не будет такой чопорной, чтобы заставлять его всю ночь мучиться ради соблюдения правил приличия. Даже Мэри Поппинс не смогла бы быть такой чопорной.

Спустя несколько секунд Одри вздохнула, признала свое поражение, зажгла лампу, сбросила теплое одеяло и на цыпочках спустилась по лестнице. Она старалась не шуметь, сама не зная почему. Если он захочет подняться наверх и спать с ней — фу, какая гадость! — то ей все равно придется разбудить его. И тем не менее она продолжала бесшумно красться.

Остановившись в нескольких шагах от дивана, она прошептала:

— Джолли, я передумала. — Когда ответа не последовало, она повторила сказанное, на сей раз громче. И снова не услышала ни звука. Наконец Одри подошла вплотную и потрясла его за плечо. — Джолли, вы спите?

— Что? Ах, да… Нет, конечно; не сплю. Разве на такой неудобной штуковине можно быстро уснуть?

— Послушайте, я передумала. Мы достаточно взрослые люди, чтобы спать в одной кровати без того, чтобы… чтобы это было неправильно понято. А вы думаете по-другому? — В комнате было темно, но Одри увидела, что он встает.

— Нет, не думаю, — ответил Добсон и выпрямился во весь рост.

Не зная, что сказать, Одри повернулась и вышла. Джолли шел следом.

Добравшись до спальни, она обошла кровать и остановилась у ее края. Джолли быстро юркнул под одеяло, посмотрел на нее и улыбнулся.

— Мне нравится, как моя футболка смотрится на твоем крепком маленьком теле. — Потом он повернулся на бок и пробормотал: — Баю-бай…

— Ох! — только и вымолвила Одри.

Она забралась в кровать, удостоверилась, что лежит на самом краю, выключила свет и натянула одеяло до самого подбородка. Вот уж действительно «баю-бай»!

Одри отчаянно пыталась проснуться, но все было тщетно. Ей снился тот же сон, который снился всегда. Она бежит за высоким мужчиной, который идет все быстрее и быстрее и наконец исчезает. Во сне мужчина всегда оборачивался, чтобы она могла увидеть его лицо. Однако иногда у него вообще не было лица, и Одри откуда-то знала, что мужчина без лица — это ее отец, которого она никогда не видела. Но обычно этот мужчина оказывался ее дедом, и девушка отчаянно пыталась догнать его. И… ну да, она чуть не забыла. Несколько раз за последние девять лет у этого мужчины было лицо Джолли.

Одри ненавидела этот сон и пыталась от него избавиться. Она металась, ворочалась с боку на бок, стонала и кричала, оказавшись в ловушке собственного воображения.

Внезапно она ощутила, что кто-то нежно обнимает ее и шепчет на ухо ласковые слова. Голос этого человека был низким и волнующим, а объятия нежными как шелк. И Одри почему-то знала, что этот мужчина хочет сделать ее счастливой.

Теплым и влажным кончиком языка он коснулся ее уха, после чего начал покусывать, тянуть и сосать мочку. Одри почувствовала, что у нее участилось дыхание. Казалось, она горит в огне.

Мужчина из ее сна снова исчез. Но Одри это больше не заботило. Она инстинктивно знала, что мужчина ее снов — точнее, ее мечты — наконец-то находится с ней рядом и ее тело прижимается к нему. Она знала, что именно его руки сейчас бережно ласкают ее, и страстно стремилась к этому человеку — единственному, кто мог дать ей удовлетворение. Поэтому Одри ничуть не удивило, что она сдалась, когда он прильнул к ее губам и лег на ее податливое тело. А когда таинственный незнакомец прошептал, что умирает от желания, сердце и душа Одри соединились с его сердцем и душой в стремительном чувственном танце. Слившись в одно существо, как положено мужу и жене, они пели самую древнюю и самую сладкую любовную песню на свете. Это был чудеснейший сон из всех, которые доводилось видеть Одри. Только сейчас она не спала и знала, что это ей не снится. Ни один сон, каким бы волшебным он ни был, не смог бы заставить ее почувствовать себя настоящей женщиной. Она отдала свою девственность мужчине, которого любит и любила всегда, и нисколько не жалела об этом.

А когда она заметалась снова, именно его губы утешили ее поцелуем, его гортанный шепот успокоил ее истерзанную душу и заставил забыться таким мирным, таким безмятежным сном, какого она никогда не знала.

Однако Джолли уснуть не мог. Он привык к Одри, сам того не желая. Кто знает, может быть, именно этого и добивался старый Грэм. А может, это просто судьба, наконец решившая, что им пора найти друг друга. Как бы там ни было, сейчас это уже не имеет значения. Кто-то — или что-то, — желавший, чтобы этот союз состоялся, знал его тайные чаяния лучше, чем он сам.

А, судя по тому, как вела себя Одри сегодня ночью, ее чаяния были точно такими же. Вообще-то во время их близости она почти все время молчала. Но Джолли не требовалась ученая степень в области психологии, чтобы понять, что ее тело трепещет от страсти к нему. Она действительно желала его. Так же, как он желал ее. Теперь Джолли понимал, что они созданы друг для друга. Не приходилось сомневаться, что Одри тоже понимает это.

Уверив себя в том, что утром они с Одри найдут общий язык и обо всем договорятся, Джолли крепко обнял молодую жену, уткнулся лицом в ее мягкие волосы и заснул блаженным сном.

Одри, рывком проснувшаяся перед рассветом, через секунду вспомнила все и тут же поняла, что это ей не приснилось. Но теперь тепло и наслаждение, которые они дарили друг другу под покровом ночи, собирались уступить место холоду и равнодушию наступавшего дня. Но Одри знала, что отныне все будет по-другому.

Инстинкт подсказывал ей, что согласие Джолли разделить с ней ложе ничего не значит. Это не было доказательством любви. Он сказал только, что желает ее. А это большая разница. Среди нежностей, которые он шептал, когда она лежала в его объятиях, не было трех волшебных слов. Нельзя, конечно, отрицать, что девять лет назад, когда она бросилась в его объятия, он не желал ее. А после ее прибытия в Луизиану он ясно дал понять, что и не желает. По крайней мере, не хочет долгой и прочной связи. Видимо, случившееся нынешней ночью было минутной слабостью. Он просто пожалел слабую, изголодавшуюся по любви женщину, которой считал ее, и решил подарить ей ночь незабываемого секса. Всем известно, что мужчины на такое способны. Жалеть одиноких женщин.