Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья

— Здесь ты будешь ждать моего возвращения после работы, любимая. Это тебе подарок от меня, — сказал он тихо.

Осторожно открылась входная дверь, и из нее выглянула старая женщина.

— Здравствуйте, миссис Банти, — обратился к ней Гюг. — Мы хотим переехать на день или два раньше, чем я рассчитывал. Можете вы нас принять?

Он ввел Ди в холл. Миссис Банти рассыпалась в уверениях, что им не нужно беспокоиться, что в доме все готово. Она стояла в дверях миниатюрной столовой, с улыбкой прислушиваясь к восторженным возгласам Ди. В последние дни миссис Банти испытывала немалое беспокойство: у нее явились «подозрения» насчет будущей хозяйки. Но непринужденность Ди, ее радостные восклицания, ее бурный восторг при виде всех деталей обстановки маленького домика успокоили миссис Банти и совершенно прогнали ее опасения.

«Она настоящая леди, — сказала себе старая миссис со вздохом облегчения, — и они составляют вместе красивую пару, несмотря на некоторую разницу в летах».

Сверху раздался смех Ди, донесся ее голос:

— О, любимый мой, здесь все так чудесно; и какие красивые кафельные плитки в ванной комнате! Ты обо всем подумал!

«Они недавно женаты, сказала бы я», — рассуждала сама с собой миссис Банти, наводя порядок в кухне.

Закончив осмотр дома, Гюг и Диана прошли в гостиную. Она была отделана в бледно-зеленых тонах. На полу лежал пушистый зеленый ковер, вышитые покрышки лежали на креслах и на старинном комоде; черным пятном выделялось крошечное пианино; большая японская ваза с ветками цветущей яблони украшала комнату.

Ди облокотилась о комод, положила голову на плечо Гюга, он зажег папиросу, и они, смеясь, курили ее вдвоем.

— Теперь расскажи мне обо всем, — сказала Ди со вздохом полного довольства.

— Только не начни и ты тоже интересоваться политикой, — ответил Гюг поспешно. — Пусть наша совместная жизнь будет свободна от всяких внешних событий и посторонних людей.

При упоминании о «посторонних людях» лицо Ди дрогнуло, счастливое выражение мгновенно сбежало с него. Она вспомнила об отце, о той угрозе, которой он мог стать для карьеры ее возлюбленного, и выпрямилась, взглянув на Гюга.

— Я совсем забыла, — сказала она тихо, — об истинной причине своего внезапного приезда. Мой отец вернулся из Америки и совершенно неожиданно явился на виллу. Очевидно, он бросил жену, они разошлись, и он…

— Он приехал просить у тебя денег? — закончил Гюг мягко.

Ди потупила глаза.

— Да, — прошептала она.

Гюг поднял ее голову и посмотрел в глаза.

— И он запугал тебя или попробовал это сделать, пригрозив, что если не получит денег, то разоблачит нашу тайну?

Она спрятала голову на его груди:

— Откуда ты узнал?

На мгновение циничная усмешка тронула губы Гюга, но он взглянул на Диану, и усмешка исчезла.

— Нетрудно догадаться о многом, когда дело касается близкого тебе человека.

Он крепко прижал к себе Ди.

— Слушай, любимая, — сказал он. — Я не говорил тебе раньше, так как не считал это необходимым, о том, что в самом начале написал твоему отцу и что он ответил мне. Он отнесся к нашим отношениям так, как я и предполагал, и поэтому я знал, как мне следует поступать. Этот вопрос не должен тебя беспокоить. Если он будет угрожать тебе, что приедет ко мне, пусть…

— Он грозил не только тем, что приедет к тебе, — промолвила с трудом Ди, — он говорил, что испортит тебе карьеру, если… если не получит просимого.

— Он сказал это? — спросил Гюг, и глаза его блеснули угрозой. — Ну что ж… посмотрим. Ни о чем не беспокойся, малышка.

В продолжение всей своей последующей жизни Ди помнила это последнее утро, проведенное ею в маленьком белом домике.

Гюг сказал, что вернется к завтраку. После отъезда Виолетты в ее распоряжении оставался всего один час, в течение которого она должна была написать Гюгу и составить хоть какой-нибудь план своей дальнейшей жизни.

Маленькие часы в гостиной отчетливо тикали, их ровный металлический звук заставил ее нахмуриться. Они отсчитывали последние минуты ее жизни с Гюгом, бессознательно она также отсчитывала эти минуты. Ди очень тихо сидела на большом диване, где еще прошлой ночью лежала в объятиях Гюга. Лучи солнца весело врывались в комнату, падали на красивые вазы с цветами, танцевали по маленькой затерянной фигурке, сидящей в трогательно-жалкой позе.

В этой самой комнате, в этих самых стенах всего несколько часов назад Гюг стоял перед ней на коленях и говорил, что обожает ее, что она — единственная женщина, которую он любил в своей жизни, что она ему необходима, что он боготворит ее.

А теперь Ди добровольно покидает его!

Одна фраза Виолетты особенно ярко врезалась в ее память: «Такая любовь, как ваша, когда мужчина не может жениться, подобна сети. Разве вы хотите, чтобы погибла его будущность, разрушилась его карьера?».

«Нет», — повторяла себе Ди шепотом.

Беспощадные слова Виолетты открыли ей правду, она поняла теперь, почему Гюг так рассердился, когда она появилась в его квартире во время визита лорда Гаррона. Она вспомнила, что Гюг остался с нею в тот вечер вместо того, чтобы отправиться на заседание парламента.

Этот факт, несмотря на то, что он был первым шагом на пути, ведущем к разрушению карьеры Гюга, доставил Ди подлинную радость: значит, она для него дороже, чем слава, чем власть, чем высокое положение в обществе.

«Но не всегда так будет», — казалось, произнес возле нее какой-то голос.

Ди вскочила и стала ходить по комнате.

Ведь в Ницце Гюг оставил ее одну. Он уехал, почти не испытывая сожаления; вернулся к своим делам, послушавшись голоса честолюбия. Разве рано или поздно он не может снова уехать от нее, покинуть ее?

Предчувствие беды сжало сердце Ди. Как и тогда, в Ницце, страх овладел ею, ужас перед тем, что она несет наказание за свою недозволенную любовь. С беспощадной ясностью она внезапно осознала, что в жизни за все приходится расплачиваться и что расплата выпадает прежде всего на долю женщины. Разве не это означали слова Виолетты: «Мы можем: сколько угодно смеяться над условностями, но они дают женщине уверенность в любви, а мужчине — сознание своего права, которое помогает ему работать и побеждать»…

Если она останется с Гюгом, она помешает ему победить в жизни; и если люди откроют правду, которую они непременно должны будут открыть, если уже не открыли ее… Она начинала запутываться в сети.

Из уст Ди вырвался легкий стон. Она в последний раз окинула взглядом комнату и решительно направилась к двери.