Арония (СИ) - Сторм Алессандра

Людей с этой стороны здания не было, что хорошо, поскольку хотелось отдохнуть от шума толпы. К моему удивлению, скамеек на прежнем месте не было. И куда их успели утащить? А говорили, всё делалось для студентов.

Тихонько хмыкнув себе под нос, я огляделась в поиске других отличий от той картинки, что сохранилась в голове. Но ничего нового увидеть не получилось. Зато пока крутилась заметила красивое цветущее дерево. Внезапно появилось желание сделать несколько фотографий, для чего я сразу же пошла в нужную сторону. Вблизи белые цветочки оказались маленькими, собранными в небольшие «букетики» друг с другом.

Я сделала ни один десяток фотографий с разных углов, после чего решила их посмотреть, оставшись в тени этого же дерева. Не успела я отметить про себя все получившиеся особенно хорошо фотографии, как пришло сообщение, что меня уже ждали. Быстро набрав ответ и заблокировав экран, я развернулась, чтобы пойти к друзьям. Но оказалось, в этом маленьком дворике я больше не была одна.

В нескольких шагах от меня стоял мужчина в светлой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами и чёрных брюках, в руке он держал белую розу. Добрая улыбка на расслабленном лице, внимательный, но спокойный взгляд тёмных глаз, почти чёрные волосы с отблесками солнца. Внутри вопреки чему-либо стало тепло, хотя ранее казалось, что солнце хорошо справлялось со своей работой. Ни одна ядовитая мысль не смогла отравить моё сознание. Осознание этого факта удивило, и я не сдержала немного смущённой ответной улыбки.

— Здравствуй, Лера.

— Здравствуй, Станислав.

— Как у тебя дела?

— Всё хорошо.

И это была правда, ради которой я прошла долгий путь.

— Рад слышать.

— А как дела у… тебя?

— Неплохо. Как думаешь, было бы лучше, если бы сегодня мы встретились впервые?

— Нет. Я не хотела бы что-то менять.

— Почему?

Станислав подошёл ближе, а я взяла протянутую розу. Белые лепестки, выглядели удивительно мягкими, но мне не хотелось касаться их пальцами, потому я просто разглядывала прекрасный цветок.

— Некрасивый конец оказался началом чего-то нового.

— Есть ли в твоём новом мире место для меня?

— Мы могли бы попробовать. Но ничего не могу обещать.

— Спасибо.

Станислав

Год спустя

Лучи заходящего солнца играли с бриллиантом в бабочке на тонкой цепочке. Однако яркие блики изнутри камня не приковывали взгляд, как это делала открытая и спокойная улыбка Леры. Появись возможность, сидел бы с ней ещё долго-долго на нашем диване. В голове громко пульсировало единственное желание: пусть она всегда остаётся счастливой. Рядом или нет, но пусть в её глазах будет жизнь. А если бы я смог остаться рядом, то сделал бы всё, чтобы ни одна слезинка не блеснула в этих бездонных глазах.

— Станислав?

— Да?

— Показалось, ты хочешь что-то сказать, — Лера смотрела внимательно, а у меня получилось лишь криво усмехнуться.

Какое-то время, после нашей последней встречи в университете, она провела в Петербурге. Я был готов летать к ней каждые выходные, но однажды она позвонила со словами «мне некуда идти, можно к тебе?» Мне было известно, что Лера уволилась, но причины она не говорила. А я не пытался вытаскивать из неё что-либо против её воли.

Около полугода мы жили втроём в новой квартире. По необъяснимой причине именно в этот момент так отчётливо звенела мысль «я не имею права сидеть рядом». Не я должен был касаться её волос, губ, шеи… Но ночами она не останавливала мои руки. Мы забыли бесконечные «не должен».

— Задумался.

— О чём?

— Пообещай, что постараешься оставаться счастливой.

— Это к чему? — Лера нахмурилась, а в глазах мелькнуло едва заметное беспокойство. — Что-то случилось?

— Нет. Просто хочу услышать это. Пожалуйста.

— Обещаю, — горячий шёпот и короткий поцелуй в мочку уха моментально сбили с мыслей. Но Лера сразу отстранилась и нежно прикоснулась ладонью к моей щеки. Было бы прекрасно, останься её тёплая рука здесь подольше. — Если я должна что-то знать, скажи сейчас.

— Ничего, что ты не знаешь.

Она облегчённо выдохнула и в следующую секунду оказалась на моих коленях. Руки обняли за шею, а голова спокойно уместилась на моём плече.

— Я скажу? — и без того тихий голос звучал глухо, поскольку говорила Лера прямо в ткань рубашки.

— Не спрашивай, просто говори.

В груди возникло неприятное чувство. Будничные разговоры с такой осторожностью не начинали.

— Иногда мне снится Париж.

Напряжение разрасталось шаром и, казалось, заполняло всю грудную клетку. Места там не хватало, ещё немного и всё разворвётся. Как же долго я лгал себе! Обманывался, что она позволит оставаться с ней. Кем я в конец возомнил себя?

Кем я буду без неё?

Всё внутри начинало ныть. Такой противный зуд, от которого не поможет ни смена положения, ни обезболивающее. Иррациональный страх подстёгивал отстраниться, упасть на колени, просить забыть то время. Но она не забудет. Как не забуду и я. Мне оставалось только крепко прижать Леру к себе.

— Я не ухожу.

Сердце окатило крутым кипятком, а отзвуки успокаивающего голоса эхом повторялись в голове. Она не уходит.

— Что тебе снится?

Всё тело натянулось как струна. Лишнее движение — разорвётся. А замены нет.

— Прогулка по парку. С тобой, — Лера сделала паузу, за время которой пришло понимание её слов. — Это не настоящие воспоминания, — она сбилась, но сразу вернулась к рассказу. — Мы были вместе и, как бы это назвать, дурачились. Мы. Дурачились. Можешь такое представить? Ты обнимал меня со словами, что если я убегу чуть дальше по аллее, то ты обязательно меня поймаешь. Говорил, что будешь целовать, пока не пойму, что убегать плохо. А я — что? Убегала, чтобы через пару секунд ты нагнал меня, обнял со спины и притворно ворчал. Первый раз этот сон мне приснился несколько месяцев назад. Сегодня повторился.

— Жаль, что это лишь сон.

Всё напряжение спало: плечи расслабились, челюсть не сжималась на грани скрипа зубов. В голове начал стучать сумасшедший молоточек «не отпускай». Это отвратительно — привязывать к себе людей из-за своих слабостей. Кого угодно, но Леру я не стал бы удерживать, возникни у неё желание уйти. Она выбирала лучшее для себя — я принимал это.

— Сначала я тоже так думала.

— А потом?

— Потом признала: в любой другой ситуации мы могли бы не оказаться здесь. Понимаешь?

Понимал ли я? С одной стороны, это непреложная истина: все шаги вели нас к настоящему. С другой — некоторые моменты можно было пропустить.

— Да.

— Не согласен? Я же слышу, с какой уверенностью звучит это твоё «да».

— Я совершил много ошибок.

— Что вдруг с тобой? Мы обсуждали это много раз.

Часы разговоров не уменьшали моей вины перед ней.

— Не знаю, — оказалось, объятие ослабло, потому я вновь крепко прижал Леру к себе. Теперь всё стало идеально правильным. — Настроение такое.

— Так, надо что-то с этим делать, — она попыталась выбраться из моих рук, но после двух неудачных попыток сдалась. — Ладно, посидим так.

— Мне нравится.

— Удивительно. Почему же? — мелодичный смех: он заполнял комнату и всё внутри меня.

— Потому что это ты.

— Кто «я»?

— Валерия.

— Ты так красиво произносишь моё имя, — разве может быть иначе, когда я люблю всё, что связано с тобой?

— Могу ли я тебя поцеловать? Сейчас.

— Не спрашивай, просто целуй, — голос звучал шутливо, а найти тому причину не получалось.

Было ли что-то неправильное или незначительное в ней? Каждый шрам, будь он в её душе или на теле, каждая искренняя эмоция, любая мысль, какой бы тёмной она первоначально не была, — это Валерия. Сильная и напуганная, целеустремлённая и готовая сдаться, собранная и разбитая — прекрасная вне зависимости от чего-либо.