Он (мой) Порок (СИ) - Макнамара Элена

Очухиваюсь от резкого удара о землю. Свежий воздух царапает горло, вливаясь в лёгкие, и я сотрясаюсь кашлем. Лёжа на земле, распахиваю глаза и вижу, что Игнат стоит на четвереньках и так же надрывно кашляет. Перевожу затуманенный взгляд на горящий дом. Пламя распространяется так стремительно, словно дом облили бензином.

— Лиз… — Игнат трясёт меня за плечо. — Лиз!

Его голос проникает в уши, но не несёт никакого смысла. Я в каком-то неподвижном ступоре. В неверии смотрю на дом, а в сознании больно бьётся лишь одна мысль — это всё моя вина! Ведь это я впустила их в дом! Я! Я буду за это отвечать! Перед Виктором Ивановичем, который был так добр, а в итоге пригрел змею на груди. И перед собственной совестью.

— Лиз…

Игнат хватает меня за плечи и поднимает с земли. Тянет подальше от огня. За нашими спинами что-то взрывается. Не сразу понимаю, что это праздничный салют. В честь Дня города! А вот то, что пожарная машина приедет лишь к пепелищу, я понимаю… Наверняка пробки не дадут им успеть.

— Лиз, ты в порядке? — Игнат всё ещё пытается до меня докричаться.

Я без сил оседаю на землю. Не могу даже пройти через калитку и выбраться на улицу. Всё вокруг становится каким-то ничтожным и не имеющим значение. Телом правит опустошение…

Из ниоткуда появляется Ренат и начинает бросать в меня обвинения, словно камни. Игнат оттесняет его в сторону. Ренат что-то кричит, но слов разобрать не могу. Единственное, что слышу отчётливо — Вика!

А потом Ренат указывает на догорающий дом…

Наши дни

Лиза

Я помнила всё, несмотря на то, что картина, развернувшаяся перед глазами, была смазанной, и всё происходило словно не со мной.

Помнила, как Игнат рвался в дом, чтобы спасти свою сестру. Но дом уже был полностью поглощён пламенем. Спастись в нём было невозможно.

Вика погибла там, и у меня не укладывалось в голове, как всё могло зайти так далеко.

Я помнила, как Ренат держал Игната, не пуская на верную гибель. Помнила, как он, отчаянно вырывался, боролся с другом, чтобы тот его отпустил.

И как во всём этом хаосе появился Соболев. Он пытался увести друзей к машине. Пытался вразумить их, потому что до прибытия полиции оставались считанные секунды, но всё было напрасно. Игнат никого не слышал и не видел. На меня он тоже не смотрел, поглощённый собственной болью и невосполнимой утратой. Вероятно, жалел, что спас меня… Потому что должен был спасти Вику! Я помнила его агонию, и как сжималась моё сердце, чувствуя его боль.

Я так и сидела на земле, обняв руками колени, и даже не пыталась остановить поток слёз.

А ещё я помнила, как вновь и вновь небо окрашивалось праздничным салютом, и как воздух сотрясался от его залпов. Праздник у всего города венчался крушением моего мира. Я знала, что ничего уже не будет, как прежде…

Приехала полиция. Потом пожарные. Всех, включая меня, забрали в участок, но я радовалась этому факту, потому что мне не хотелось встречаться с Виктором Ивановичем. Я была готова признаться в содеянном и получить по заслугам, но этого не случилось. Меня не допрашивали, а спустя час отпустили, оставив в полнейшем неведении. Виктор Иванович забрал меня, привёз в какой-то отель и оставил одну, а я даже в глаза ему посмотреть не смогла.

В тот момент я не знала, что именно произошло, и почему Вика осталась в горящем доме. Где был Ян, и что будет дальше… С Игнатом. И со всеми остальными. Подробности я узнала позже, и чувство вины выросло до неподъёмного размера. Оно сдавливало грудь, лишая кислорода. Вынуждало прятаться от всего мира и от самой себя. Но от мыслей избавиться не так-то просто. Они преследовали меня, и в них был только Игнат. Он меня ненавидел. Ведь его сестра и друг погибли по моей вине!

Да, это Ренат зажёг спичку, но пожар устроила именно я. Тем, что вызвала полицию, подведя Али к краю.

Сумку с деньгами, которую должен был унести Ян, парень бросил во дворе, как только узнал, что Вика в доме, и пошел её искать. Он так и не вернулся. Вынесенные из дома деньги стали неопровержимым доказательством того, что дом обчистили, а потом ещё и сожгли. Мой звонок в полицию подтверждал факт взлома и кражи. Всех троих посадили в СИЗО, а я уехала. Трусливо пряталась три года, прекрасно понимая свою вину. В том числе и перед Виктором Ивановичем.

Ему я оставило письмо, что больше никогда не вернусь. Он хоть и возместил ущерб благодаря страховке, но наверняка меня ненавидел. Я сама себя ненавидела. И все три года старалась научиться хоть чуточку утихомирить эту ненависть. Мне удалось. Почти. Ведь если не бередить раны, то боль отступает. Но Игнат нашёл меня, ворвался в моё жалкое существование и не просто разбередил раны, он вскрыл тщательно наложенные швы, заставив их вновь кровоточить…

Игнат больше не целует и не смотрит на меня. Медленно отстраняется и, ссутулившись, садится на самый край дивана. Я всё ещё лежу на спине, на моём животе его сперма, а мои ноги бесстыже разведены в стороны. Сжимаю бёдра, скрещиваю руки на груди. Не могу отдышаться, жадно заглатывая воздух. Хочу протянуть руку, сжать плечо парня, но не решаюсь. Мы оба молчим, а атмосфера между нами пропитана упрёками и нерешёнными проблемами. Секс ничего не меняет. Никогда! Он может быть временным перемирием, но никогда не приведёт к истине. Потому что истина рождается в споре.

Я первая выхожу из ступора. Вытираю живот своей же блузкой и ухожу в спальню. Оттуда прохожу в ванную комнату, включаю воду в душевой и швыряю блузку на пол. К чёрту её! Она всего лишь часть моей спецодежды. А теперь у меня нет работы, поэтому и блузка больше не нужна.

Встаю под тёплые струи воды, с блаженством прикрываю глаза, ощущая, как душ смывает смятение и усталость. Через короткое мгновение на мои плечи ложатся руки и, немного сдвинув меня вперёд, Игнат встаёт за спиной. Прижимается всем телом, уткнувшись лбом в моё плечо, упирается руками о кафельную стену и просто замирает под потоком воды. Но это уже очень много… Он не бежит от меня и не унижает. Получив то, чего хотел, он не ушёл, и всё ещё рядом, всё ещё нуждается во мне. Так же, как и я нуждаюсь в нём.

— Я устал тебя ненавидеть, — тихо признаётся парень. — Я ненавидел тебя за то, что ослушалась… Ненавидел за то, что вызвала полицию. Считал, что именно по твоей вине погибли моя сестра и друг. Себя я тоже ненавидел, но тебя ненавидеть было проще.

Он грустно усмехается. Его губы неторопливо скользят по моему плечу и вверх по шее.

— Но знаешь, за что я ненавидел тебя больше всего? — спрашивает Игнат еле слышно. И тут же отвечает: — За то, что уехала, Лиз… Скрылась, спряталась, не потрудившись узнать, как мои дела… Как я пережил всё это. Что стало с моей жизнью… без тебя…

Я безмолвно всхлипываю. Чувством вины пропитывается каждая клеточка моего тела.

— Я устал тебя ненавидеть, моя незолушка, — с тяжёлым вздохом повторяет Игнат. — Ненависть разрушила мою жизнь.

И мою тоже разрушила. Ненависть к самой себе. Однако вслух я этого не говорю. Медленно разворачиваюсь. Встречаюсь взглядом с голубыми глазами и так же, как три года назад, тону в них.

— Зачем ты приехал… на самом деле? — робко задаю свой вопрос и с замиранием сердца жду ответа.

Документы сгорели в том пожаре. Игнат не знал, что Ян нашёл их. Но парень тоже сгорел, поэтому не было смысла поливать его имя грязью. Я не могла вернуть Игнату возможность заработать, потому что Виктор Иванович лишил меня наследства. Я не понимала его мотивов… Не понимала, что именно должна сделать. Вновь втереться в доверие к дяде? Обокрасть его? Что?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я приехал мстить, — спокойно говорит Игнат, заглядывая мне в глаза. — Три года искал тебя. Думал: увижу и ничего, кроме ненависти не почувствую, ведь она и так была всё время со мной… Но я чувствую! Ненависть ушла, Лиз. Я устал ненавидеть… Я хочу любить.