Рыжий, циничный, неприличный (СИ) - Волкова Дарья

– Так, тут, значит, капучино, две слойки с ветчиной и сыром и салатик. Павлу передай, чтоб посуду вернул. Не вернет – я ему голову сверну.

Клео не выдержала и улыбнулась. Господи, у нее самой тут буквально поджилки от страха трясутся, а эта колоритная дама не боится сказать про грозного прокурора, что ему голову свернет.

– Давай, садись, – Лариса Ивановна сама устроилась на стуле возле двери, сложила руки под монументальным бюстом. – Пей кофе, а я с тобой поболтаю немножко. Минуток пять, не больше, а то без меня там ничего сделать не могут. А просто так я уйти не могу! – она довольно тряхнула рыжими кудрями. – Мне же не простят, если я отчет не предоставлю!

– Какой отчет? – Клео осторожно опустилась за стол и пригубила из белой чашки. Кофе в суде готовили вполне приличный.

– Какой-какой! – фыркнула Лариса Ивановна. – Девки все – и наши, и прокуратурские – на ушах стоят. Тихий женится! А они на него уж как только не облизывались.

– Я одну такую видела уже. Из числа облизывающихся, – неожиданно для себя буркнула Клео. Она видит эту женщину, Ларису Ивановну, в первый раз в жизни, и вот поди же ты… – Катя какая-то.

– Ну, Катерина была первой в очереди.

– Очередь расформирована! Так всем заинтересованным и передайте! Раз они такие нерасторопные! – и Клео принялась сердито пить кофе. А Лариса Ивановна по-девичьи хихикнула.

– Ишь, ревнивая какая. Да не переживай ты так, чернявая. Если бы его можно было увести – так давно бы увели. В ЗАГС или еще куда. А Павел Тихонович сам решает, куда он пойдет, и с кем. Раз тебя выбрал – значит, будет своему выбору верен. Так что не фыркай – твой он. И только твой.

Клео неожиданно улыбнулась. Она почему-то верила этой дородной женщине с детскими заколками в копне рыжих кудрей.

– Скажите, а Павел – хороший прокурор?

Лариса Ивановна снова фыркнула.

– Хороший – не то слово. Он авторитетный прокурор.

– Авторитетный?

– Ав-то-ри-тет-ный, – по слогам произнесла Лариса Ивановна. – Он прямо такой… – она зажмурилась – Ух какой! Мне кажется, что он родился уже в форме, погонах и с папочкой под мышкой.

Клео улыбнулась. Она чувствовала, как ее распирает самая настоящая гордость. Ух, какой – и весь ее. Так Лариса Ивановна сказала, а этой женщине нужно верить.

– Ладно, – буфетчица встала. – Пойду я, а то сейчас трезвонить начнут, чую, – и уже в дверях вдруг обернулась и спросила: – Тебя зовут-то как, красавица?

– Ну… у меня редкое имя, – неожиданно смутилась Клео.

– Да, ладно, – отмахнулась Лариса Ивановна. – Вон у внучки в садике девочка есть – Леокадия. Меня ничем не удивить. Так как зовут-то?

– Клеопатра. Можно Клео.

– Ишь ты, – покачала головой буфетчица. – Вот Клеопатр у нас в суде точно нету.

***

Во время отсутствия Павла в его кабинет заглянули пять раз. Четыре женщины и один мужчина. Всем Клео вежливо и благонравно отвечала, что Павел Тихонович на заседании суда. И даже желание показывать язык заглядывающим гражданам – особенно, женского пола – удалось удержать. Паша пришел примерно через час.

– Ты, как, поела?

Она не могла на него насмотреться. А потом взяла за руки. Пока Клео сидела в его кабинете, она вспомнила кое о чем важном.

– Ну, я же тебе говорил, что заживет.

Страшные раны и в самом деле затянулись, уже кое-где проглядывала розовая новая кожа.

– Ты мазью мазал на ночь? – строго спросила Клео.

– Конечно. Ты же мне каждый вечер напоминала. Но у моих коллег родилась своя версия того, откуда у меня такие мозоли на руках.

– Какая? – Клео осторожно гладила край его ладони.

– Какая-какая… Не дрочите дети, а то ладони волосатые будут. Или сотрете до кровавых мозолей.

Клео даже сначала сразу не поняла – а потом возмущенно фыркнула.

– Кошмара какой, я думала, в суде и прокуратуре серьезные люди работают!

Павел пожал плечами, а потом достал из кармана связку ключей.

– Слушай, у нас сегодня выборы коллегии присяжных заседателей, хрен его знает, во сколько я освобожусь. Езжай-ка ты домой. Ко мне. Адрес в телефон скину.

– Паш...

– Сегодня четверг.

Она улыбнулась, приподнялась на носочки и привычно поцеловала его в щеку.

– Хорошо. Буду ждать тебя у тебя дома.

– Как же я люблю четверги.

***

Он пошел проводить ее до выхода, потому что Клео была точно уверена, что сама не выберется из этого судейского лабиринта. На обратной дороге на нее, кажется, пялились еще сильнее.

– Слушай, что они на меня все так смотрят? У меня что, на лбу что-то написано?

– Впервые видят царицу египетскую.

Клео нервно хмыкнула.

– Тогда отчего не падают ниц?

– Простите их, Клеопатра Тихая. Варвары и дикари.

***

Сначала Клео все же заехала к себе. Ей надо было принять ванну, переодеться, распаковать вещи.

Потом произвести инспекцию гардероба. Потому что слабость в ногах и волнение от мужчины в форме не прошло. Никуда не делось. Господи, кто бы мог подумать. «А я люблю военных, красивых, здоровенных» – это, оказывается, про нее. Стоило только вспомнить высокую статную фигуру в сине-голубой форме, погоны на широких плечах – и все. Ноги снова становились ватными.

И вообще, сегодня четверг. А значит, она заслужила приз.

Глава 8.6

***

Сообщение от Павла пришло только в восемь вечера.

Павел: Мы закончили. Минут через сорок, самое позднее, через час буду дома.

Клео к этому моменту уже успела привести себя дома в полнейший порядок и добраться до квартиры Павла, прихватив с собой в сумочку комплект наиразвратнейшего черного белья, чулки, атласный короткий халатик и бутылку красного. А, добравшись до квартиры, заказала готовой еды. Заказ включал две порции шашлыка, греческий салат и острые сырные шарики. Теперь ее очередь кормить Павла. Кормить и соблазнять.

Клео посмотрела на себя в большое зеркало в спальне Павла, поправила ворот короткого атласного халатика. Должен, обязан даже соблазниться суровый, неприступный, ав-то-ри-тет-ный прокурор.

В дверь постучали. А вот и сам объект ее мыслей явился.

– Ого. По какому поводу… – он поставил на полку кожаный портфель, не сводя с Клео потемневшего взгляда. – По какому поводу… праздник?

– Я же заслужила приз – если приехала в четверг, – черный атлас пополз с женского плеча.

– А почему у меня такое впечатление, что приз получаю я? – Павел резко притянул ее за талию к себе.

– Потому что у меня будет одна просьба… – Клео обняла его за шею и прильнула. – Впрочем… Ты голодный?

– Очень, – Клео прижали еще плотнее, демонстрируя степень «голода».

– Тогда… тогда могу я получить приз?

– Выбирай, – его пальцы скользнули в глубину ее темных кудрей. Это его персональное наслаждение.

– Паш… – шепнула она, приподнявшись на цыпочки. – Мне безумно нравится твоя форма. Как ты в ней выглядишь. Можно, ты не будешь ее снимать? И в форме меня… ну…

Его руки замерли. Павел хмыкнул.

– Да ты фетишистка, Клеопатра Тихая.

Она часто закивала, задевая носом его грудь.

– Ладно, – Павел вздохнул, прижал ее к себе крепче. – Переживет, наверное, форма такое непочтительное с собой обращение. Но учти, – он наклонился и слегка прикусил нежное ушко. – Если ты начнешь меня просить: «Накажи меня, мой суровый прокурор!», я могу не выдержать. И заржать. Правда.

– Этого не будет, – прошептала она, начиная расстегивать пуговицы на рубашке и целуя появляющуюся в развале кожу.

***

Одно из преимуществ работы в прокуратуре – это то, что для тебя остается очень мало закрытых дверей. Вот и сейчас, по служебному удостоверению Павел спокойно прошел через пропускной турникет университета. Сегодня тот редкий день, когда он освободился со службы раньше Клео. И он решил заехать за ней в университет. Начался сентябрь, а вместе с ним у Клео началась ее преподавательская деятельность. Подумать только, его будущая жена – училка. Точнее, преподаватель, как строго поправила его Клео. На самом деле, Павел был этому очень рад. Пусть читает лекции. Пусть ведет семинары. Пусть драконит студентов и принимает экзамены. Главное – больше никаких раскопок. Павел даже думать не хотел, что будет, если в следующий теплый сезон Клео заговорит о полевой работе. Он ее ни на какие раскопки больше не отпустит. В конце концов, у него есть в арсенале «послушные» четверги. А если и они не сработают, остается старый проверенный дедовский метод, как удержать женщину дома. Хотя бы на пару лет.