Рыжий, циничный, неприличный (СИ) - Волкова Дарья

Павел шел пустыми коридорами. Последняя пара закончится через пять минут. А вот и нужная аудитория.

Дверь была приоткрыта, и он сразу услышал голос Клео. А если встать вот так – то ее даже видно. Она стояла у стола и, обернувшись к интерактивной доске, что-то рассказывала. Павел вообще не вслушивался в слова. Он тихо офигевал.

Копна темных кудрей укрощена и собрана в тяжелый узел. На Клео узкая юбка ниже колен, светло-голубая рубашка, вязаный жилет. На ногах туфли на каблуках.

Училка. Офигенно сексуальная училка. Так, это что же, получается, он тоже?..

От пронзительного верещания звонка Павел вздрогнул. Через несколько секунд из аудитории начали выходить торопящиеся студенты. Но когда Павел туда заглянул еще через несколько секунд, оказалось, что торопились не все. Около Клео стояло пять или шесть студентов – и они вместе с Клео что-то активно обсуждали. Все пятеро – или шестеро – были парнями.

Павел привалился к стене рядом с дверью, чтобы было удобнее наблюдать. Да-да, парни, я вас прекрасно понимаю. Разрешаю даже фантазировать – кто ж вам запретит-то, это даже прокуратура запретить не может. Но дальше фантазий – ни-ни!

Наверное, Клео почувствовала его взгляд, потому что вдруг обернулась – и увидела его. Улыбнулась, что-то сказала – и группа ее поклонников двинулась на выход, неодобрительно косясь на Павла.

Довольно быстро они остались в аудитории одни – и Павел подошел к ней. Почему-то не стал касаться, только смотрел.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Да уж, – она одернула жилет в ромбы. – А Эля называет этот жилет бабушкиным.

– Да что бы Эля понимала… – Павел наклонился и зашептал. – Слушай, похоже, я тоже этот…

– Кто?

– Фетишист! – страшным шепотом произнес Павел. – Я мечтаю задрать на тебе эту юбку и трахнуть.

– Ох, ничего себе… – ответно зашептала она. – Прямо здесь?

Павел закашлялся.

– Наверное, все-таки дома.

– Ты хорошо подумал? На мне чулки.

– Ты всегда ходишь на работу в чулках?! – прохрипел Паша.

– Нет. Только тогда, когда знаю, что ты за мной заедешь. А еще у меня есть вот это, – Клео обернулась, достала из сумочки, стоящей на столе, футляр – и водрузила на нос тонкие круглые очки. Поправила дужку и томно произнесла. – Тихий, к доске!

Он негромко рыкнул – и коротко и сильно прижал ее к себе.

– Все, домой, срочно! Подумай о своей репутации, если нас застанут за сексом прямо здесь.

– Паша…

– Сегодня четверг!

– Я знаю, – рассмеялась она. – Мне нужно забрать ноутбук – и можем ехать.

Глава 8.7

***

– Ну, что у нас случилось? – Павел забрал у Клео нож, которым она только что чуть не отрезала себе кусок пальца, и сам принялся нарезать ветчину тонкими ломтиками.

– Я нервничаю, – призналась Клео, усаживаясь за стол и подпирая щеку ладонью.

– По какому поводу?

– Как будто ты не знаешь! Мы завтра идем к твоим родителям!

– И что в этом такого? – Павел поставил на стол тарелку с нарезанной ветчиной и принялся разливать чай. – Я вот с твоими родителями спокойно перенёс знакомство. Был одобрен и допущен к священному таинству брака.

– Ну, так то ты! – фыркнула Клео. – Ты же у нас всесторонне положительный и благонадежный работник прокуратуры, и целый старший советник юстиции!

– Ну а ты у нас – целый кандидат исторических наук. Если не будешь лениться и станешь слушаться Владислава Семёновича – то в скорой перспективе и доктор наук.

Клео подозрительно посмотрела на безмятежно прихлебывающего чай Павла.

– Что-то мне ваша дружба с Владиславом Семёновичем все меньше и меньше нравится. А скажи мне, Паша, раз уж мы заговорили о продвижении по карьерной лестнице… Ты сможешь стать самым главным прокурорам? С большими-большими звездами на погонах?

– Генеральным? – с легкой улыбкой уточнил Павел.

– Наверное.

– Маловероятно.

– Почему?

– Никогда об этом не думал.

– А ты подумай.

– А ты подумай о докторской степени.

Клео еще раз вздохнула и тоже стала пить чай.

– Паш, расскажи мне о своей семье.

– Ну… Марфу ты видела, Петьку тоже.

– А родители? Чем занимается твой отец?

– Он… ну он президент союза рестораторов и отельеров Москвы.

Клео наморщила лоб.

– Это значит, что он…

– У него несколько ресторанов. Одним из них, кстати, управляет Марфа.

– Кошмар! – ахнула Клео.

– Почему кошмар?

– Почему ты мне не говорил, что из настолько состоятельной семьи?

– Потому что родительская семья – это родительская семья, а я – это я.

По этой ровной фразе Клео вдруг понял о мужчине, за которого собралась замуж, сразу очень многое. Лариса Ивановна права – он ух, какой!

– А мама? – мягко спросила она. – Мама имеет отношения к ресторанному бизнесу?

– Нет. Она врач. И там настоящая врачебная династия. Мама хирург, ее брат, мой дядька – детский хирург с золотыми руками, их отец, мой дед – травматолог, заслуженный по самое не могу, на нем уже места для наград нету.

– Получается, то и ты, и Петр не стали продолжать ни оду из семейных династий? – спросила Клео. Ей было остро интересно теперь, что за семейство – эти Тихие. – Вот Марфа продолжает дело отца. А вы с братом?

– А мы сами по себе, да.

– Почему? – ей и в самом деле было дико интересно.

– А не знаю, – пожал плечами Павел. – К медицине мы оба вообще никакого интереса не испытывали. А я так считаю, что медицина – это вот сто процентов та область, куда надо идти только по призванию. А я вот ну вообще… К кухне тоже интерес проявлял только в части «пожрать». Этого мне казалось маловато, чтобы связать свою жизнь с ресторанным бизнесом. А потом Ромка… вот Ромка, по-моему, как говорить научился, так сразу знал, что будет, как его батя – а у него батя крайне зубастый и очень матерый адвокат. Мой отец, по-моему, всегда Ростиславу Игоревичу завидовал – что сын продолжает его дело. А мы… В общем, Ромка нас класса с девятого давай подначивать – айда на юридический, да айда. Ну и…

– Подначил?

– Ракитянский кого хочешь и на что хочешь уговорит. Если уж он Марфу уговорил за него замуж выйти. Ну а потом как-то… как-то само собой получилось… что меня в прокуратуру понесло, Петьку в следаки.

– Не жалеешь?

– Нет.

Клео подошла, обняла за плечи и прижалась губами к макушке.

– Я буду любить тебя сильно-сильно, даже если ты не станешь самым главным прокурором.

Он похлопал по ее руке на своем плече.

– Это обнадеживает.

Клео еще помолчала, а потом все же задала мучающий ее вопрос.

– Как думаешь, я им понравлюсь?

– Ты же царица. Какие могут быть сомнения?

***

– Папа, мама, знакомьтесь, это Клеопатра. Можно Клео. А это мои родители, Тихон Аристархович, Варвара Глебовна.

– Кле-о-пат-ра? – раздался густой низкий голос.

­Мама Павла положила руку на плечо мужа. А Клео во все глаза смотрела на Тихого-старшего. Эля про него сказала – глыба. Так оно и есть. И, кажется, она этой глыбе не понравилась.

– У Клео в семье так всех девочек называют, – спокойно отозвался Павел.

– А можно мне внука родить?

– Тиша!

У Клое противно заныло под ложечкой. Вот она знала! Чувствовала! Что президенту союза рестораторов и отельеров она не понравится!

– Павел, иди-ка, помоги матери на кухне.

– Нет.

– Иди. Мне с царицей египетской пошушукаться надо.

Отец и сын обменялись долгим взглядом – и Варвара Глебовна взяла сына за руку, и они вышли из холла.

Клео решила, что в этот раз она точно тормозить не будет.

– Я вам не нравлюсь, – выпалила она. – И не в имени моем дело, а вообще. Я вам просто не нравлюсь. Правда?

Тихон Тихий какое-то время просто молча смотрел на нее. А потом заговорил.

– Вот когда у тебя будут свои дети… ты поймешь. Что даже когда им исполняется восемнадцать, и они становятся совершеннолетние. Даже когда им становится гораздо больше восемнадцати… за них все равно болит сердце. И ничего с этим не поделаешь. Особенно когда у тебя два сына, которые очень самостоятельные, не хотят идти твоей дорогой, не хотят ничего готового, хотят все сами. Самцы. Это хорошо, наверное, – он вздохнул и потер могучую шею. – А все одно ночами не спишь и думаешь, ну как они? Что они? Вроде с путем жизненным все нормально, выбрали, и это их дело. А как с сердцем? У обоих же характер не сахар, и работа этот характер только еще сильнее… испортила. Когда Пётр привёл в дом Элю, я глазам своим не поверил. Что на этого упрямого и вредного нашлась… Такая хорошая девочка нашлась, которая его и поняла, и приняла, и полюбила. А дальше что?