Рон Фауст - Когда она была плохой

— Но она все-таки рассказала, что ее муж получил травму головы, когда яхта затонула, и умер на следующий день?

— Совершенно верно.

— И она сбросила тело в море.

Это было во вчерашнем сообщении службы береговой охраны.

— А вы бы оставили его на плоту? — спросил Канелли.

— Я не имел в виду ничего такого, что вам показалось… Конечно, ей нужно было избавиться от трупа. Дуг, у вас есть на борту фотографии?

— Нет.

— А никто из команды не фотографировал, когда спасали миссис Терри?

— Я фотографировал, но потом. Я сделал несколько снимков Кристины в течение последних двух дней. Все-таки это волнующее событие — спасение человека, и мне хотелось зафиксировать его.

— Любому бы захотелось… А где пленка?

Он неожиданно махнул в сторону рундука.

— Все еще в камере. Вообще-то я дерьмовый фотограф. Не исключено, что снимки не получатся.

— Послушайте, Дуг, дайте мне пленку, я отдам ее проявить в нашей лаборатории. Мы заплатим вам, если позволите использовать ваши снимки.

— Право, не знаю…

— Разумеется, немного, — скажем, по тридцать долларов за каждый опубликованный снимок. Мы направим их в телеграфное агентство и выплатим вам проценты от той суммы, которую оно нам заплатит. В общей сложности вы сможете поиметь несколько сот баксов.

— А вы не испортите пленку?

— Гарантирую! Я верну вам негативы и оттиски завтра.

— О'кей.

Он вынул из камеры тридцатипятимиллиметровую черно-белую пленку и отдал ее мне.

— Ничего не говорите о пленке моим коллегам, — попросил я.

Мы поговорили еще минут десять, затем я поблагодарил Канелли, пожал ему руку и ушел.

На полпути к главному доку я увидел темные фигуры, которые двигались в мою сторону, и вскоре услышал громкий, театрально-удивленный возглас.

— Ужели вы, мой господин?

Это были Ветеран, Луис и Ясноглазка.

— Какие новости, мой господин? — осведомился Ветеран.

— Чудесные! — баритоном Гамлета пропел я.

— Так поделитесь с нами!

— Нет, я боюсь, что вы их разгласите.

— Клянусь — не я!

— Есть кто-нибудь на «Калиопе»? — вмешался в наш дуэт Луис.

— Шкипер.

— Он как — разговорчив?

— Был. Но я думаю, Луис, что сейчас он изрядно устал от прессы… А где вы были?

— Разговаривали с офицером службы береговой охраны.

— Есть какая-нибудь интересная информация?

— Практически никакой.

Ясноглазка дрожала и пыталась согреться, обхватив себя руками.

— Ты все еще с Луисом? — спросил я ее.

Она кивнула.

— Он обещал купить мне настоящий кубинский обед.

— Я думаю, что настоящий кубинский обед состоит из желтого риса и черных бобов.

— Пошли, пошли, — поторопил Луис.

Он и Ясноглазка двинулись к доку, а Ветеран, пьяный в доску, хватаясь за леер, последовал за ними. Спустя минуту я услышал, как он театрально продекламировал:

— Вы разбиваете благородное сердце. Спокойной ночи, милый принц.

Срок подачи всех материалов истекал приблизительно через девяносто минут, и в офисе кипела напряженная работа. Чарли Паттерсон сидел за письменным столом, яростно чиркая карандашом по желтым листам. Рукава его рубашки были закатаны, седые волосы всклокочены, глаза налиты кровью.

— Безграмотные выродки, — бормотал он. — Кто-нибудь когда-нибудь в офисе чистит эту машинку?

— Я чистил, Чарли. Это барахло не стоит того.

— Не желаю это слышать!

— Допустим. Я напишу большую полуграмотную статью. А что я получу? Гроши! Я хочу прибавки, Чарли.

— Я уже сказал, что не хочу слышать сейчас об этом!

Я налил из кофейника в большой бумажный стакан кофе, бросил два цента и клочок бумаги в коробку из-под сигарет, к крышке которой была прикреплена бумажка: «Кофе 15 центов. Безграмотные выродки». Я поставил кофе на свой письменный стол и отправился в фотолабораторию.

Келси Хьюз, штатный фотограф, сидел на скамейке рядом с темной комнатой. Толстяк Келси обладал поросячьим лицом и тонким бабьим голосом.

— Привет, Келси, — сказал я. — Ты наверняка сделал отличный снимок девушки, когда ей помогали садиться в карету «скорой помощи».

Он тупо смотрел на меня.

— Ну, ты понимаешь — это там, в доках для креветочников.

— Я не мог сделать этого, Дэн. Я не сумел вовремя освободиться.

— Ты проторчал в какой-нибудь вонючей дыре, где глушил пиво. — Я бросил на скамью пленку. — Прояви ее. Лады?

— Сейчас не могу.

— Чудненько! Славно, Келси. Стало быть, ты не возражаешь, чтобы я объяснил начальству, почему мой материал пойдет без этих фотографий?

— Побойся Бога…

— Принесешь мне контрольки, когда будут готовы, и я потом скажу, какие надо напечатать.

— Ты распоряжаешься так, словно ты босс этой чертовой газеты, Старк.

— Это почти так и есть, Келси. Почти что так.

Я вернулся к своему письменному столу.

— Ты уже сделал макет первой страницы, Чарли?

— Нет.

— Кажется, у меня будут кое-какие снимки.

— Чудесно. Отлично.

— А где Ланс?

— Ты это серьезно? Зачем тебе нужен Ланс? Поищи в мужской комнате.

Ланс Фатчен стоял перед огромным, во всю стену зеркалом в комнате отдыха и изобретал новые балетные па. Сделав антраша, он грациозно поклонился.

— Привет, любимый, — сказал Ланс. — У меня есть два пригласительных билета в театр на вечер. Не хочешь пойти со мной?

Я покачал головой.

— Если меня увидят в театре с тобой, Ланс, я потеряю доверие всех женщин города.

Он очаровательно изобразил мерзкую гримасу. Ланс был изящный белокурый молодой человек, который называл себя «газетным редактором по делам культуры». Он писал о спектаклях, кинофильмах, книгах, выставках изобразительного и садового искусства, ресторанах, винах — словом, обо всем, что, по его разумению, имело отношение к культуре. Почти в каждом обзоре он непременно упоминал о пропорциях. «Пропорция, уравновешенность, гармония между отдельными частями и явлением в целом…» Мы поддразнивали его за выбранный псевдоним [2] — по-настоящему его звали Брэдли Тарп.

— Я хочу, чтобы ты сделал несколько телефонных звонков для меня, — сказал я.

— Пожалуйста!

Я привел его в офис, дал адрес и номер телефона Гектора Круза.

— Разговори его, восхитись его героизмом. И постарайся как-то связаться с другими членами экипажа, чтобы услышать их комментарии. И не мешкай.

Он уплыл, похожий на величественное привидение в белом праздничном костюме.