Елена Лагутина - Солнце ближе

Официантка ушла к соседнему столику, а Вика совсем разомлела от коньяка и музыки. Каждый звук казался ей плеском легкой волны. Прикрыв глаза, она представила себя лежащей на берегу моря, в шезлонге, в старомодном закрытом купальнике и широкой шляпе, с бровями, выщипанными до нитки, и густыми накладными ресницами. Почему-то она оказалась похожей на Мерилин Монро. Вокруг никого не было — только где-то вдалеке мужчины в белых костюмах и бабочках о чем-то лениво беседовали. Рядом с Викой, прямо на желтом песке, стоял огромный патефон.

Одолев вторую чашку кофе и раздраженно затушив в пепельнице четвертый окурок, Вика собралась было рассчитаться и выйти на улицу, как вдруг ее внимание привлекло одно лицо. Лицо, в первую же секунду показавшееся ей знакомым.

Она как будто знала этого человека. Ей казалось, что она знает, как звучит его голос, знала, как он смеется, знала его походку, и даже привычка запускать растопыренные пальцы в копну густых волос, проводя тут же бесследно исчезающую дорожку до самого затылка, была ей знакома.

«Что за чушь, — тут же подумала Вика. — Я не могу его знать. Я его не знаю — это точно. Тогда откуда это странное ощущение? Может быть, из прошлой жизни?»

Она невольно рассмеялась своим мыслям. И правда какой-то сумасшедший день. О чем она вообще? В какой такой прошлой жизни? Ведь Вика не верила не только в любовь, но и в реинкарнацию душ тоже. Еще немного, и она, наверное, замурлыкает себе под нос арию любви: «Забирай меня скорей, увози за сто морей!»

«Это все — весна. Весной солнце ближе. Солнце ближе — и от этого все неприятности…»

Мужчина за соседним столиком поднялся и сделал шаг навстречу. И в этот момент Вика внезапно вспомнила Леру.

Она уже очень давно ее не вспоминала — уже почти успела забыть, похоронить на самом дне души свою юность…

Когда-то давно у Вики была подруга Лера.

Вика жила на шестом, а Лера — на седьмом этаже. Вика всегда знала, дома Лера или ее нет. Так уж устроены эти многоквартирные клетки, что о жизни соседей, живущих наверху, известно почти все. Вика слышала, как хлопала железная дверь — это значило, что Лера вернулась из института. А в следующую секунду начинал звонить телефон. Вика снимала трубку и, даже не интересуясь, кто звонит, спрашивала:

— Пришла?

— Нет, я еще там. Ты с моим призраком разговариваешь. Привет, кстати.

— Привет, — миролюбиво соглашалась Вика. — Ну что?

— Да так, ничего.

Разговоры были почти всегда одинаковыми. Да и что нового могут рассказать друг другу два человека, которые видятся ежедневно чуть ли не двадцать четыре часа в сутки?

— О чем вы разговариваете до двух часов ночи? — удивленно спрашивала утром Викина мама, замечая, что дочка снова вернулась от подружки далеко за полночь.

— Да так… обо всем, — неопределенно отвечала Вика, — обо всем на свете.

На самом деле они разговаривали обо всем на свете. Им было по семнадцать лет, они были обычными девчонками. И, как у любых нормальных девчонок, у них были свои проблемы. Прежде всего — мальчики, или мужики, как помпезно и грубовато называла их Вика. Впрочем, мальчики — это была сугубо личная Леркина проблема. Что касается Вики, то в ее жизни проблем с «мужиками» не возникало — просто потому, что в Викиной жизни они до поры до времени отсутствовали.

В тот день — наверное, именно это и был тот самый день, который все так перевернул в их жизни — Вика чистила картошку, а Лера смотрела в окно, флегматично рассуждая о том, что курицу лучше бы предварительно замочить в уксусе.

— Ну возьми да замочи! — не выдержала Вика, отложив в сторону нож и раздраженно вытирая о белоснежное полотенце почерневшие пальцы. — Сидишь философствуешь уже целый час! Я, между прочим, не для себя одной стараюсь.

— Ну, не ворчи, — извиняющимся тоном проворковала Лера, — просто нет у меня настроения. Не хочу чистить картошку.

— А я всю жизнь только об этом и мечтала. И вот наконец…

— Не умничай. Лучше скажи, что мне делать?

— Мыло, мочало — начинай сначала. Курицу в уксусе замочи!

— А если серьезно? — не сдавалась Лера.

— Серьезно!

Лера вздохнула и нахмурила брови. В глазах мелькнула тень, и Вика сдалась.

— Ну ладно, не хмурься. Все будет нормально, вот увидишь. Правда.

Лера поднялась и прошла по кухне.

— Я вся как на иголках. Сама подумай, ситуация не вполне ординарная. Он ведь может подумать, что я просто сумасшедшая!

— Ну и что, — возразила Вика. Разговор в течение последних двух дней повторялся в день по десять раз. Она набрала в легкие побольше воздуха и снова принялась вдохновлять подругу на великие дела.

В принципе ситуация, казавшаяся впечатлительной Лере чуть ли не концом света, была простой до банальности.

Пять лет назад, когда они обе учились в восьмом классе, Лера сидела дома и зубрила английский. По радио шла передача радиостанции «Юность», и Лера, отвлекшись от надоевших глаголов, внимательно прислушивалась к тому, что вещал радиоприемник.

«…Все эти разговоры про женскую верность — сказки бабушки Арины, и ничего больше. Женщин, способных хранить верность, в природе просто не существует. Ни одна не способна дождаться своего парня из армии. Их хватает на месяц, максимум на полгода. А потом письма начинают приходить все реже и реже, и наконец последняя, короткая весточка — извини, я выхожу замуж. Вот и вся любовь. А каково солдату? Ведь армейские будни — тяжелые будни, и узнать такое для некоторых бывает равносильно концу. Кто-то сходит с ума и кончает жизнь с петлей на шее…»

Далее шли пространные рассуждения все на ту же тему. Восьмиклассница Лера, отложив в сторону учебник, слушала все это с возрастающим возмущением. Когда ведущий закончил читать письмо, присланное матросами срочной службы откуда-то из Батуми, Лера схватила ручку и дрожащими руками принялась записывать адрес военной части прямо в тетрадке по английскому. Через минуту из той же тетрадки был вырван лист — даже не лист, а клочок, потому что обрыв получился неровный, но в тот момент Лере на это было наплевать. На этом самом клочке она написала несколько гневных слов. В глубине стола нашелся конверт, письмо было запечатано, Лера не поленилась накинуть куртку, выйти из подъезда и бросить письмо в почтовый ящик. Так началась эта странная история…

Через две недели она удивленно рассматривала серый конверт со штемпелем на обороте — «Батуми». Обратного адреса не было. Лера и забыла о своем гневном послании, и только лишь распечатав письмо, наконец вспомнила.