Эмили Листфилд - Все, что нам дорого

Джулия внимательно смотрела на него.

– А, Спящая красавица, – обратился он к ней, ощутив на себе ее взгляд. – Пора вставать.

– Не называй меня так.

– Ну-ну, какие мы сегодня обидчивые. Слушайте, мисс Уоринг, вы что, думаете, мы здесь на курорте?

– Вы с Эйли пойдете, а я подожду вас здесь.

– Нет. Пойдем все втроем.

– Нас всегда было четверо.

– Верно. И может быть, будет снова. Но сейчас я насчитываю троих. Так что вставай и улыбнись, детка.

Джулия с мрачным видом начала выбираться из спальника, а он взял ружье, которое вечером положил возле своего рюкзака, и погладил прохладный стальной ствол, гладкое ореховое ложе. Он редко пользовался им с тех пор, как его отец, страстный охотник, подарил его сыну, когда тому было одиннадцать лет, в необычном порыве щедрости и любви. Это было любимое ружье отца, и в первые дни обладания им Тед каждый вечер смазывал и протирал его, давая торжественное обещание оправдать доверие, которое вдохновило на такой подарок. Однако десять месяцев спустя, когда отец умер от рака, который он скрывал, пока его не пришлось отправить в больницу – у него были поражены печень и почки, – Тед засунул ружье в самый дальний угол шкафа. В глубине души он понимал, что отец ни за что не отдал бы ему ружье, если бы считал, что сможет сам пользоваться им в следующем сезоне. Тед был не в состоянии оплакивать его и думал только об этом обмане любви. Он поплевал на отпечаток пальца на прикладе и стер его рукавом.

– О'кей, девочки, – начал Тед, – я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели сюда.

Они перевели взгляд на «винчестер 30–06», стоявший между ними торчком, конец ствола доходил Эйли как раз до подбородка.

– Это то самое ружье, из которого учил меня стрелять мой отец.

– Подумаешь, – пробормотала Джулия.

Тед посмотрел на нее, и Джулия, подавшись вперед, твердо выдержала его взгляд.

Он отвел глаза первым.

– Пугаться тут нечего, – продолжал он, – но есть определенные правила. Первое: никогда не наводите ружье на то, во что не собираетесь стрелять. Усвоили? Порядок. А теперь я хочу, чтобы каждая из вас подержала его просто для того, чтобы почувствовать.

Он передал ружье сначала Эйли, она не смогла даже поднять его до уровня груди и просто провела по нему руками сначала в одну, потом в другую сторону, ожидая от отца знака, что подобающим образом выразила дань уважения. Она почтительно вручила его Джулии, только когда увидела, как Тед улыбнулся. Джулия быстро провела рукой по стволу и сунула ружье обратно Теду.

Держа винчестер на коленях, Тед вручил девочкам три патрона, медные гильзы матово поблескивали в утреннем свете. Он показал им, как заряжать ружье, как отводить предохранитель, как взводить курок для стрельбы, как совмещать мушку и прорезь, и объяснил, что, когда стреляешь, в шею словно громом отдает. Он встал.

– Как только вы освоитесь, это не будет казаться таким сложным. Что ж, детки, выходим на тропу. Соберите свои пожитки.

Он подождал, пока они укладывались и застегивали маленькие нейлоновые рюкзачки, которые он купил им для выходных, сосредоточенно наклонив головы, предоставив его на короткий срок самому себе; он осторожно вытащил из своего мешка плоскую серебристую флягу, сделал большой глоток виски и спрятал ее, пока обжигающая жидкость проходила через горло в желудок.

Джулия, подняв глаза, увидела отца с закрытыми глазами и флягой у рта и сочла, что это если не беда, то определенно еще один знак предательства, и занесла его в список, где учитывала все самым тщательным образом.

– Готовы? – весело спросил Тед.

– Готовы, – отозвалась Эйли.

Все трое вышли на узкую тропку, которая огибала гору, постепенно взбираясь по неровному склону. Эйли шла сразу вслед за Тедом, Джулия на несколько шагов позади, а солнце в небе поднималось все выше, растапливая последние островки холода.

– Я расскажу вам, как я впервые ходил на охоту, – произнес Тед достаточно громко, чтобы услышала Джулия. – Хотите?

– Мне все равно, – буркнула Джулия. Однако, поскольку Тед редко упоминал о своем детстве, она жадно впитывала его слова, просеивая их в поисках доказательств.

– Ну вот, – продолжал Тед, не обращая внимания на язвительность Джулии, как пытался не замечать ее весь год, надеясь, что рано или поздно это пройдет само собой, – было это в Пенсильвании, на горе вроде этой. И в тот самый первый уик-энд я выследил медведя.

– Настоящего медведя? – переспросила Эйли, его самый благодарный, самый лучший слушатель.

– В этих горах не водятся медведи, – возразила Джулия. – И в Пенсильвании – тоже. Что ты слушаешь его, Эйли? Ты же знаешь, он вечно врет.

– Я не вру. В то утро я встал действительно рано, с рассветом, и ушел один. Только я и вот этот самый винчестер. И примерно в миле от нашей стоянки я заметил в грязи отпечатки огромных лап. Каждая размером с твою попку, Эйли.

– И что ты сделал? – спросила она.

Тед почувствовал, как Джулия невольно придвинулась ближе.

– То же, что сделала бы ты. Пошел по ним. Подумал, будет нам медвежатина на обед.

– Люди не едят медведей, – уверенно заявила Джулия, немного отставая, довольная тем, что снова уличила Теда.

– Ты никогда не слыхала о булках с медвежатиной? Немного кетчупа и – пальчики оближешь. Как бы то ни было, я все шел по следу, держа ружье на изготовку, пока не вышел на поляну, и знаете, что я там увидел? Все медвежье семейство за воскресной трапезой.

– А что они ели?

– Знаешь, Эйли, у них под подбородками были заправлены салфетки в красно-белую клетку, и ели они маленьких туристов, точно таких, как ты. Сначала окунали их головой в бочку с медом, а потом весело жевали, – Тед рассмеялся, и его победный смех эхом раскатился впереди.

– Ну, папа! – взмолилась Эйли.

– Я говорила тебе, он всегда врет, – сурово напомнила Джулия.

– Это называется не врать, а рассказывать байки. Если вы собираетесь охотиться, вам придется рассказывать байки. А следующему рассказчику положено переплюнуть предшествующего. Ты будешь следующей, Джулия?

– А кто вообще сказал, что я хочу охотиться?

– Тс-с-с, – предостерегла их Эйли. – Смотрите.

В пяти футах от них из-за толстого ствола дерева высунула головку олениха, широко раскрыв шоколадного цвета глаза, настороженная, любопытная, ее крупные заостренные уши чуть подрагивали, им было видно, как в них трепещут короткие белые волоски.

– Мы выстрелим в нее? – спросила Эйли.

– Нет, Эйли, вот послушай, убивать самок не положено по закону.

– Почему?

– Потому что тогда на следующий год не останется оленей.

Они замерли, прислушиваясь к собственному дыханию и к подземным шорохам, которых не замечали раньше и которые теперь вдруг словно заполнили собой пространство между людьми и животными, а олениха, вскинув голову, разглядывала их. Потом так же внезапно она развернулась на длинных тонких ножках и снова скрылась в лесу.