Он тебя не любит(?) (СИ) - Тоцка Тала

— Что, понравился Макар? — понимающе взглянула на нее Алена. — Он всем нравится.

— Так, ничего, — выдавила Эва, понемногу начиная возвращаться к жизни. — А тебе?

— И мне. Он в меня влюблен уже сто лет, он в восьмом классе был, а я в пятом, мы в одной школе учились, он и сейчас по мне сохнет. Каждый раз замуж зовет.

— А ты? — Эва говорила односложно, пересохшими губами непросто было выдавать заумные фразы.

— Я не вижу с ним перспектив. Пить хочешь? — Алена сжалилась над сестрой и попросила официантку принести бутылочку воды. А потом пояснила, глядя на непонимающую Эвангелину: — Он с отцом поругался, когда тот бросил его мать и женился второй раз. Она очень переживала, пить начала, умерла, когда он школу закончил. Макар с отцом не общается, сам бизнес поднял, его мать тоже не из нищенок была.

Эва пропустила шпильку мимо ушей, в конце концов, это Алена, она вполне могла сказать не нарочно. То, что это прозвучало бестактно и прямым текстом указывало на саму Эву с ее мамой, ее в принципе не волновало.

Когда умерла мама, Эве до восемнадцатилетия оставалось меньше полугода, некоторое время она находилась под попечительством местного опекунского совета. Ей было абсолютно безразлична собственная судьба, она очень тяжело переживала смерть мамы. Откуда взялся Петр Бессонов, двоюродный брат матери, Эва понятия не имела, но тот взялся. В короткий срок оформил опекунство и увез Эву из родного города в столицу.

Конечно, Эва могла отказаться от переезда, тем более, что раньше никого из Бессоновых она в глаза не видела, но… Было так тяжело оставаться в квартире, где все напоминало о маме, ходить по улицам, по которым та уже никогда не пройдет, и от просиживания целыми днями на кладбище Эву спасали только холода. Это было больше похоже на бегство, чем на отъезд, и она бежала, даже не сопротивляясь.

Бессонов организовал перевод в один из столичных вузов на ту же специальность, на которой она училась в родном городе. Местным риэлторам поручил сдать квартиру в аренду, и Эва сразу объявила, что уйдет жить в общагу. Тогда дядька и признался ей чистосердечно, для чего все это затевалось.

Приближались выборы в городские органы власти, Бессонов собирался баллотироваться в депутаты, и история с бедной родственницей-сиротой очень помогла бы придать создаваемому для избирателей образу нужный оттенок доброты и отзывчивости. Дядька Эве нравился, особенно на фоне своей вечно кривящей губы жены, и она согласилась. Договорились, что Эвангелина поживет у Бессоновых до выборов, поучавствует в различных пиар-акциях — или правильнее говорить предвыборных мероприятиях? — а потом тихо съедет на съемную квартиру. Бессонов обещал подогнать как минимум апартаменты в центре.

Эва свои обязательства выполнила, даже дала несколько интервью, рассказывая какой Петр Станиславович замечательный человек. Бессонов пахал на достижение цели как проклятый, таскался по округу, встречался с избирателями, выслушивал жалобы и раздавал обещания. Семья его всячески поддерживала, и на фоне этого восемнадцатилетие Эвы прошло незамеченным.

Вообще, сказать, что Эву обижали Бессоновы — бессовестная ложь, не обижали. Петр Станиславович тот вообще так старался вжиться в роль, что сам на время поверил во внезапно проснувшиеся родственные чувства. Эва даже испугалась, спасибо Наталье Георгиевне, вот кто в этой семейке никогда не терял ни головы, ни присутствия духа.

Наталья Георгиевна так старательно демонстрировала полное отсутствие не просто родственных, а каких бы то ни было человеческих чувств, что с первого же дня запустила в голове у Эвангелины счетчик обратного отсчета. Никто в мире, наверное, не ждал так свое восемнадцатилетие, как Эва. Ей еще и повезло, что избирательная кампания к тому времени завершилась, Петр Станиславович был благополучно избран депутатом, и у семьи Бессоновых в Эве отпала всякая необходимость.

Дочь Петра Станиславовича Алена была старше Эвы на четыре года, но отнеслась к троюродной сестре вполне терпимо, если не сказать приветливо. И только Наталья Георгиевна неизвестно за что возненавидела Эвангелину с первого взгляда.

Эва налила в стакан воды и залпом выпила, сразу будто второе дыхание открылось, и говорить стало легче.

— Ну так не бедный парень, что тебе не так?

— Его отец миллионер! Он землей торгует, у него по всему миру земля есть, я слышала, вроде даже приисками какими-то владеет.

— Так ты хочешь выйти замуж за его отца? — не поняла Эва. Алена закатила глаза.

— Ты или тупишь, или притворяешься! Я хотела, чтобы он помирился с отцом, тот же его наследства лишил из-за ссоры. А во втором браке у старшего Демидова дочь, ему бизнес надо кому-то передавать, у него сердце слабое.

— Надо было с первой женой жить и по молодым не бегать. И сердце целее было бы, и с сыном бы не разругался, — рассудительно заметила Эва.

— Так не бывает, — махнула Алена рукой, — как только у мужчины появляются деньги, сразу хочется жену помоложе. Знаешь, сколько у отца баб? Это мать такая, что ее не бросишь, да и любят они вроде друг друга…

Эва с неожиданным уважением подумала о старшей Бессоновой, а потом вдруг ее пронзила неожиданная догадка. Не ревнует ли Наталья Георгиевна мужа к ней, к Эве? Или может, она вообще считает, что Эва его дочь? Откуда-то взялась такая неожиданная родня, мама с Петром Станиславовичем и не общались вовсе.

— Так что, поедешь к Маку на день рождения? — оторвал ее от раздумий нетерпеливый голос.

— К кому?

— К Маку. Мы так Макара называем. Понимаешь, — Алена замешкалась, — я там буду не одна. Мак не знает, что я с Русланом встречаюсь, не хочу, чтобы это стало проблемой. А мы в одной тусовке, Руслан его друг…

— Хорошо, поеду, — губы непроизвольно сами заговорили, а ведь она уже сочинила крутую отмазку, что у нее есть заказ на фотосессию, и его срочно нужно выполнить за выходные, — только я без подарка.

— Без проблем, — Алена прищурилась, оглядела Эву и отчего-то засмеялась, — будет ему подарок!

— Ты что, не выспалась? — Алена бросила смешливый взгляд, и Эва отвернулась.

Конечно, не выспалась. Выспишься тут, когда перед глазами кривая полуулыбка стоит, и от одних воспоминаний до судорог в пальцах прошибает. Эва сразу решила для себя, что никуда не поедет, была в этом уверена вплоть до субботнего утра, и как оказалась в машине на переднем сиденьи, сама не поняла.

Теперь таращилась в окно под ехидными взглядами Алены, которые та периодически бросала на нее, сидя за рулем роскошного внедорожника, и едва сдерживалась, чтобы не выскочить на ходу. Хоть в глубине души знала, что поедет, что не хватит у нее духу отказаться, и даже сумку заранее собрала.

Там все на крутых машинах приехали, ну так мажоры же, не на Ланосах им ездить, и не на такси. Эва осмотрела парковку, и сердце екнуло при виде стоящего крайним справа автомобиля цвета мокрого асфальта. Он словно приготовился к прыжку, да нет, к взлету, распластав крылья и хищно сощурившись, как… Как его хозяин.

— Макар уже здесь, как думаешь? — делано равнодушным тоном спросила Эва.

— Да, вот же его машина. Феррари. Наш Мак не ездит, а летает, — Алена указала подбородком на хищника асфальтового цвета, и Эва только вздохнула. Она что, теперь все так будет угадывать?

Дача ввела Эву в ступор. Если этот музей считается дачей, то как выглядит его столичное жилище? И зачем за городом два этажа? У Бессоновых в столичном доме было два этажа, и Эве их дом казался пустым и огромным. Алена не слишком охотно вводила Эву в свой «мажористый» круг, хоть отец ее и просил, она сама как-то случайно услышала, поэтому знатоком столичного вип-жилья Эва точно стать не успела.

Однако внутри дом выглядел вполне уютно. От музея здесь был только просторный холл, по итогу оказавшийся огромной гостиной с камином и широкими вместительными диванами. Макар встречал гостей на пороге, при виде Алены его взгляд будто зажегся. Та вручила ему коробку с подарком, и на Эву никто даже внимания не обратил. Эва забыла спросить, что было в коробке, Алена наотрез отказалась от ее участия в подарке, потому она и не стала расспрашивать.