Беспринципный (ЛП) - Корте Белла Ди

— Я повторю это только один раз, — сказал я.

— Что именно? — спросил верзила с сигаретой. У него был еле ощутимый ирландский акцент, который я, тем не менее, уловил.

— Отойди.

— Или? — поинтересовался тот, что был в кожаной куртке. Он был итальянцем, но я его не знал.

Я ничего не ответил, глядя на них, и давая им возможность отступить, не прибегая к насилию.

— Ребенок не твой, — выпалила Анджелина.

Мне потребовалось мгновение, чтобы оторвать взгляд от двух головорезов и сосредоточиться на ней.

— Я не могу выйти замуж за человека, который меня не любит, — продолжила она, и я видел, как два ублюдка, стоявшие рядом с ней, заставили ее почувствовать себя храбрее. Увереннее. — Мне очень жаль, что нам придется расстаться на таких условиях, но я обещаю, что принесу тебе цветы. Это самое меньшее, что я могу сделать.

Мой взгляд переместился на двух ублюдков рядом с ней, которые придвинулись ближе — не ко мне, а к ней.

— После всех этих лет ты ни хрена до сих пор не знаешь меня, верно? — спросил я.

— Я узнала достаточно, чтобы понять, что ты просто не способен любить. Ты слишком испорчен, чтобы даже попытаться почувствовать это. Ноэми…

— Не смей даже произносить ее имя своим поганым ртом, — почти прорычал я.

Даже с этими двумя рядом с ней, Анджелина знала, что зашла слишком далеко, поэтому Анджелина перешла прямо к делу.

— Ты действительно думаешь, что у меня будет ребенок от тебя? Я хочу, чтобы в его жилах текла кровь Скарпоне, не твоя.

— Ты еще глупее, чем я думал, — ответил я.

Анджелина сделала шаг в мою сторону, без сомнения, чтобы дать мне пощечину, чего раньше сделать не могла, но мой брат как раз вышел наружу, обняв ее за талию.

— Ну же, милая, — сказал он ей. — Тебе не кажется, что у моего брата и так выдалась тяжелая ночь? Полегче с ним.

— Ахилл, — сказал я. — Я слышал, тебя можно поздравить. Ты скоро станешь отцом. — Все сразу встало на свои места — ее признание и его присутствие.

Он медленно улыбнулся, приподняв уголки рта, как чертов Шут.

— Анджелина тебе уже сказала?

— Не особо вдаваясь в подробности, — улыбнулся я в ответ.

Он пожал плечами.

— Мы оба знаем, что это не имеет значения.

Анджелина посмотрела на нас двоих, замешательство боролось с выдержкой на ее лице. Я видел, как ее горло дернулось, когда она с трудом сглотнула.

— Почему ты просто не убил ее, Витторио? — Краткий миг раскаяния пронесся в той буре эмоций, которые она пыталась скрыть.

— Да, почему ты не убил ее, милый Принц Витторио? — усмехнулся Ахилл. — Не то чтобы все обернулось иначе, но ты так легко убедил папу, что один из нас должен уйти. Он был полон решимости однажды подарить тебе королевство — прекрасную жену, прекрасный дом, прекрасное потомство, чтобы продолжить род, и все, что принадлежало ему, — и вот ты все испортил, предав его.

— Мы оба знаем, что это не имеет значения, — сказал я, повторяя слова Ахилла. Они так прекрасно подводили черту. Все, что мне было нужно, это причина, чтобы покончить с этим.

Ахилл зарылся носом в волосы Анджелины, вдыхая ее аромат, и крепко зажмурился.

— Спасибо, Ангел, — сказал он. — За все, но, похоже, твоя преданность мне была не нужна. В конце концов, мой брат сам забил гвоздь в свой же собственный гроб. Ты только что дала ему еще один повод для сожаления. Кому нужна такая женщина, как ты, когда мужчине лучше в постели с гадюкой? Предательство — непростительный грех, милая, и не важно, кого в моей семье ты предаешь.

Глаза Анджелины застыли, а дыхание участилось, когда он скользнул носом выше по коже ее лица и нежно поцеловал в щеку. Ахилл что-то прошептал ей на ухо, и Анджелина закрыла глаза, роняя одинокую слезу. Луч света из ресторана осветил траекторию падения слезы.

Ахилл наконец открыл глаза, одарил меня широкой улыбкой, а затем плечом остановил меня на выходе. Двое головорезов рядом с Анджелиной схватили ее под руки; одновременно с этим ко мне сзади подошли четверо мужчин, один из них приставил нож к моему горлу. Анджелина начала сопротивляться, крича Ахиллу, чтобы он вернулся.

— Как ты мог так поступить со мной? — теперь она просила меня о помощи.

Значит так, Принцесса, я тот, кого ты зовешь теперь? После того, как ты заманила меня на бойню?

Эти слова вертелись у меня на кончике языка, но они так и остались невысказанными. Вместо того чтобы звать меня, она должна звать Бога, единственную силу, достаточно сильную, чтобы остановить это. Никто не выберется отсюда живым. Нет, если это приказ Короля-Волка, и не было никого способного остановить его.

Наши дни

Только по-настоящему бедные знают разницу между тем, что значит проголодаться и быть голодным. Мой желудок издал неприятный звук, напомнив мне о том, как сильно я проголодалась. Сколько времени прошло с тех пор, как я ела в последний раз? Один день? Два? Тут и там у меня были объедки, крекеры из какого-то ресторана быстрого питания, которые они оставляли с кетчупом и другими приправами, запечатанными в пластик.

Мой желудок издал еще более громкий звук, и я мысленно приказала ему заткнуться. Он должен был уже привыкнуть к такому положению дел.

Но в городе, который жевал тебя для того чтобы вскоре выплюнуть, сделать это было нелегко. Я никогда не жила нигде, кроме Нью-Йорка. Мечтала об этом, но у меня никогда не было средств уехать отсюда. Деньги означали свободу, а я ни в коем разе не была свободной.

Еще более печальным, чем состояние моего урчащего желудка, был тот факт, что как только я исчезну из этого места, называемого землей (или для некоторых из нас адом), от меня не останется ничего, что можно было бы по-настоящему вспомнить.

— Что такое, Мари? — спросила я себя. — А, жалкий и еще один дерьмовый день? Это твоя вина, и ты это знаешь. Тебе не следует здесь стоять.

Но я ничего не могла с собой поделать. Какими бы бедными ни были улицы Нью-Йорка, у них была и другая сторона, которая полностью соответствовала определению богатства. Трудно было не заметить привлекательность, деньги, абсолютную абсурдность всего этого. Того, как некоторые люди еле-еле сводят концы с концами, едят хлеб недельной давности и носят чужие (слишком маленькие) туфли, чтобы держать ноги в чистоте, торопясь получить заработанный доллар, в то время как другие тратят тысячи долларов на имплантаты задницы и одежду, которую они никогда не будут носить.

Не то чтобы я завидовала им… Кого я обманываю? Я действительно чертовски завидую им. Особенно имплантатам в заднице, но мой желудок напоминал стаю голодных волков.

Да, Нью-Йорк сжевал меня, но еще не выплюнул. Впрочем, не было никаких сомнений, что в один прекрасный день я вот-вот обернусь мусорным баком. Вероятно, закончу свои дни, мечтая о еде, которую я хотела бы съесть.

Я глубоко вздохнула, протяжно выдыхая и затуманивая витринное окно заведения под названием «Маккиавелло». Название ресторана было выведено золотом и выглядело элегантно. Это был такой ресторан, в котором, вероятно, нужно было бронировать столик на несколько месяцев вперед. По другую сторону блестящего стекла обедали мужчины в дорогих костюмах и их дамы в нарядных платьях, причем большинство из них аппетитно поедали бифштекс. Обычно так и было.

У меня потекли слюнки.

Если я выберусь из этого дерьма живой, то получу и стейк.

Хорошо было помечтать, верно? Я могла бы записать это в свою карту желаний. Однажды я увидела эту женщину с мегаваттной улыбкой и с наращёнными волосами, которая сказала, что я тоже могла бы жить своей мечтой, лучшей версией моей жизни, если бы у меня была одна из этих карт желаний. Мне следовало бы перечислить все то, за что я была благодарна каждый день, даже за то, чего у меня пока не было, но это казалось настолько недоступным моему пониманию, что иногда я называла себя дурой, даже просто думая об этом. Идея состояла в том, чтобы спроецировать все, чего желало мое сердце, на мою жизнь.