Ирэне Као - За всю любовь

Конечно, это совсем не то, что ее компания в Венето; что-то сейчас вытворяют Карло, Раффаэле, Сальво, Вале… А Марчелла? Интересно, помирилась ли она с мужем? Потом ее мысли неизбежно возвращаются к Але, но Линда старается прогнать их.

Она смотрит на консула и его жену: вот уже больше года, как она регулярно с ними встречается; за это время их отношения улучшились, но все равно развития нет. С ними никогда не достичь той естественности, все настолько отфильтровано и выверено, облачено в форму кажущейся близости. Но Линда научилась любить друзей Томмазо такими, какие они есть. Она видит в них только хорошее, стараясь не умереть от скуки во время разговоров. Когда любишь человека, нужно научиться ладить и с теми, кто его окружает и кто ему дорог, – это один из важных компромиссов в любви.

– Как насчет того, чтобы прогуляться до Музея моды и дизайна? – предлагает Карлотта.

Ну, наконец-то кто-то проявил инициативу, думает Линда.

– Открылась выставка дизайна икон поп-арта восьмидесятых.

– Правда? – Глаза Линды загораются, как и всякий раз, когда она слышит волшебное слово «дизайн».

– Да, – отвечает Карлотта. – А сегодня вечером в виде исключения она открыта до десяти. Идем?

– Конечно! Я бы там вообще поселилась! – восклицает Линда.

И не лукавит – по меньшей мере, раз в месяц она приходит в музей для того, чтобы просто побродить.

– Этторе, что скажешь? – спрашивает Карлотта мужа.

– Идем, – соглашается Блази. – Хоть ноги немного разомну.

– Я попрошу счет, – говорит наконец Томмазо и первым встает.

Отлично.

Спустя несколько минут вся компания подходит к Руа Аугуста, живого сердца Байши. В центре пешеходной зоны, в двух шагах от Триумфальной арки, расположен Музей моды и дизайна, восьмиэтажное здание, вмещающее сотни экспонатов, созданных самыми именитыми стилистами и дизайнерами мира: Филипом Старком, Арне Якобсеном, Масанори Умеда, Томом Диксоном, Вивьен Вествуд, Джоном Гальяно, Анишем Капуром, Тьери Мюглером, Кристианом Лакруа, Ромео Джильи.

Все эти имена Линде прекрасно известны. И она их обожает. Каждого – по-своему.

Они входят и тут же погружаются в сюрреалистическую атмосферу этого места, некий гибрид декораций фильма Тарантино и концерта Depeche Mode.

– Какое интересное сочетание, – восклицает Карлотта, увидев коктейльные платья от Christian Dior 1956 года бок о бок с финскими стульями Ээро Сааринена.

Но Линда почти ее не слышит. Она завороженно любуется платьем со штампами Campbell от Уорхола, лежащем на одной из икон поп-арта, легендарном диване в виде губ Studio 65.

Томмазо и Блази слегка отстали и о чем-то тихо переговариваются. И судя по их лицам, это явно не беседа об искусстве, а очередной международный заговор.

– Конечно, в семидесятых произошла революция, зато в восьмидесятых было самое раздолье для творчества! Должно быть, тогда была такая свобода самовыражения, о которой мы сегодня можем только мечтать, – размышляет Линда вслух.

– В самом деле, сейчас складывается ощущение, будто бы восьмидесятые вернулись – даже по интерьерам заметно, – взволнованно соглашается Карлотта.

– Вот-вот, – кивает Линда.

Внезапно за их спинами материализуется Блази.

– Милая… – он мягко берет Карлотту под руку, и она оборачивается.

– Что такое, Этторе?

– Мне только что позвонили из министерства, – отвечает он, помахивая своим BlackBerry. – Нужно возвращаться в посольство.

– Что, прямо сейчас? – На лице Карлотты читаются удивление и разочарование.

– Да, сейчас, – Блази неубедительно показывает свое разочарование. – Прибыл министр иностранных дел. – Он разводит руками, как будто говоря: «Что мне еще остается делать?» – Он должен был приехать завтра утром, но вот явился раньше. К сожалению.

– Ясно, – только и произносит Карлотта.

Этторе обращается к Томмазо и Линде:

– Прошу нас извинить, продолжайте без нас.

Он хлопает Томмазо по плечу:

– Белли, завтра мы вместе встречаемся с министром.

Карлотта прощается с ними, целуя их в обе щеки, потом шепчет Линде:

– Жду тебя к себе в гости, сходим в сауну и поплаваем в бассейне. Не забудь… когда-нибудь нам за это воздастся!

– Надеюсь! Насчет сауны – будь спокойна! – отвечает Линда с напускным энтузиазмом. – Скоро увидимся.

Когда уходят Этторе и Карлотта, Томмазо и Линда осматривают экспонаты на остальных этажах музея. На последнем – в огромном зале с полом и несущими колоннами из необработанного бетона и стенами, облицованными голым кирпичом, их ждет коллекция фотографий под названием Faces: снимки лучших международных фоторепортеров.

На портретах – все они в черно-белом изображении – запечатлены лица людей из разных уголков мира, собранные по континентам: Африка, Америка, Европа, Азия и Океания.

– Мне нравится такой порядок экспозиции, – замечает Линда.

Фотографии, напечатанные на холсте, подвешены деревянными прищепками к металлической проволоке.

– Они скопировали твою идею, потому и нравится! – хмыкает Томмазо, он все еще помнит фотоинсталляцию в ее Голубом доме.

Линда продолжает внимательно разглядывать мельчайшие детали изображений: даже оттенки черного и белого подчеркивают необычную игру света и тени. Дойдя до Азии – некоторые портреты тайских женщин завораживают! – Линда не может отвести взгляда от одного снимка: лицо ребенка, которое она, кажется, уже где-то видела. Эта улыбка, заснеженная гора на заднем плане, необычное сочетание черного и белого, – все это кажется ей смутно знакомым.

Линда читает подпись под фотографией: Горы Хангай, Монголия, – и чувствует, как сердце подпрыгивает, а потом – еще сильнее, когда она видит имя автора: Алессандро Деган.

Это лицо ребенка она видела на последней открытке, которую он прислал ей в Голубой дом.

Линда оглядывается и замечает другие фотографии Алессандро – есть даже несколько из Вьетнама, на них изображены дети, которых эксплуатировали на фабриках. И он из-за этого рисковал собственной жизнью. Алессандро всегда был таким: поднять планку чуть выше, сделать нечто большее, чем подсказывают осторожность и здравый смысл, это вполне в его стиле.

Линда чувствует, как сердце сжимается все сильнее. Глухая боль ей почти приятна, но этого никто не заметил бы по ее лицу. Линде кажется, что Але рядом с ней, она словно слышит его голос: эти фотографии говорят за него.

Томмазо, отставший от Линды на несколько шагов, внезапно оказывается рядом.

– Красивые, правда? – произносит он, гладя ее по плечу.