Свободна (СИ) - Литвин Светла

— Да уж. Помог. Если бы не я, ты бы не оказалась при смерти, — припомнил Слава то, о чём мы договорились больше не вспоминать.

— Всё, всё, забываем об этом, — попросила я, целуя мужа в губы, испытывая к нему что-то больше, чем любовь.

Мы словно были сплетены невидимой нитью, которую ничто, и никто не смог бы разорвать.

— А что это вы тут делаете? — с улыбкой поинтересовалась Слава, вернувшаяся со двора. Она прижимала к себе уже подросшего щенка дворняжки Ральфа и счастливо улыбалась.

Купцов удивил, три месяца назад притащив в дом целую коробку разномастных щенков. Это был мой первый день после выписки из клиники, а муж решил, что для полного счастья нам нужна собака. Заставил нас со Славой выбирать, что было сложно, ведь они все такие милые. Взяли самого забавного. Чёрного и кудрявого щенка с короткими лапами, длинным телом, и полувисящими ушками. Несмотря на то, что щенок был крупный для трёх месяцев, сам Ральф вырос небольшим, размером с карликовую таксу и едва ли был больше Киселя.

— А ты зачем его таскаешь? Он же такой тяжёлый, поставь на пол, — переживая, попросил Слава.

— Дядя тёзка, он легче, чем Кисель, — засмеялась дочь, дотащив Ральфа до нас. — Давай их взвесим?!

На диване тут же началась радостная возня, а у меня перехватило вновь дыхание от нахлынувшего волнения из-за предстоящего суда. Каждый радостный момент моей и жизни моих близких, омрачался чем-то таким.  Я, с одной стороны, уставшая от этого всего, хотела со всем этим скорее покончить, а с другой стороны, было страшно сесть в тюрьму и разлучиться с любимыми тёзками хоть на день.

— Нет, однако, Кисель тяжелее, мать раскормила, — заключил Слава, взвесив на руках кота и собаку.

— Ничего подобного, он такой и был, — отмахнулась я, хотя действительно раскормила кота. На нервной почве ела часто сама и подкидывала вкусности коту.

— Мама! Ты ему постоянно что-то даёшь! — завопила Слава, уличая меня во лжи.

Вместе с мужем они напали на меня и повалив на диван, начали щекотать, заставляя хоть немного забыться от предстоящего волнительного дня.

Следующий день для меня начался ранним утром. Я подорвалась с кровати в пять, не обнаружив рядом спящего мужа. Нашла Славу на кухне, он пил кофе и нервно листал новостную ленту в телефоне.

— Не спится? — спросила я, обозначив своё присутствие.

— Да, вернёмся из суда и завалимся спать, — помечтал муж, поднимаясь с места, чтобы сварить кофе и мне.

— Ты неисправимый оптимист, — горько усмехнулась я, боясь даже мечтать о подобном.

Я словно была уверенна что сяду. И Славу готовила к этому исходу, подписала для него все возможные документы, оформили удочерение, сто раз попрощались, проводя вместе всё свободное время. И единственное чего я не смогла сделать, так это подготовить дочь, к тому, что могу исчезнуть из её жизни на время.

— Есть такое, — согласился Слава, без тени улыбки.

Кухня наполнилась ароматом кофе, и он смешался с напряжением и страхом, напрочь закрепив за собой эти ассоциации. Кофе равно неприятности.

В назначенный час мы были в суде и ждали начала. Котельникова накапала мне в пластиковый мерный колпачок какой-то вонючей успокоительной жидкости и заставила выпить. Меня передёрнуло от её вкуса, но я действительно перестала дрожать.

Переживала, но хоть руки не дрожали и перестало бросать в жар от вида сумки с вещами.

— Всех просим занять свои места, — объявила женщина в форме.

— Идём, — Слава взял меня под руку и помог подняться со стула.

Я едва шла в зал суда и сам процесс пронёсся мимо. Я только и думала, что меня могли бы приговорить не к сроку заключения, а минимум к расстрелу и ведь прекрасно знала, что смертная казнь у нас давно отменена. Но решимость прокурора и запрашиваемые им шесть лет колонии общего режима не давали даже надеяться на что-то мягкое.

— Учитывая всё вышеизложенное смягчающие обстоятельства, полное признание вины, сотрудничество со следствием, выплату компенсации признанным потерпевшим и нахождение на попечение несовершеннолетнего ребёнка, Купцова Василиса Александровна приговаривается судом по статье двести шестьдесят четвёртой части третьей, деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, повлёкшее по неосторожности смерть человека, к трём годам лишения свободы условно. В случае нарушения правил отбывания условного наказания или же совершения иного преступления, суд оставляет за собой право видоизменения меры пресечения с условного на реальный срок заключения в колонии общего режима.

Полтора года спустя

Василиса

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Слава, пока я быстро перечитывала решение суда.

И хотя по расплывающейся на моём лице улыбке и так можно было всё понять, Слава не сводил с меня тревожного взгляда.

— Я свободна! Я свободна! — завизжала я радостно, бросаясь на шею мужа.

— Господи, неужели, — выдохнул Слава, кружа меня в воздухе, словно в танце, который прервался из-за возмущения влетевшей в комнату без пяти дней первоклассницы.

— Мама! Это же не такая же линейка! Нужно же вкосую! — кричала Слава, от этого детского крика даже Кисель взбодрился и сел на растёкшийся по полу луч солнечного света. Его возмущению не было предела, хмуро зевнув, кот проследовал на кухню, заесть свой встревоженный сон.

— Кота надо бы на диету посадить, — вслух подумала я.

— Ха! Точно, — хмыкнул Слава, и я не сразу поняла, что он не про Киселя, дошло, лишь когда муж разом пролистнул передо мной целую стопку тетрадей.

 — Прям бяда! Трагедия! Подумаешь, ошибочка вышла, завтра заедем в магазин и купим такие, какие нужны, а сейчас, я хочу отмечать! — я в ответ помахала перед лицом мужа решением суда, и он всё понял мгновенно.

— Наряжайтесь, красавицы мои! Едем кутить!

— Ура! — Слава поскакала вприпрыжку в свою комнату, я бросилась к шкафу, чтобы подобрать наряд для себя.

Через час мы уже сидели в шикарном ресторане и каждый, уткнувшись в планшет, выбирал себе то что хотел. Слава листала красочные фотки десертов, муж только что закончил с выбором салата, отправив его в электронную корзину, а у меня случился гастрономический затык. Я не понимала, чего я хочу, ощущение полной свободы меня словно насытило и ничего конкретного в голову не шло.

— Сегодня скидка на устриц. Давайте закажем? — спросила я, так и не определившись, чего же действительно хочу.

— Фе!

— Фуэ! — одновременно выпалили и одинаково скривились тёзки.

— Ты, если хочешь, то заказывай. Мы уж как-нибудь переживём, отвернёмся, когда ты будешь эту сопливую резину в себя всасывать, — посмеялся Купцов и ткнул пальцем по моему планшету, кинув устриц в мою корзину.

Дочь передёрнуло, и она закрутила глазами в разные стороны, тяжело вздохнув.

— На десерт фисташковое бери! Бери фисташковое, кому говорят?! — начал ворчать муж, тыча пальцем в планшет Славы и щекоча её.

— Ну тёзка! Отстань, — начала смеяться дочь, пытаясь увернуться от щекотки, добавившейся к вмешательству в выбор десерта.

— Я не с вами. Сейчас вас выгонять из приличного места, а я останусь и съем все ваши заказы, — спокойно произнесла я, хотя и мне хотелось смеяться во весь голос.

От чувства эйфории я просто словно летала и мне на самом деле ничего другого было не нужно, только смотреть на беззаботное веселье родных мне людей.

— Вот что ты наделал? — возмутилась Славка, заглянув в корзину, где её спагетти и сырные шарики с лимонадом затерялись среди десяти разных видов мороженого.

— Ну блин, в фисташковое так и не попал, это ты что наделала? Крутилась как коза-егоза, — Слава снова защекотал дочь и прервать это форменное безобразие для спокойного заведения с тихой музыкой смог лишь подошедший официант.

— Уже определились с заказом? — уточнил он, с улыбкой наблюдая за весёлой вознёй.

— Столик на одного, пожалуйста, — пошутила я и угомонившаяся парочка Слав потянула руки ко мне.