Триша Вольф - Мир в красном. Книга третья

Вчера, во время похорон, я был обеспокоен по поводу присутствующих на них людей. В одном я был уверен - мой брат заботился о Бетани. Его двойная жизнь закончилась вместе с его смертью, и, скорее всего, она ничего об этом не знала. Я надеялся, что ей не придется узнать обо всем сейчас и страдать из-за этого. Мой брат вполне мог совмещать помолвку, жизнь примерного семьянина с Бетани и свой нечистый на руку бизнес. Кажется, даже лежа в своей могиле, он был полон гордости, что ему это удавалось. Похороны прошли гладко.

Я поднял последний ящик, перенес его в прихожую и бросил на пол. То, что я делаю это для Бетани, заставляет меня чувствовать себя чуть менее дерьмово. Я до сих пор не знаю, почему Субъект, или Саймон, кем он оказался, решил убить Джулиана. Почему он вдруг почувствовал, что мой брат стал угрозой, которую необходимо устранить. Единственным преступлением, о котором знал мой брат, было то, как я прервал жизнь Марни. И что я создал имитацию сцены преступления таким образом, чтобы она выглядела как серийное убийство.

Я знаю, что именно Джулиан удалил часть записи с камер видеонаблюдения, те кадры, которые аналитики так и не смогли восстановить. Но я совершенно не понимаю, зачем он это сделал. И теперь уже никогда не узнаю.

У Сэди есть теория об этом. Она так же хороша, как и любая другая. Сэди думает, что у Субъекта было что–то на Джулиана, чем он мог шантажировать его. Поэтому он смог заставить его удалить запись и предоставить доступ в клуб. Саймон действительно являлся одним из членов клуба. Он использовал псевдоним, и его членский профайл был полностью фальшивым. Вся информация о нем была настолько неприметной и обычной, что я даже не заметил его во время своих поисков.

Что еще меня бесит, так это то, что я не смог распознать психопата-садиста в своем собственном клубе. Но, если честно, Джулиан самостоятельно проводил все интервью. Скорее всего, именно на этом интервью и было достигнуто соглашение между ними. Последние три дня я боролся с желанием разузнать все об этом… и с желанием забыть.

Мой брат, скорее всего, знал, что полицейские были в клубе. Он понимал, что убийца, возможно, был членом клуба. Если Джулиан сопоставил факты и понял, кто кем является серийный маньяк… то логично, что Субъекту необходимо было избавиться от него.

Эта версия очень простая. Она отметает прочь все сомнения. И я стараюсь принять ее, как правильный ответ на все свои вопросы.

Большую часть времени меня устраивает такое объяснение случившемуся. Федералы и полицейские из департамента округа Арлингтон, и, черт возьми, даже Карсон приняли его, значит, это должно стать достаточной причиной и для меня. И мне очень нравилась мысль о том, что мой брат старался перед своей смертью сделать что-то хорошее. Что, возможно, хотя бы, возможно, он не пытался удалить ту запись…что он пытался скопировать ее, чтобы затем передать в полицию.

Я глубоко вдыхаю и вытираю руки о тряпку, официальная часть закончена.

Я сделал это.

Бросив прощальный взгляд на собственность моего брата, сказав последнее «прощай», я выхожу из комнаты и спускаюсь вниз.

- Ты уже уезжаешь?

Я поворачиваюсь и вижу Бетани, стоящую на пороге гостиной с маленькой коробкой в руках.

- Я разобрал все вещи, так что да, я закончил. Мне нужно заехать к адвокату для подписания бумаг. Думаю, стоит позаботиться об этом сейчас.

Документы, которые официально сделают меня владельцем «Логова». Процесс передачи клуба был начат еще до смерти Джулиана, теперь осталось его завершить.

Она благодарно улыбается мне.

– Спасибо тебе. Я ценю твою помощь. Было тяжело пытаться разобрать его вещи…- она умолкает и качает головой. – В любом случае. У Джулиана была коробочка памятных для него вещей. Я никак не могла заставить его выбросить ее, – она грустно смеется. – Он был таким барахольщиком. Я думаю, ты захочешь оставить это себе.

Я поднимаю руку, собираясь отказаться, но она опережает меня: – Пожалуйста, Колтон. Я знаю, что он хотел, чтобы она была у тебя.

Я принимаю коробку с натянутой улыбкой. Моя заключительная дань памяти брату.

***

Мое сердце сильно колотится в груди.

Мне становится жарко, брюки неприятно липнут к лодыжкам. Я провожу рукой по щекам, утираю пот со лба.

Проснувшись в кромешной тьме, я несколько раз моргаю, позволяя глазам привыкнуть к этой темноте. И вдруг мне показалось, что я вижу Сэди у подножия кровати.

Я протягиваю руку и включаю светильник. Ее джинсовая куртка висит на вешалке у стены. Я ложусь на спину и провожу рукой по второй половине постели, в надежде почувствовать ее тело. Но натыкаюсь на пустоту.

- Сэди?

Мой голос звучит непривычно в ее спальне. Я еще не привык ночевать в ее квартире. Но поскольку после спасения Эйвери она была слишком взвинчена, мы предпочли остаться у нее. Кроме того, я не хотел, чтобы мой сосед Джефферсон просыпался каждый раз, когда Сэди кричит по ночам.

Это впервые, когда я проснулся посреди ночи не от ее крика.

Я свешиваю ноги с края кровати и бреду в ванную. Ночник освещает мое бледное отражение в зеркале. Я вижу бледность своего лица, которую только усиливает тусклое освещение.

После того как я сходил в туалет, мой мозг проснулся и уже полноценно функционировал. Я ищу Сэди в гостиной, на кухне, в ее кабинете. Ее ноутбук на месте. Я не могу себя контролировать, страх все сильнее охватывает меня. Я хватаюсь за свой телефон, чтобы позвонить ей. Она не отвечает. Я посылаю ей смс.

Я: Где ты, богиня?

Я жду, надеясь, что увижу три точки, которые означают, что она набирает ответ, но они все не появляются.

Она скорее всего в департаменте. Кто-то позвонил ей, а гребаный Куинн не мог позволить себе подождать до утра. Это то, во что я хочу верить… но подозрения меня так и не отпускают. Я все еще не могу успокоиться.

Я наблюдал за ней в течение последних трех дней. Быстротечных, наполненных событиями дней. Похороны. Эйвери в больнице. Дальнейшее расследование дела о Саймоне Уитморе. События происходили с головокружительной скоростью, и все это время я наблюдал за Сэди. Она оставалась спокойной. Собранной. Отстраненной.

Но я-то знаю, что она все пропускает через себя. Она сильно переживает все происходящее. Это ее защитный механизм – дистанцироваться и закрыться. У нее так много старых ран, которые необходимо скрывать.

Я сажусь в ее кресло, и мой взгляд застывает на коробке Джулиана. Разорвав ленты, я открываю картонные створки. Фото в рамке, Джулиан и Марни. Оно сделано в баре, в который мы частенько наведывались. Это было еще в те времена, когда мы с Джулианом были дружны. Прежде чем Марни был диагностирован рак.