Ох, Мороз, Мороз... (СИ) - Волкова Дарья

Инга смотрела на него молча. Не отвечала. Не кивала. По глазам видно, что все понимает. Но вот что думает… Как же ему сейчас стыдно, по-мужски стыдно, что это все есть в его жизни — Алена, развод. И нет возможности предложить всего себя той, что так нужна. Но к черту рефлексию, нет для нее сейчас времени.

— Инга, пожалуйста… Дай мне все решить. Я же… ты же понимаешь, что я за нас сражаюсь сейчас?

И она, наконец, кивнула. И ответила.

— Скажи мне.

— Я обязательно все решу, не сомневайся.

— Не то.

Паша тупил секунд десять. А потом снова обнял. И тихо-тихо на ухо сказал.

— Ты самое дорогое, что у меня есть. Я тебя очень люблю.

Это были правильные слова. И он тоже услышал в ответ правильные слова.

А потом Инга резко отступила.

— Я пойду.

Кивнуть был больно. Надо, но больно.

— Да. На связи по новому номеру. Но по крайней необходимости. Напиши, как доберешься до дома.

— Хорошо.

После ее ухода он не находил места, пока не пришло сообщение. И только потом смог пойти в душ и начать приводить себя в порядок. Да, приводи себя в порядок, Павел Мороз. И иди выполняй свои обещания.

Инга никак не могла собрать себя, свои мысли. Она приехала домой из гостиницы, сходила в душ, переоделась. Надо ехать в офис. Вроде бы, жизнь продолжается. Обычная жизнь, состоящая из работы и дома. И… и теперь это другая жизнь. Совершенно другая. В ней появился человек. Совершенно особый человек. Любимый человек.

Ее Пашка Мороз.

Инга неожиданно всхлипнула. Его рассказ она не могла пока воспринимать целиком. Только какими-то кусочками. Паша, он… он же тогда жалел ее, гладил по голове и жалел. А сам… Ох, Павка, Павка…

Инга обняла себя руками. Зачем она вышла на балкон? Ведь курить она себя запретила. Потому что… потому что… Снова, опять, без всяких средств защиты. А если она в минувшую ночь забеременела? И почему Павел так… беспечен? А она сама? И почему они не могут быть вместе прямо сейчас, когда нашли друг друга спустя столько лет?

Господи, почему так все сложно?! Почему ты не можешь обнять любимого человека, когда он тебе так нужен? Когда ты только-только понял, что он значит в твоей жизни. И даже написать нельзя. И позвонить. Только по крайней необходимости.

Пашка, я уже смертельно по тебе скучаю. Это какая необходимость — крайняя или еще не очень?

Инга еще постояла на балконе, глядя на тусклую полосу Яузы. Стукнула дверь на соседнем балконе, и Инга поспешно ретировалась. Только допроса от Андрюхи про преимущества «бентли» ей сейчас не хватало.

Павел не понимал, чего Смирнов ждет. Сам же сказал — готовься сдавать дела. У Паши было все готово, все документы, все отчеты — и финансового, и юридического характера. Дело за малым. За подписью Смирнова. Но Сергей Антонович не звонил, не приезжал. С того идиотского утра с приходом Алены прошло уже два дня. Два бесконечных долгих дня без Инги.

Павел был уверен, что, как только будут подписаны документы по «Т-Телеком», станет легче. Хоть ненамного — но легче. Это будет первый шаг к тому, чтобы они с Ингой были вместе. Как он ей пообещал. Как он сам хочет — с каждым днем все сильнее. А Смирнов молчит. И Ракитянский ничем пока не радует. «Все в штатном режиме, Павел Валерьевич, не волнуйтесь». В гробу он видал эти штатные режимы, штатные расписания, все штатное! Внештатного хочется. Рвануть в дом на набережной Яузы и пропади все пропадом. А если Алена начнет затягивать развод? А если она начнет себя вести еще более неадекватно? А если их с Ракитянским идеи не сработают? А если… А если… Сколько он так выдержит?..

На следующий день Смирнов явил себя во всей красе. Приехал. И начало разговора вызвало у Павла сдержанный оптимизм. Вроде все спокойно. По рабочему. Сели за стол, стали смотреть, подписывать. Смирнов сам вникал в дела.

А лучше бы он этого не делал.

Проект, который они вели с «Ди-Диджитал», окрестил слишком затратным, бесперспективным. «У меня на это сейчас нет денег», — буркнул Смирнов, отодвигая весь пакет документов по проекту в сторону. Павел умудрился даже не вздохнуть. Хотя было больно смотреть, как человек своими руками убивает курицу, которая вот-вот начнет нести золотые яйца, в которую осталось вложить всего ничего, еще каких-то полгода — и проект бы взлетел ракетой. Ну какое Павлу дело теперь до «Т-Телеком». Это теперь не его дело. И надо повторять себе это чаще. Не раз в день, а десять! Чтобы свыкнуться.

Они поработали еще час, а потом Смирнов уехал, пообещав вернуться после обеда. Паша выдохнул с облегчением. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. А оно с этой точки не просто сдвинулось — оно, как оказалось, кубарем покатилось.

— Инга, что происходит в «Т-Телеком»? — Горовацкий своим громким вопросом буквально выдрал Ингу из состояния глубокой задумчивости. И ведь не о работе думала, хотя задач на ней висит…

— А что там происходит? — если ты что-то пропустил, лучше повторить сказанную тебе реплику с вопросительной интонацией. Этому ее научил Могилевский.

— Они прислали уведомление о расторжении контракта!

Вот это поворот… Если честно, Инге было по большому счету плевать на контракт. Но это касалось Павла. А все, что казалось Павла…

— Говорят, Мороза турнули с директорского кресла, — в спейс вплыл Ярик. — За несоответствие занимаемой должности. У меня в «Т-Телеком» есть свои люди, говорят, там грызня не на жизнь, а на смерть.

— Инга… — Борис Юрьевич впился в нее внимательным взглядом. — Что. Ты. Знаешь?

Она медленно выдохнула. Вспомнила флегматичного Никитина. Вот с кого надо брать пример. И начла говорить практически Валиными словами, старательно игнорируя Поволяева.

— В «Т-Телеком» действительно раскол в управлении. Но я и предположить не могла, что дело дойдет до расторжения контракта. Ведь проект уже на восемьдесят процентов готов.

— И тем не менее! — шеф рухнул в ближайшее кресло. — Ума не приложу, что делать. До Мороза я дозвониться не могу.

— Борис Юрьевич, у меня остались кое-какие связи в «Т-Телеком», я могу узнать все точнее… — начал елейно Ярослав. И не договорил — ему не дали.

— Лучше бы у тебя осталась кое-какая совесть, Ярик, — Инга встала с места. — Если это для вас так важно, Борис Юрьевич, я могу узнать все точнее. Сама.

— Да, Инга, конечно! — Горовацкий встал с места. — Ты меня очень выручишь. Мне надо принять решение. А ты, Ярослав, занимайся своими проектами.

Пройдя мимо обиженно поджавшего губы Поволяева, Инга вышла из спейса.

У них там грызня не на жизнь, а на смерть.

Я сражаюсь за нас, ты понимаешь?

Он там сражается, да. А почему она тогда не с ним?

Ты хочешь меня уберечь, Павка? Так вот. Я ничего не боюсь. И ничего не стыжусь.

Чего мне бояться? Грязи и ругани? Видели, слышали, не умерли от этого. Ее знакомство с его женой началось с хамства. И ничего. Кто там еще? Смирнов? Да плевать на Смирнова. Кто он такой? Всего лишь человек. Стыдиться? Любить — не стыдно.

А своего мужчину одного в трудный момент бросать нельзя. Ты сражаешься за нас? Мы будем это делать вместе.

Вот так. Так — правильно.

Если Смирновы являются полным составом — это не к добру, Павел это для себя уже уяснил. А именно в таком составе они к нему и явились. Но это было только начало цепи удивительных, даже сногсшибательных событий.

Павел медленно начал подниматься из кресла, едва увидел Алену. Правый глаз жены заплыл такого размера и цвета синяком, каких Паша за всю жизнь не видел. А драться ему приходилось. Но такого бланша…

— Ну?! — если с утра Сергей Антонович был вполне спокоен и настроен на работу, то теперь знакомая краснота начала разливаться по щекам к воротничку рубашки — Как ты все это объяснишь?!

Какой чудесный вопрос!