Кэтрин Мэлори - Ночной обман

Но Наташа не обманывалась: чек, который ей обещали прислать по почте, будет ее последней зарплатой. У девушки внутри все уже слишком онемело, чтобы она могла почувствовать этот последний пинок судьбы. Только в полдень, когда Наташа наконец добралась до своей квартиры, до ее сознания дошла злая ирония происшедшего. Как отчаянно она сражалась, чтобы спасти свою работу. Ради сомнительной привилегии служить галерее Нокса она прошла с Марком сквозь своего рода изощренный ад… и вот теперь она уволена. Во всем этом было нечто невыносимо жестокое, думала Наташа, глядя на тусклые, серые воды Гудзона. Весь ужас в том, что фактически она отвергла Марка понапрасну. Да, она не понимала его… Но она его любила. Любила так глубоко, как никого и никогда в своей жизни. Марк каким-то образом стал ее душой, ее дыханием, и, потеряв Марка, она лишилась частички самой себя.

Она никогда не сможет его вернуть — эта мысль была для нее как нож в сердце. От сознания того, что во всем виновата только она сама, становилось еще больнее. Какой же она была предвзятой и близорукой! Марк подарил ей мгновения незабываемого счастья, выходившего за пределы всего, что ей доводилось когда-либо испытать. Близость с ним стала исступленным, почти мистическим слиянием душ. Как же она могла легко, словно ничего не значащий пустяк, отбросить то, что могло стать самым главным в ее жизни?

Наташа начала медленно осознавать свою ошибку, и по мере того, как это происходило, ее стали преследовать то и дело всплывающие в памяти высказывания Марка. Особенно остро вспомнилась фраза, которую он произнес в самый разгар ее вчерашней вспышки: «Когда занимаешься любовью, лгать невозможно». Это правда, и если он так считал, значит, в их первую ночь он столь же глубоко почувствовал их невероятное единение, как и она сама!

Он занимался с ней любовью так прекрасно, так самоотверженно! Не имеет значения, какие средства он использовал, чтобы уложить ее в постель во второй раз: под шелухой всех его хитростей должна скрываться сердцевина подлинного глубокого чувства. Должно быть так!

Вдруг вся картина предстала перед ее мысленным взором совершенно ясно. Оставалось домыслить лишь последний шаг: она любит Марка, и если есть хоть какая-то малейшая возможность того, что он тоже ее любит, она должна ею воспользоваться…

Наташа была дома уже полчаса, но все еще не удосужилась снять плащ. Каждый раз, когда она об этом вспоминала, ее отвлекала какая-нибудь беспокойная мысль. Но сейчас она торопливо сорвала его с себя и схватилась за телефон. Может быть, еще не поздно спасти положение!

Позвонив в справочную, Наташа узнала номер телефона его отеля и записала его. Но когда она туда дозвонилась, ей довольно резко ответили, что у них нет постояльца по имени Марк Дюшен. Ее утонченные черты исказила гримаса горького разочарования. Оставалась только последняя, слабая надежда: может быть, он сменил отель и не сообщил об этом ей.

Она снова набрала номер и нетерпеливо заходила по комнате, дожидаясь ответа. Телефонный провод натянулся до предела.

— Алло?

— Трейси, это Наташа.

— Здравствуй, дорогая, — радостно приветствовала ее подруга. Удивительное совпадение, что ты позвонила. Как дела?

— Хуже не придумаешь! — простонала Наташа. Чувствуя, что подруге действительно плохо, Трейси участливо спросила:

— Да что ты, детка, не могу поверить! Расскажи-ка, в чем дело?

Наташа рассказала ей всю свою удивительную и трагическую историю от начала до конца. Ее голос то звенел от возбуждения, то дрожал на грани плача. Трейси, которая до этой минуты знала только понаслышке, что Наташу видели в городе с Марком, до конца рассказа не проронила ни слова.

— … Как видишь, я, по сути дела, велела ему убираться к черту, и он знает, что я именно это и имела в виду! Прошлой ночью, когда он уходил, то казался таким подавленным и… я только знаю, что никогда его больше не увижу! Ох, Трейси! Это безумие, и, наверное, я зря трачу время, но я так отчаянно его люблю, что мне хочется умереть… — Ее голос заметно задрожал. На линии повисло долгое молчание. Наконец Трейси тихо заговорила:

— Дорогая, мне так больно это слышать! Если бы только ты позвонила мне чуть-чуть раньше, я могла бы что-то сделать…

— Что ты имеешь в виду?

Подруга вздохнула, и этот вздох не предвещал ничего хорошего.

— Ты стоишь, детка? Сядь. Помнишь, я сказала «какое совпадение, что ты позвонила»? Дело в том, что не далее как час назад я сама разговаривала с Марком!

— Неужели! О, слава Богу! Где он… как я могу с ним связаться? Надежда затеплилась в ее душе, но только затем, чтобы ее снова разрушили.

— Солнышко, не знаю, как тебе сказать, но он звонил из аэропорта. Наверное, уже одно это должно было насторожить, но ты же меня знаешь! Я только подумала, что он на время возвращается в Париж…

— Париж?.. — беспомощным эхом переспросила Наташа.

— Именно так. В эту самую минуту он летит во Францию. А сейчас, когда я об этом думаю, не могу вспомнить, чтобы он хоть словом обмолвился о своем возвращении…

Никогда еще канун Нового года не казался таким безрадостным. Настроение Наташи было слишком далеко от праздничного. Прошедший год не дал ей ни единого повода для веселья, а наступающий не сулил никаких надежд. На знаменитой мансарде Трейси веселье нарастало с каждым часом, но ее это совершенно не трогало.

Наташа с отсутствующим видом поправила плечо экстравагантного гофрированного платья — оказалось, что глубокий V-образный вырез открывал гораздо больше, чем она рассчитывала.

Вечеринка в честь праздника Хэллоуина имела фантастический успех, и Трейси «по требованию публики» организовала еще одно костюмированное сумасбродство. На этот раз костюмы были сделаны еще более тщательно, чем на прошлом балу, если это вообще возможно. Наташа затмила всех. Она готовилась с особым усердием — не потому, что хотела произвести впечатление, а просто чтобы занять свои мысли и не думать о предстоящем унылом вечере.

Кремовый атлас ее платья и кружева цвета слоновой кости вкупе с красным кушаком, фальшивой тиарой и очень похожим на настоящее бриллиантовым ожерельем, украшающим ее стройную шею, придавали ей такой облик, словно она явилась сюда из прошлого века, прямо с бала при дворе русского императора. Ее роскошные волосы были завиты мягкими локонами и собраны в высокую прическу, из которой было выпущено несколько прядок, окаймлявших лицо.

Трейси, покончив наконец с обязанностью хозяйки встречать и приветствовать гостей, села рядом с Наташей на длинный диван возле окна.

— Знаешь, дорогая, когда я предложила тебе платье, в котором сама впервые вышла в свет, я и не представляла, что оно будет выглядеть на тебе так потрясающе! Перед тобой не устоял бы и сам император Александр.