Брачный приговор (СИ) - Лав Агата

— Хорошо, запишу первым пунктом.

Чертов перехватывает мою ладонь. Браслет его часов стучит о стол, и я сразу понимаю, что мы возвращаемся к серьезному разговору.

— Что тебя беспокоит? — спрашивает он прямо. — Не веришь, что я смогу защитить тебя и ребенка?

— Вот, ты уже заводишься, — я замечаю, как мое сомнение задевает его альфа-нутро. — И глаза темнеют. Нет, Чертов, я на сто процентов уверена, что ты сможешь защитить. Я это знаю, вижу в тебе… Дело в другом, я пытаюсь понять, что за жизнь это будет.

С его губ слетает рык. Он едва сдерживается, чтобы не выругаться от души.

— Отпусти себя, малышка. Хватит, — он накрывает большим пальцем мои губы, чтобы я не прерывала его. — Я знаю, ты научилась полагаться только на себя, ты выросла в детдоме и тебя много раз предавали, я тоже постарался на славу. Но сейчас о тебе есть кому позаботиться. Тебе не нужно думать обо всем сразу, оставь хоть что-то мне.

В его словах есть правда. Я обдумываю их, отворачиваясь в сторону. Тут на глаза попадаются экраны телевизоров. Они висят на дальней стене, причем показывают разные каналы. На одном крутят музыкальный клип без звука, а на втором, также без звука, мелькает напряженная нарезка новостного блока.

— Саша…

Шок прорезает насквозь.

Я дергаюсь, как от мелькнувшей тени в фильме ужасов. Я смотрю на Лаврова, которого показывают в новостях, и раз за разом, как в бреду, читаю бегущую строку.

“Скандальный адвокат воскрес и просит защиты!”

Чертов

Артем приносит воду и сок, но не решается трогать Таню, которая слепо смотрит в сторону окна.

— Поставь на стол, — говорю ему тихо. — И побудь с ней.

В соседней комнате уже маячит человек из моего офиса. Я выхожу к нему, прикрывая за собой дверь. Я взял его и Артема с собой в Волгоград, как чувствовал, что одной охраны будет мало. Мозги тоже понадобятся.

— Ситуация неприятная, но пока ничего критичного, — начинает помощник. — Лавров заявляет прессе, что не знает, кто был в его вертолете. Когда тот разбился, он решил, что это было покушение на его жизнь, поэтому он запаниковал и покинул страну.

— Он намекает, кто мог устроить покушение на него?

— Очень обтекаемо, он дал уже пять интервью и в каждом говорит одно и то же. Но вы в первом ряду подозреваемых. Лавров вел ваши дела и дела ваших людей, он знал слишком многое…

— Вот и мотив, — усмехаюсь.

— Да, — помощник кивает без улыбки, ему не до смеха. — Лавров будет разыгрывать эту карту.

Я вспоминаю, как он звонил мне в панике из Никосии. Именно тогда Таня узнала, что он цел и невредим, а я отказался ему помогать. Ему и не нужна была моя помощь. Охрана, которую я приставил к нему, рапортовала, что никакой опасности не существует, чужаков не замечено и нет данных, что Самсонов или кто-то другой вышел на его след. Лавров банально оказался трусом и испугался собственной тени. Он параноил на пустом месте. А я решил, что пусть мучается. Пусть трясется из-за каждого шороха, боясь проводить в одном номере больше, чем одну ночь. Чем не месть? И руки пачкать не нужно.

Но подонок нашел способ достать меня.

Умный изворотливый Лавров. Я годами платил ему огромные деньги именно за это — за умение вывернуться из любой ситуации.

— Он сейчас специально привлекает максимальное общественное внимание, — говорит помощник. — Он будет делать цирк из любого повода, лишь бы быть у всех на виду.

— Лишь бы его не прихлопнули по-тихому.

— Он уже заявил, что видел программы о своей личной жизни. Он польщен, что вся страна подбирала ему в любовницы красивых девушек, но у него есть любимая супруга.

— Нет, — я качаю головой, не веря ушам, а в венах вскипает ненависть.

— Да, он упоминал Татьяну. Он хочет ее видеть, — помощник откашливается, но решает договорить. — Он соскучился.

— Я все-таки его пристрелю.

— Вам лучше выставить вокруг него охрану. Пока скандал не утихнет, в ваших интересах, чтобы Лавров оставался невредим. Иначе это будет очень скверно выглядеть. Это и сейчас плохо выглядит, ведь всем известно, что супруга Лаврова находится под вашей защитой. Теперь в этом можно прочитать шантаж.

— Шантаж?

— Подумайте сами, — помощник понижает голос. — Предположим, вы хотели убрать Лаврова, взорвали его вертолет, но произошла осечка. Он выжил и бежал. Тогда вы забрали его супругу, чтобы он не думал открывать рта. Вот как это выглядит со стороны, господин Чертов. И Лавров рано или поздно озвучит именно эту версию, он уже подводит к ней.

— И что ты предлагаешь?

— С Лавровым нужно договариться. Он хочет увидеть Татьяну, скорее всего, он озвучит ей свои требования.

— Ей он может озвучить только то, какую эпитафию желает для надгробия, — ладонь сама находит его тонкий галстук и делает резкий оборот. — Понял?

— Да, господин Чертов…

Его сбившееся дыхание тонет в шорохах. Я оборачиваюсь и вижу, как в холл входит Самсонов со свитой. За его спиной двое высоких охранников и девушка, которая приходила сегодня утром. Кажется, Мила. Или Мира?

— Где Таня? — Самсонов смотрит на меня так, словно перед ним Лавров.

— В гостиной, — я указываю ладонью направление. — Я так понимаю, новости ты видел.

— Почему она вообще здесь?

— Ей было все равно куда ехать, и я привез ее к себе.

Ее оглушила новость о Лаврове. Она молчала всю дорогу, лишь попросила увезти ее куда-нибудь. Только всё улеглось и она стала спокойно появляться на улицах, как заново. Опять камеры, журналисты, слухи и пересуды посторонних людей. Она с трудом переносила, когда ее клеймили вдовой Лаврова в бесконечных программах, а теперь она вовсе его законная супруга.

Замкнутый круг, из которого я должен вырвать ее.

— Что будем делать, Самсонов? — я поворачиваюсь к нему и скриплю зубами, но стараюсь не реагировать на его презрительный взгляд. — Один я с ним не справился, упустил…

— Да, я заметил.

— Лаврова не стоит недооценивать, — тяжко, со стариком тяжко говорить. — Не повторяй моих ошибок.

Самсонов кривит губы.

Отлично.

И малышка еще меня называет упрямым и жестким. Она своего отца видела?

Мой характер идёт на излом, только в страшном сне я мог просить о помощи у другого мужика. Но ради Тани стоит. И заткнуться стоит, если Самсонов продолжит язвить, и его взгляды выдержать тоже стоит. Хотя бы еще пять минут. Он должен понять, что я делаю. Я хочу договориться. Пусть будет единственная линия фронта — мы и Лавров, а не еще одна — между мной и стариком.

— Капо решил попробовать себя в роли переговорщика, — Самсонов усмехается.

Я же гляжу на наручные часы. Отмеряю те самые минуты, будь они прокляты.

— Это от скуки или безысходности? Хотя во второе я не верю, жизнь научила отличать травоядное от зверя. Так что можешь не прикидываться.

— Ты закончил? — пять минут идут к дьяволу. — Может, поговорим о деле?

— Поговорим, Капо. Конечно, поговорим, — он подходит ближе. — Но по порядку. Приезжали твои люди с дарами. Для чего ты отозвал сделки?

Да мать твою!

И правда для чего?

Это же неочевидно!

Я едва сдерживаюсь, чтобы не сотворить с воротником Самсонова то же самое, что я сотворил с галстуком помощника. Старик не двигается, он с хладнокровным спокойствием наблюдает за мной.

— Я сделал это не для тебя, Самсонов, а для нее.

Я выдерживаю его испытующий взгляд, который любого другого смял бы катком. Мы стоим друг напротив друга, словно собираемся размять кулаки, а охрана старика тяжело дышит неподалеку.

— Папа? — голос малышки разряжает обстановку за секунду. — Вы же не собираетесь драться?

Она подходит к нам и дотрагивается до локтя Самсонова.

— Нет, конечно, — он отзывается с ласковой теплотой, можно даже поверить, что и мне до этого пару комплиментов досталось.

— Не ссоритесь, ради всего святого, — недоверчиво произносит Таня. — Только этого сейчас не хватало.