Выиграю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

И я увидела автомобиль, ехавший отчего-то не по своей полосе. И ствол пистолета, выглядывавший из приоткрытого окна.

Моему мозгу потребовалась лишь доля секунды, чтобы отреагировать. Я знала, на кого направлена винтовка. Бросилась к отцу с воплями. Но мне казалось, что я двигаюсь на одном месте. Что он стоит и даже не слышит меня, хотя нас разделяла всего пара шагов.

Звук моего голоса оглушал. До разрыва барабанных перепонок. Никогда не знала, что кричать можно так громко. Так пронзительно и жалобно.

Я буквально летела на него. И моему сознанию казалось, что я слышу свист пуль, пролетающих совсем рядом со мной.

А ещё я услышала своё имя, произнесённое братом. Ощутила его тело, накрывшее меня. Горячее. Порывисто дышащее.

Попыталась его оттолкнуть, но ничего не вышло. Васька с силой прижал меня к земле, не давая пошевелиться. Пока я слушала свист пуль. До тех пор, пока обойма не закончилась.

Он какое-то время тяжело дышал мне в ухо. И когда этот звук пропал, я словно очнулась.

Ощутила, как что-то горячее, густое пробирается через одежду на мою кожу. Задохнулась очередным криком, застрявшим где-то в груди. Выползла из-под брата и только после этого увидела кровавую рану.

Где-то рядом лежал отец, изрешеченный пулями. Но она, предназначенная для него, попала в брата.

Плач мамы, сирены скорой помощи слились в одно пятно. Багряно-чёрное. Я даже плакать не могла. Слезы будто заморозились во мне, превратившейся в ледышку.

Ожидающую вердикта врачей, увезших Василька на каталке в операционную.

— Молодой человек потерял очень много крови. К сожалению, прогнозы неутешительные. Даже если он выживет, то навсегда останется прикованным к кровати.

Я готова была вцепиться в глотку уставшего доктора и, угрожая убийством, требовать, чтобы он спас брата. Но почему-то стояла на месте. Как и мама рядом, не прекращающая рыдать.

Но он не выжил.

Оставил меня одну.

И с того дня мне всё время казалось, что меня лишили половины. Обрубили прямо посередине. И часть моего существа теперь покоилась на кладбище, рядом с могилой отца.

А другая пыталась выжить.

— Тихо-тихо, — донеслось откуда-то, вытаскивая из жуткой трясины воспоминаний.

По щекам струились слёзы, и я ощутила, как мужчина рядом стирает их. Стирает боль, забирая её себе, как сильнодействующее обезболивающее.

Я увидела его блестящие в темноте ночи глаза и поняла, что он забрал меня из-под одеяла себе на колени. Обнимая, утешая.

Придвинулась ближе, почувствовав его дыхание. Тёплое, терпкое, с ароматом дорогого алкоголя и крепких сигарет. И мне захотелось его глотнуть. Но до того, как эта мысль успела сформироваться, его губы коснулись моей щеки, иссушая слёзы. Прокладывая путь к губам.

Его пальцы сжимали заднюю поверхность шеи. Не ласка. Ранее не знакомый мне требовательный жест.

Короткая заминка, судорожный вдох воздуха, разделявшего наши губы. Какие-то жалкие сантиметры.

Я хлопала ресницами, пытаясь разглядеть его, понять, что таится в его глазах. Чернота. Или пепел на выжженной земле.

Дёрнулась, как от разряда электрического тока, когда ощутила лёгкое мимолётное прикосновение ко рту. Скорее скольжение губ, нежели поцелуй. Будто он меня пробовал, дегустировал, как молодое вино.

Я сжалась в его руках, испытывая слишком острое напряжение. Всё ещё чувствовала его губы. Их след оставил ожог на моих.

И мне до смерти хотелось продолжения.

Потянулась к нему губами, ища его. Вдохнула запах рядом с колючей щекой, промахнувшись. Выдохнула с досадой. Сон ещё тянул за собой, и я не понимала, где грань с явью. Может быть, я до сих пор спала. А он просто мираж.

Ладонь Шамиля оказалась на моей щеке. И теперь голова была зажата его руками, словно в колыбели. Лишь спустя секунды я догадалась, что он рассматривает меня в тусклом свете месяца. Будто пытаясь понять нечто неведомое мне. Что-то решить для себя.

По губам расползлась шальная улыбка. Захотелось спровоцировать его. Узнать, где кончается выдержка Хозяина, которую тот продолжал демонстрировать. Чем безумно раздражал, потому что моя уже давно со мной попрощалась и махала рукой с уносящегося на всех парах поезда.

Я сократила между нами расстояние и острым языком провела по его нижней губе, смотря в глаза. Наблюдая, как его пресловутое спокойствие сползает с лица. Так лавина сходит с гор. Необратимо.

Звук, напоминающий рык, вырвался из горла, когда Шамиль наконец смял мои губы. Жадно, требовательно вторгаясь в мой рот.

Буквально ощутила желание Хозяина сжать мои волосы в кулак, но они были ещё слишком коротки для подобных манёвров. И поэтому сильные пальцы сжимали мою шею, жёстко, почти грубо. Если бы я была способна что-то ощущать, кроме жаркой волны, окатившей тело… И дикой потребности стать к нему ещё ближе, касаться голой кожей, тереться об него.

С удивлением слышала звуки, которые издавала. Похожие на жалобные стоны, смешанные с шипением. Мне хотелось ещё и ещё.

И когда Шамиль развернул меня лицом к лицу, подняв за ягодицы, чтобы я его оседлала, ощутила обнажённой промежностью ткань брюк и поняла, что схожу с ума. От желания. Плавлюсь, растворяюсь в прикосновениях. Неосознанно трусь о его ставший твёрдым член под одеждой.

Он целовал меня так глубоко, так ненасытно, будто давно думал лишь о моих губах. И теперь дорвался до запретного. Того, о чём, может быть, даже мечтал. Как я мечтала об этом мгновении.

Его язык скользил по моему, исследовал рот, и мне казалось, что трос его тормозов оборвался. Руки забрались под майку. Одна сжимала мой голый зад, елозивший по его промежности, регулируя темп движения моих бёдер. Притягивая меня сильнее к себе. Вторая направилась по животу вверх.

Воздух закончился, когда его пальцы пропустили мой сосок между собой. Словно невзначай. Случайно. А мне показалось, что я теряю сознание от острого удовольствия. Даже не подозревая, что эта зона настолько эрогенна. Чувствительна.

Я оторвалась от него, заглядывая в глаза. Чёрные, подёрнутые дымкой желания.

До меня только сейчас дошло, что Шамиль и не думал ложиться спать, раз разбудил в брюках и рубашке, расстёгнутой лишь на несколько пуговиц. Не единственная слабина, которую он дал. Ещё алкоголь и сигареты.

Мысль о том, что господин Ямадаев со мной лишь благодаря тому, что пьян, привела в чувство.

Я сглотнула слюну от обиды, такой сильной и внезапной, что сама от себя не ожидала. На глаза навернулись слёзы. Совершенно дурацкие. Выдавшие мою слабость и чувства к мужчине, возможно, на них и не способного.

И когда его рука накрыла мой лобок, я очнулась. Уперлась в грудь ладонями, пытаясь отстраниться. Но ничего не произошло. Горло сжало, будто жгутом, произнести хоть словечко оказалось невероятно сложно.

— Отпусти, — прошипела сквозь зубы, — ты пьян.

Никакой реакции не последовало. Шамиль лишь молча смотрел на меня, поглаживая кудряшки. Чёрт, когда-нибудь я стану модной и запишусь на глубокое бикини. А пока зима. Холод. Щёки покрыл румянец. У Шамиля, наверное, со школы не было девчонок с такой интимной причёской. Однако, судя по выражению лица и тому, что он делал пальцами, его всё более чем устраивало.

Он не касался клитора, просто гладил чувствительную зону рядом. Пробравшись ниже, к губам, размазывал по ним влагу. Предательское подтверждение моего возбуждения.

Шамиль коснулся уголка моего рта, плавно переместился к щеке, виску, и я сама неосознанно выгнулась, подставляя под поцелуи шею, открытые ключицы. Но, когда его палец оказался у входа во влагалище, я дёрнулась от страха.

Чёрт. Я даже тампоны боялась в себя вставлять. А тут мужские пальцы. Сжала обеими руками мощное запястье, останавливая проникновение.

— Нет, — пискнула, широко распахнув глаза.

Брови Шамиля тут же нахмурились. Недоумённо.

— Ты девственница? — спросил он глухим голосом.