Заряна - 217-я жизнь. Блог бывшего экстрасенса

Машина снова стучится днищем и опять взлетает. Летит она очень долго, бесконечно долго. Для меня прошло, наверное, полчаса. Потом мама с заднего сиденья скажет, что она ничего не успела понять: ее только тряхануло и вот мы уже стоим.

Я очень подробно и четко вижу все, что пролетает перед глазами. Страха нет.

И нет звука, как будто его отключили (как потом выяснилось, он у меня «записался» отдельно, и я много месяцев подряд прослушивала саундтрек аварии: скрежет раздираемого металла, удары под днищем, когда машина билась о землю и снова подскакивала, удары железа о бетонные столбы; больше всего меня доставал скрежет металла, когда он врывался в какой-нибудь вполне мирный сон про лето и солнце).

Звука нет, но в голове моей раздаются щелчки. Вот буквально как бывает в некоторых головоломках, когда последняя деталь конструкции входит в единственно правильный паз.

На самом деле это не звуки, это серия озарений, не иначе. Когда ты что-то понимаешь на уровне чувств и всего своего существа с предельной, кристальной ясностью. Не потому что кто-то тебе объяснил, а потому что это твое личное откровение, по которому тебе теперь жить. Даже не так. Эти щелчки ставили в моей голове на место то, что было там не в порядке (как жаль, чтобы более гуманный способ до меня не доходил!)

Щелк – и я поняла, что я должна только своему ребенку . Мужчине я вообще ничего не должна. Ни один, даже самый лучший мужчина, не стоит ребенка. Это природный, биологический закон. Есть только мать и ее ребенок.

Щелк – и я поняла, что в любом действительно нормальном браке мужчина должен относиться к женщине как к своему ребенку, иначе семья нежизнеспособна. Мужчина охраняет свою женщину, она вьет гнездо и растит потомство. Все другие формы отношений дают нездоровый брак. Если в основе был секс, то когда она больна, беременна или в заботах о ребенке, когда она «не секси», он начинает искать это на стороне (у меня случай классический).

Щелк – дети разрушают те браки, в которых ребенком был муж . И с рождением малыша почувствовал, что его подвинули, бросили. Он начинает капризничать, пить и гулять. Просто это была непродуктивная модель отношений.

Машина остановилась.

Я выдохнула весь воздух .

Похоже, я до сих пор вообще не дышала!

И тут меня догнал контрольный ЩЕЛК! В голову! Ты заигралась. Брось их, прошлые жизни. Ты не экстрасенс. Ты просто человек с простой человеческой жизнью.

Я сижу и дышу уже свободно.

Действительно прошлые жизни кончились. И поняла я это только когда чуть не кончилась эта.

Дышу. Инспектирую голову изнутри. Очень интересно! Потому как теперь моя голова – уже голова другого человека. И прическа дыбом стоит. Просто новая женщина какая-то.

Еще несколько вдохов-выдохов (божественное ощущение – дышать!), и замедленная съемка кончилась, все стали говорить и действовать быстро.

Мама встрепенулась, сказала «А что случилось?», собаки дружно взвыли и стали вскрывать дверцы когтями, отец уже выскочил из машины.

Я тоже медленно выбралась и еще медленнее, как пингвин, поплелась смотреть на парня с мотоциклом – вдруг я могу что-то сделать для него.

Да, унесло нас с пятиметрового откоса очень далеко. До места аварии я шла долго – все вверх и вверх. Скорую уже вызвали, милицию тоже, что-то уже завывает вдалеке.

Я, было, хотела помочь парню, который катался по асфальту рядом с искореженным мотоциклом и орал. Орал явно в бреду, держался за ногу, а часть его кости валялась на пыльной дороге прямо передо мной, то есть довольно далеко от него. Подойти ближе я не смогла просто физически: запах перегара был настолько сильным, что меня страшно мутило.

Дальше я помню лишь фрагменты – как боялась за родителей, что у них что-то сломано. Оказалось, что порезы только на лице у отца. У меня ничего, как заговоренная. Хотя вся авария шла по моей стороне – и мотоциклист, и столбы, и осколки стекла, как будто авария была направлена именно на меня. Но правду, видимо, говорят «Бог хранит беременных».

Дальше самый яркий эпизод – это врач скорой, которая взглянула на меня и буквально на глазах позеленела. Беременная, больше 8 месяцев – угроза преждевременных родов почти гарантированная! Вдруг еще роды начнутся, а до роддома как до Китая.

Дальше я уже дома, родители остались с гаишниками. Звоню Антону, он очень долго не берет трубку. А когда берет часа через два, то на мои сенсационные новости – у родителей больше нет машины, я была в довольно серьезной аварии – муж реагирует как-то вяло. Даже как-то не интересуется ребенком. На вопросы, где он, не отвечает, но фоном слышен смех большой компании, женские голоса.

Вот мы с ним и разошлись каждый по своим жизням, думаю я. Для меня автокатастрофа, для него – тусовка. Точная метафора того, что происходит в нашей – бывшей! – семейной жизни.

Говорят, что большие грешники умирают под Пасху.

Единственную светлую эмоцию я испытала, когда на тридцать седьмой неделе беременности меня осматривал гинеколог. Сказал, что малыш развивается отлично, авария ему совсем не повредила. И чтобы я не волновалась: с этого возраста детей уже нормально выхаживают в роддомах, даже если случается что-то такое неудачное (деликатный доктор попался).

Это был самый лучший момент беременности! Моя единоличная ответственность была уже не такой давящей – если что, ребенка спасут, мои родители смогут его вырастить, я в этом уверена.

Своего будущего я не видела совсем. Его будто не было, не было никаких ощущений, планов, предчувствий, печалей, и я не испытывала по этому поводу совсем никаких эмоций. Не выживу – значит, так тому и быть. Я не боялась рая или ада, я уже много раз видела, как человек переживает свою собственную смерть. Зато я ни разу не видела, чтобы мы надолго оставались на земле втроем. И сейчас у меня уже не было запала «переписывать карму», развязывать узлы и прочее…

«Ребенок будет жить», – стучало в моей совершенно пустой, стерильной голове. Чтобы ни случилось со мной. Ребенок выживет!

Через неделю на мобильный позвонила мать Антона и сказала, что он разбился на машине. Я не поверила. Переспросила. И спросила странно:

– Насовсем?

Насмерть, ответила свекровь.

Что похороны через четыре дня, потому что проводят дознание, потому что была авария, в которую он угодил из-за своего лихачества, потому что его зачем-то понесло за город в плохую погоду. Мне он не говорил – зачем? Нет, не говорил.

Что машина всмятку. Что теперь надо ехать и получать тело в морге, а для этого нужен паспорт, в котором должна быть пометка о родстве. И еще много-много всего, чего мне говорить совсем не стоило.