Вера Колочкова - Сестра милосердия

– Да, должна вообще-то. Любовь, она ко всему прилагается, Павел. Без любви нигде и никак, понимаешь ли. Так что зря ты сюда пришел…

– Погоди, я не понял… Или, может, ты не поняла чего? Я тебе замуж предлагаю выйти, чтоб вместе всем жить и чтоб Гришка счастливым был… И с тобой, и с бабушкой твоей…

– Да все я поняла, Павел. Спасибо тебе, конечно, за добрые твои порывы. А только замуж я за тебя не пойду. Давай я лучше Гришу к себе возьму…

– Зачем?

– Ну… Усыновлю его… Воспитаю… А ты свободен будешь, и Жанна твоя к тебе вернется. Ты же любишь ее очень, Жанну свою, правда?

Он долго смотрел на нее, не мигая и не отрывая взгляда, ходил желваками на пьяном лице, потом развернулся резко и пошел вниз по лестнице, и не оглянулся даже, и «прощай» не сказал… Хлопнул громко железной дверью подъезда так, что содрогнулась слегка хлипкая хрущевская лестница, и Таня тоже содрогнулась, прижала кулаки к губам, заплакала по-бабьи с тихим воем. Выглянула из-за дверей перепуганная бабка Пелагея, простоволосая, потянула ее за подол халата обратно в прихожую. Закрыв дверь, подтолкнула сухонькой рукой в сторону комнаты, ворча на ходу:

– Ну чего теперь кричать-то, раз выгнала… Мужик к ей все сердцем двинулся, а она – гляди-ко, гордая какая нашлась…

– Да как же, как же, бабушка… – сквозь горькие сухие рыдания проговорила сдавленно Таня, бросаясь головой в подушку. – Он же… он же просто так… из-за Гриши… а меня… меня и не любит вовсе…

– А ты откудова знаешь, что не любит? Ишь шустрая нашлась, за другого судить! Глазами он, может, и не любит ишшо, а зато сердцем тянется. Расчуял тебя, видно, сердцем-то, вот и мается, вот и непонятно ему ничего, и сам не знает, кого теперь глазами любить, а кого и не надо бы…

– Нет, бабушка, не любит. Ты посмотри на него! Ты что… Кто он и кто я? И рядом нельзя поставить…

– Глупая ты, Танька, ой глупая еще… По-твоему, для любви надобно, чтоб мужик да баба одинаковые с лица были, что ль? Если он шибко умный да красивый, так и любить только такую же должен?

– Да, бабушка. Именно так и получается…

– Ну да. Может, оно и получается, конечно, пока петух жареный в задницу не клюнет. А как клюнет, так с лица красивого уж никакой воды и не напьесси. Да не реви, смотреть на тебя тошно! Чего уж теперь реветь-то, раз счастье свое от себя погнала? Ничего, все образуется, Танюха. Даже и сама не поймешь, как все образуется. Может, и хорошо, что ты сейчас-то его прогнала. Пусть идет, пусть думает. Пусть получше разглядит, где конфета, а где обертка блескучая. Ничего, прибежит ишшо…

– Ну какая обертка, бабушка? Что ты несешь-то? Обертка какая-то… – снова залилась горькими слезами Таня. – И вовсе он уже не вернется. Никогда…

– Какая обертка, говоришь? А вот я скажу тебе какая… – тихо поглаживая ее по спине, ласково заговорила бабка. – Вот помнишь, вчерась я в магазин ходила, шибко мне конфеток шоколадных захотелось, как будто прихоть беременная на меня вместо тебя нашла, прости господи. Ну вот, купила я этих самых конфеток – и обертка красивая, и цена дорогущая – так сами в глаза и залезли, заразы такие! А пришла домой, стала чай пить – отрава, а не конфетки оказались! Под красивой оберткой одно дерьмо вязкое, только зазря к зубам прилипло, а вкусу никакого и нету. Не стала я их и есть – в вазочку для красоты положила. Вишь, в буфете стоит вазочка-то? Ты хоть их в рот не потащи, конфеты эти, отравишься ишшо, не дай бог. Пусть уж без дела на виду красуются…

Под тихое ее бормотание Таню сон и сморил, и провалилась она в него крепко – как раз до очередного звонка, уже утреннего, телефонного. Прибежала бегом в прихожую, схватила поскорее трубку, чтоб бабку не разбудить…

Звонила Ада. У Тани аж сердце зашлось от такой неожиданности. Так и стояла, раскрыв рот и переступая босыми ногами, и не могла выдавить из себя ни слова.

– Эй, Татьяна, ты что, ты не слышишь меня? Алё! Ты где там? Эй!

– Да-да, Ада… Я здесь, я слушаю! – прорезался наконец Танин голос на выдохе. – Конечно слушаю! Что-то случилось? Что-то с Отечкой, да?

– Ой, да все в порядке с твоим Отечкой… – почему-то очень довольно рассмеялась Ада. – Даже больше тебе скажу – скоро его сама и увидишь. Не забыла его, нет?

– Нет, конечно! Что вы…

– Ну, тогда до встречи. Завтра уже в родные края мы с внуком и прибудем. Как прилечу, позвоню Павлику, чтоб он тебя привез… Я в Костином доме остановлюсь, он знает.

– Да зачем? Я и сама вас найду! Вы мне только адрес скажите – куда ехать?

– Нет, одна ты не найдешь, это за городом.

– Да я найду! А Павлу не надо звонить. Я сама… Не звоните ему, пожалуйста!

– Да почему? Что-то не пойму я твоей горячности…

– Ну… ему просто некогда очень. Работы много, и вообще…

– А ты откуда знаешь? Вы что с ним, общаетесь?

– Да как вам сказать… Ну, помогла я ему тут маленько – он у нас с бабушкой Гришу оставлял на недельку…

– Гришу – это приемыша своего, так я понимаю?

– Ну да…

– Так, понятно… А вертихвостка его Жанна где? То бишь жена любимая да хваленая?

– А жена от него ушла…

– Ну, так я и думала! Вот же зараза! Я же сразу ему говорила – не иди у нее на поводу! Так и получилось, как я ему все предсказывала. Бросила она его вместе с приемышем, а обратно его сдать у него духу не хватило – это уж Пашку знать надо… А к тебе, значит, Пашка захаживает… Ну-ну… Это хорошо… Это очень даже хорошо… Ты его как – успела уже пригреть? Или ума не хватило?

– Ой, Ада! – рассердилась вдруг на нее Таня. – Это совсем не то, что вы подумали!

– Да какое тебе дело, что я подумала, дорогая? Что хочу, то и думаю. В общем, пусть Пашка тебя везет, там и поговорим. Это хорошо, что он к тебе захаживает. Это очень даже кстати… Все, до встречи, Танюха!

Положив трубку, Таня долго еще пялилась на нее удивленно, потом вздрогнула от осторожного бабкиного вопроса, прозвучавшего у нее за спиной:

– Ктой там, Тань? Эта старая чувырла из Парижу трезвонит, спать не дает? Ух, жалко, я к звонку первая не поспела… Уж я бы с ей поговорила! Так бы поговорила, что все цифры наши телефонные из ее подлой башки бы повылетали! Надо же – звонит ишшо…

– Баб, ну чего ты разбушевалась-то? – засмеялась тихо Таня. – Успокойся давай… Она вон, чувырла эта, завтра Отю сюда привезет…

– Что, прямо сюда? К нам?

– Нет… Велела в дом какой-то ехать, за городом. Будто бы Павел меня туда завтра отвезти должен будет…

– Ну а я тебе чего говорила, Танюха? Прибежит, прибежит сюда твой Пашка! Не сам, так судьба его заставит! Раз углядел в тебе конфету, теперь уж никуды и не денется, голубчик…

– Ой, бабуль, ну чего говоришь такое, господи! Он должен меня к Аде отвезти, и все. И больше никаких дел…