Опасная ложь (СИ) - Гетта Юлия

— Не отпускай.

— Никакого Цюриха, никакого Лондона…

— И не надо.

— Алена, — тяжело вздыхает он. — Ты очень красивая, молодая девушка, у тебя вся жизнь впереди. А я старый ублюдок, который эту жизнь тебе испортит.

— Ты не старый, и не ублюдок, — упрямо кручу я головой. — И ничего не испортишь…

— Тебе нужно доучиться, — настойчиво возражает он. — У тебя парень в Лондоне.

— Пожалуйста, не отталкивай меня, — мне снова становится страшно, что он это сделает, и несколько секунд я с немой мольбой смотрю ему в глаза. — Доучиться я могу и здесь. А Бен… Я все равно не смогла бы быть с ним после тебя. Да и с любым другим. Знаю, что так, как с тобой, ни с кем не будет. Ты ведь тоже это знаешь. Ведь знаешь.

Кладу руку ему на брюки чуть ниже пояса, и понимаю, что не ошибаюсь. Его член большой и очень твёрдый. Он хочет меня. Прикрывает глаза на секунду, позволяя мне ласкать себя сквозь ткань брюк, а потом вдруг подхватывает под ягодицы, разворачивает и усаживает на подоконник.

Я тяну его к себе за полы рубашки, губы находят губы, и мир вокруг начинает сиять яркими красками. Внутри все ликует, поёт, я чувствую себя счастливой! Его рука зарывается в мои волосы, сжимает их, тянет назад.

— Ты точно хорошо подумала? — спрашивает шёпотом, пристально глядя в глаза.

— Да.

Он кивает. Грубо возвращает мою голову на место, к своим губам. Удерживая за волосы, снова целует жадно, властно, неистово. Я плавлюсь в его руках, теряюсь, пьянею от переизбытка эмоций и чувств. Меня всю распирает будто, и с каждым прикосновением, с каждым новым поцелуем, становится только хуже. Хочется плакать или кричать, но я только часто дышу, позволяя ему делать со мной все, что он пожелает.

Пояс моего халата оказывается, давно развязан, Костя срывает его с моих плеч, с оглушительным треском рвёт по шву на груди шелковую сорочку, я лишь успеваю вздрогнуть.

Он смотрит, смотрит так жадно, разглядывая мое обнаженное тело, почти обнаженное — на мне лишь трусики, но они слишком тонкие и почти ничего не скрывают. А в следующее мгновение, он рвет и их тоже, заставляя меня дернуться ему на встречу.

Все мое тело, как натянутая струна, звенит в ожидании его ласк и прикосновений. И, когда он, наконец, делает это, с моих губ срывается тихий полустон — полувсхлип. Он накрывает ладонями мою грудь, сжимает, проводит большими пальцами по твердым сверхчувствительным соскам, жадно разглядывает их, припадает ртом к одной из вершин, целует, кусает… мне и больно, и сладко одновременно. Низ живота наливается словно свинцом, между ног все горит и просит проникновения.

— Раздвинь ноги.

Развожу их как можно шире, одновременно нащупывая молнию на его брюках, нетерпеливо расстёгиваю ее, успеваю проникнуть под его белье рукой, обхватить напряжённый член и провести по нему несколько раз вверх и вниз, прежде чем он хватает меня за ягодицы, рывком сдвигает их на край подоконника, перехватывает мою руку, и резко входит в меня, одним толчком заполняя собой без остатка.

Я запрокидываю голову и вскрикиваю, он замирает внутри и ждёт. Я закусываю губу и часто дышу. Дышу, дышу… Боже, как же хорошо. Неуверенно возвращаю ему свой взгляд, чтобы увидеть в его глазах адское пламя желания.

— Я не знаю, как мы будем дальше, Алёна. Но я тебя не отпущу.

Я киваю, часто моргая, чтобы прогнать подступающие слезы. Слезы счастья, такого глупого и необъяснимого.

Он начинает двигаться во мне сразу сильно, сразу часто, одной рукой удерживая за волосы, другой впиваясь до боли в бедро. Я не могу ни отвернуться, ни зажмуриться, потому что он смотрит в глаза, и его взгляд затягивает, как омут, подчиняет, гипнотизирует. Но это длится не долго. Рука в моих волосах тянет мою голову к нему, а губы снова встречаются с его ртом, который безжалостно обхватывает их, проникает языком, жалит, таранит, заставляет забыться в водовороте таких мощных, таких восхитительных, накрывающих с головой ощущений.

Его губы исчезают, их сменяет взгляд, тёмный, чёрный, как ночь, жадный, дикий. Его стальная ладонь с затылка перемещается мне на шею, и сжимает ее так, что мне едва хватает воздуха, чтобы дышать.

Толчок за толчком приближает меня к бездне, я хватаю ртом воздух, а рука на шее сжимается с каждым мгновением все сильнее.

В глазах темнеет, но вопреки здравому смыслу, мне совсем не страшно. Не знаю, как можно доверять кому-то настолько, но я доверяю. Доверяю больше, чем самой себе. Он продолжает врезаться в меня снова и снова, с каждым разом все сильнее, и в тот самый момент, когда воздуха в моих лёгких почти не остаётся, случается взрыв. Такой мощный, яркий, потрясающий взрыв! Он отрывает меня от реальности и заставляет подняться к небесам.

Я дышу, дышу, жадно, часто, до хрипа. Не сразу понимаю, что этому уже ничего не препятствует, воздух свободно проникает в мои легкие, и пьянит, тем самым продлевая неземные ощущения, и делая их еще круче. Ничего вокруг не имеет значения, мне просто хорошо, настолько, что в голове нет ни одной другой мысли, словно я вдруг оказалась в какой-то параллельной вселенной, где не существует ничего другого, кроме этого сумасшедшего удовольствия.

Когда способность мыслить возвращается ко мне, я снова встречаю его темный взгляд. Он жадно скользит по моему лицу, разглядывая его, мужские пальцы снова сжимаются в моих волосах, и губы снова находят губы.

Яркий солнечный свет из окна бьет мне в глаза, я жмурюсь, и прячу лицо на груди у Кости. Мы лежим на кровати, его пальцы путаются в моих волосах, я слушаю, как поют птицы за открытым настежь окном, и его дыхание. Чувствую умиротворение и приятную ломоту во всем теле.

Как же мне хорошо с ним. И думать в эту минуту о том, что будет дальше, совсем не хочется. Но я все же думаю. Такая, видимо, у меня сущность. Не могу отключить свои мыслительные процессы даже в такие потрясающие мгновения, когда они совершенно неуместны.

Теперь, когда все очарование ночи окончательно растворилось с первыми лучами солнца, под кожу стал забираться страх неизвестности. Костя сказал, что никуда меня не отпустит, и в груди сладко щемит от одного воспоминания о том, как он это произносил, но вместе с тем, в голове поднимается целый ворох вопросов.

Мы с ним такие разные. Как мы будем вместе? Сможем ли перешагнуть через все, что было в прошлом, и двигаться дальше? Сможем ли найти общий язык за пределами постели? Как отреагирует Мила, и как вообще он представляет себе нашу дальнейшую жизнь?

Становится очень страшно, что у нас может не получиться. Он привык командовать и ждёт подчинения, а я привыкла жить по своим правилам. Пытаюсь представить нашу будущую жизнь, и картинка упрямо не хочет складываться. За пределами спальни — абсолютная пустота. Чем ее заполнить? Совместными ужинами с участием Милы? А ещё?

Когда я представляла себе свою семейную жизнь, это было что-то очень тёплое, милое, романтичное. Совместные походы рука об руку по магазинам, и в супермаркеты за продуктами, по вечерам — просмотры фильмов на диване в обнимку, с тазиком попкорна наперевес, прогулки в парке допоздна, возможно, с собакой, которую мы обязательно заведём… Но почему-то Костя никак не хотел вписываться в эту идеальную картинку счастливой семейной жизни. Как ни стараюсь представить его на диване за просмотром мелодрамы и лопающим попкорн — не получается. По большому счёту, мне это не то чтобы очень нужно, пусть все сложится по-другому, не так, как в моих наивных мечтах. Но как?

Я глажу его грудь, нежно касаясь подушечками пальцев, и понимаю, что мне все равно как. Даже если мы вообще не будем видеться за пределами спальни, сейчас я готова согласиться и на это. Потому что рядом с ним, в его объятиях, мне необъяснимо хорошо, и я чувствую себя такой счастливой.

От наплыва чувств льну к нему всем телом, прижимаясь как можно крепче. Его губы касаются моего затылка, оставляя на нем целомудренный поцелуй, рука скользит по обнаженной спине, спускается на ягодицу, сжимает ее.