Мой злой Фей - Маргарита Дюжева

Сейчас Наталья  — не тролль, и я понимаю, что это была маска, за которой скрывается чертовски умная женщина, с холодными рассудительными мозгами, жестким внутренним стержнем. Она думает, взвешивает «за» и «против» и уже не сомневаясь, действует.

— Все нормально, — жмет плечами, а бледная худая рука непроизвольно на живот ложится, — тонус опять разыгрался. Сделали капельницу, укол, прописали спокойствие и постельный режим. Домой, сказали, не отпустят еще несколько дней.

Я кивнул, соглашаясь с врачом — она должна быть под присмотром, я не хочу, чтобы что-то с ней…с ними случилось.

— Как палата?

— Нормальная, — без единой эмоции поддерживает беседу, так и хочется встряхнуть, что бы ожила, — нас там четверо.

— Давай возьмем отдельную, — тут же предлагаю, не представляя, как можно лежать в такой общаге, но Наталья в очередной раз удивляет категоричным отказом:

— Нет, нет что ты! Я со скуки помру в отдельной палате! А здесь мы с девчонками общаемся, разговариваем. Так что спасибо за предложение, но нет, не надо.

— Может тебе чего-то нужно? Я привезу.

— Ничего не надо, — улыбается, но улыбка как будто не ее. Официальная, бездушная, глаз не затрагивает, — правда. У меня все есть, кормят здесь хорошо. Так что не переживай.

Я переживаю, потому что не могу отделаться от ощущения, будто она отворачивается, отдаляется, закрывается от меня.

— Ладно, мне пора, — прячет руки в карманы халата и жмет плечами, — у нас сейчас обед будет, а потом положено спать, — опять скупая улыбка.

— Конечно, — соглашаюсь осипшим голосом.

Еще один невыразительный взгляд в мою сторону, сухое «пока» и она уходит, оставив меня одного в кабинете, пахнущем лекарствами.

Я стою и не знаю, что делать. Между нами стена. Растет, ширится с каждой минутой.

Проклятье! Я так ничего вразумительного и не сказал. Как пацан сопливый. Хотя…сегодня она меня не стала бы слушать… ей было все равно. Охрененно неприятное чувство.

Внизу в холле, вспомнив в последний момент, снимаю бахилы, комком бросаю в мусорное ведро. Возвращаю халат, взамен забирая дубленку со стула, на который бросил второпях, и иду на улицу.

Только там, на холодном пронизывающем ветру до меня доходит смысл Наташкиных слов.

Ребенок от меня! Я ей верю безоговорочно, и когда первоначальный шок и ступор рассеиваются, чувствую, как в груди заходится сердце от иррациональной радости, такой искренней и горячей, что становится не по себе.

Я готов вернуться обратно, найти ее в этом царстве беременных женщин, схватить в охапку и зацеловать, за то, что она сделала. Хотя раньше за то же самое мечтал придушить. Теперь все с ног на голову переворачивается, будто смысл жизни перекраивается, собирается по-новому.

И она сколько угодно может от меня отворачиваться, отталкивать — никуда ей от меня не деться. Сама напросилась, теперь уже не отпущу!

Когда проходящая мимо пожилая женщина посмотрела на меня хмуро, с подозрением, я понял что стою на ступенях больницы и улыбаюсь, как идиот.

Ну и плевать. Я счастливый папаша — мне можно!