Чередий Галина - Гадкий рыжик

Ворча о жестокости женщин, не дающих насладиться моментом, Сандро сполз с постели и натянул штаны.

Когда Милена вышла из душа, в квартире уже витали ароматы еды, заставляя её желудок издавать протяжные трели. Сандро сидел за столом и, увидев её в своей рубашке, расплылся в улыбке.

– Знаешь, никогда не понимал, что за кайф видеть на женщине собственные вещи. Раздражало раньше ужасно, если женщины хватали мою одежду.

– Так что мне снять твою рубашку?

– Угу. Чуть позже. Иначе кушать мы не будем. Просто я понял, в чем же была причина.

– Поделишься открытием?

– Женщина в твоей рубашке должна быть любимой. И вот тогда это и правда кайф. Хочу видеть тебя в этом как можно чаще. Это так заводит и будит во мне первобытного собственника.

– Будит? А мне казалось, что он в тебе и не засыпал.

Сандро неожиданно помрачнел.

– Рядом с тобой – это точно.

– Ты хотел поговорить.

– Да хотел. Только теперь, когда ты опять так близко, я боюсь, что узнав правду, ты не захочешь быть со мной. Мне до отчаянья страшно потерять тебя. Прежде чем все скажу, хочу, чтобы ты знала. Я изменюсь, если ты захочешь. Стану любым, таким, какого ты хочешь видеть рядом с собой. Сделаю все что угодно. Только не бросай меня. У меня нет опыта длительных нормальных отношений, но я готов учиться. И надеюсь на твою помощь.

– Сандро, на самом деле, мои собственные длительные отношения не принесли мне ничего, кроме боли. – Милена покачала головой.

– Ну и что? Неудачная попытка тоже попытка. Зато у тебя есть бесценный опыт. И надеюсь, ты будешь бесконечно щедрой и поделишься им со мной. Потому что я правда в этом нуждаюсь. Нуждаюсь в тебе больше, чем в ком бы то ни было за всю мою жизнь.

Милена, сыто откинувшись на спинку стула, просто кивнула.

Сандро глубоко вдохнул, словно готовясь к прыжку в воду.

– Я уже говорил тебе, что родился в России. Моего отца звали Сергей Прозоров. Среди криминальных кругов – Серый. Он был наркоторговцем, убийцей и насильником. И во мне, и теперь в нашем ребенке, течет и его кровь. Его долбаные гены.

– Сандро, ты не он.

– Ты не знаешь. Когда я был подростком, мой отец бросил нас и ушел к другой женщине. Очень молодой. Как тогда я думал: коварной охотнице за его деньгами, соблазнившей его. Мама очень страдала. А я возненавидел эту женщину. Очень сильно. Так, как только может ненавидеть подросток. Яростно, без полутонов, не желая видеть реальность. Ведь я же не мог ненавидеть родного отца. Мне он тогда казался героем, крутым, самым-самым. Я не слишком хорошо помню все события. Помню, как отец приходил к матери в стельку пьяным и плакал, что эта женщина убежала от него. А он бесился, с ума сходил по ней. Почернел весь от ревности и тоски. Искал её. Едва находил, где она пряталась, как она успевала ускользнуть. Мне тогда было безумно жаль его. Ведь я всерьез думал, что эта чертова баба нарочно изводит моего отца. И я ненавидел все больше. А потом отец погиб. Застрелили на улице в результате какой-то очередной разборки. Потом мы переехали в Италию. Мне бы забыть все. Но я не смог. Не справлялся. Желание отомстить этой дряни, разбившей нашу семью, росло год за годом. Я и не жил-то нормально. Только лелеял в себе это чувство, вместо того чтобы перерасти его и все простить. И вот несколько лет тому назад я нашел эту женщину. Она засветилась на случайных фото с одним крутым мужиком – Артемом Аристовым. В газетах в связи с этим опять стали полоскать имя моего отца, вспомнили стервятники, что она была его любовницей. Я решил, что дрянь окучивает очередного богатого мужика. Все внутри меня взорвалось, и я решил, что пора действовать. Я под видом работы заманил её в свой загородный дом… – Сандро провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. – Я приковал её. Посадил на цепь, как собаку…

Сандро вскочил и заходил по комнате.

– Я не знал, что буду с ней делать. Мне просто хотелось причинить ей боль. Сделать так, чтобы она страдала. Так же, как моя мать. Как отец. Как я. Отплатить в сто крат за боль. Хотел заставить её бояться, просить меня о пощаде. Я пришел к ней и бросил ей в лицо все те обвинения, что копились у меня столько лет. Что она лживая, продажная дрянь, походя разрушившая чужие жизни. А Алена рассмеялась мне в лицо. И рассказала правду. Отвратительную и неприглядную правду. О том, что мой отец изнасиловал её, наивную деревенскую сироту, в шестнадцать лет. Что вынудил сожительствовать с ним против её воли. Как избивал её в припадках беспричинной ревности. Жестоко, до переломов и реанимации. Как убегала от него, обращалась в милицию, а её возвращали к нему. Как забеременела моим братом и чудом сохранила ребенка. И как в первый и последний раз решилась на сопротивление, защищая жизнь моему новорожденному брату от его же озверевшего пьяного отца. И о том, сколько лет они с Максимом жили в страхе, скрываясь, убегая от моего отца. Я сначала не поверил. Просто не мог! Не захотел! Мой отец не мог быть таким чудовищем!

Я прямо ночью позвонил матери. Она сказала, что всегда знала, догадывалась. С ней отец был откровенней. Да и слышала разговоры его прихлебателей. Даже они порой содрогались от того, что мой отец творил с Алёной.

Весь мой мир перевернулся тогда, Милена. Я ужаснулся. Я был сыном чудовища. Убийцы и насильника, а не добропорядочного, запутавшегося в отношениях мужчины, каким всегда его считал. И то, что я решился на похищение Алены, для меня стало только подтверждением того, что во мне его проклятые гены, и я, возможно, такой же.

После той истории я стал бороться с собой. Взял все свои эмоции под жесткий контроль. Вся моя жизнь эти несколько лет стала доказательством самому себе, что я могу контролировать себя. Что я не буду поддаваться эмоциям, злости, ярости. И мне это удавалось до твоего появления. В одно мгновение ты разрушила мой самоконтроль, не оставила от него камня на камне. Ведь тогда, после нашей первой ночи, когда я предложил тебе стать моей любовницей на моих условиях – это тоже была отчаянная попытка взять под контроль то, что со мной творилось рядом с тобой. Но она провалилась.

Я тонул в тебе с головокружительной скоростью. Это было как падать в колодец с гладкими стенками. Ухватиться было не за что. Я и не заметил того момента, когда стал ревновать тебя. Зверски, до красной пелены в глазах. И тогда, когда ты мне все рассказала, я понял, что желаю убить каждого, кто касался тебя. Убить жестоко, уничтожить без следа. Чтобы я был единственным в этом мире, кто знает, каково это – касаться тебя. И вот тогда, ощутив всю глубину моего погружения, я понял, что боюсь. Боюсь себя и того, что способен сотворить. Что могу, даже не желая этого, нанести вред другим людям. И особенно тебе. Я решил, что это меня разрушает. И захотел остановиться. Прекратить это, пока не случилось ничего ужасного. Но уже было слишком поздно. Мне уже не выжить без тебя, Милена. Без тебя все только в тысячу раз хуже.