Хранитель Заката (СИ) - Перепечина Яна

- Да уж, на почве чего только люди с ума ни сходят, но чтобы из-за фамилии – впервые слышу.

- А у меня была коллега, которая в похожей ситуации оказалась, - решил поучаствовать в беседе Денис. - Когда она замуж собралась, родители жениха её в целом приняли неплохо, но запретили ей брать их фамилию. И аргумент был дичайший, из той же серии, что и у Галины Филипповны: нечего не пойми кому фамилию раздавать... И, главное, были бы Трубецкие, Волконские или, как в нашем случае, представители современной интеллектуальной или творческой элиты. Нет, самая обычная семья Усиковых. И с чего им подобное в голову втемяшилось – не понять. Моей коллеге было очень обидно.

- И что? Вышла она замуж в итоге? – заинтересовалась Камилла.

- Вышла. Сейчас в декрете. Поэтому ты её не знаешь. Ты позже пришла.

- А вот я бы за такого замуж отказалась выходить.

- Да ты не дослушала. Жених моей коллеги так возмутился поведением родителей, что в знак протеста взял фамилию жены.

- И теперь они Бородатиковы или Волосатовы?

- Не поверишь! Чёлкины! – фыркнул Денис.

- Чего только ни бывает в жизни, - покачала головой Мария Михайловна, а Анатолий Михайлович, сидевший до этого в задумчивости, поднялся и скомандовал: - Давай-ка, Денис, за дела приниматься. Погода налаживается, вполне можем дойти до птичьего базара. Владлен Архипович, вы нас проводите?

- Обязательно! - с готовностью подскочил Полоцкий-Семёнов. – Только оденусь.

- Анатолий Михайлович, родненький, а можно я ещё немного поленюсь? Последний вечер? А завтра с утра пораньше приступлю к работе. Честно-честно! – Камилла сделала такие умоляющие глаза, что не выдержал даже Денис. Он осторожно уцепил её двумя пальцами за хорошенький носик и пару раз поводил из стороны в сторону.

- Анатолий Михайлович, и правда. Пусть уж отдохнёт от потрясений. А завтра как навалим на неё дел, как навесим!

- Да гуляй, гулёна, - согласился старший орнитолог. – Но чтобы завтра уже без капризов.

- Всенепременно! – Камилла преданно закивала головой и захлопала длинными ресницами.

Анна убедительную сцену не досмотрела, тихо вышла, собираясь отправиться к маяку. Камилла нагнала её у дома Родаковых.

- Ань, можно я с вами? Нам с вами надо дружить. Вы ведь мне тоже уже почти родня.

Анна нервно выдохнула:

- Ками, ну хватит фантазировать.

- Ой, да ладно! А то я не вижу, какими глазами на вас дядя смотрит!

- Не выдумывайте.

- Ничего я не выдумываю. Вот бы на меня так Денис смотрел… - Она запрокинула голову и мечтательно посмотрела на вновь появившихся, когда стал утихать ветер, чаек и ещё каких-то птиц, названия которых Анна не знала. Над Закатом было по-прежнему серо, но севернее и восточнее уже обещал назавтра хорошую погоду золотистый полукруг ясного вечернего неба. Да и море теперь не плевалось пеной, не бросалось с ненавистью на берег, а хотя ещё и накатывало на него тяжёлые валы, но уже гораздо спокойнее и миролюбивее.

Вдвоём с Камиллой они дошли до маяка. В доме Василия были слышны мужские голоса, и Анна старалась среди них уловить единственный, ставший таким важным и нужным. Рядом Камилла болтала ногами, щурясь на заходящее солнце и грустно улыбаясь чему-то. От её близости Анне было легче. Она думала о том, как, оказывается, плохо разбирается в людях и как страшно разочаровываться в тех, кто так нравился ещё совсем недавно. А она-то, глупая, была уверена, что после Богдана такого больше не будет в её жизни. И вот теперь снова…

Распахнулась дверь, на крыльце появились приехавшие из Кронштадта специалисты. Анне все они показались очень городскими, чуждыми Закату и местным жителям, к которым она неожиданно причислила и себя с Камиллой. Последним вышел Хранитель. Он заметил ожидающих его девушек и улыбнулся им.

Дальше были долгие разговоры с приехавшими. Опрашивали их и по-одному, и группами. Анна старательно отвечала на вопросы, но думала только об одном: как бы поскорее оказаться наедине с Хранителем. Однако дождаться этого она не смогла. Когда увезли Галину Филипповну, накормили и разместили на ночёвку оставшихся гостей острова, перемыли посуду и обессиленные разбрелись по комнатам, Матвей всё ещё не освободился.

Анна ушла к себе, чувствуя себя несчастной и разбитой. За дни на Закате она отвыкла быть одна, без Хранителя, и теперь ей было нестерпимо одиноко. Но сон, тем не менее, поборол её, едва она легла.

Ночь прошла, как один миг, а утро началось с яркого солнца за окном и криков чаек. Как в первое утро на Закате. Словно и не было нескольких мрачных во всех смыслах дней. Анна с удивлением поняла, что проспала почти до одиннадцати, чего с ней не случалось никогда, и тут же вскочила, чувствуя себя соней и лентяйкой.

Внизу Анну ждала улыбающаяся Мария Михайловна.

- Встала? – обрадовалась она. – Тогда у меня к тебе первое задание.

- Конечно! – с готовностью отозвалась Анна. -  Кур покормить или на стол накрыть?

- Это позже. А пока отнеси-ка вот это к себе в комнату. – Мария Михайловна подвинулась, и Анна увидела на столе стеклянную вазу с тюльпанами.

- Откуда такая красота? – изумилась она. – Только не говорите мне, что на Закате есть ещё и тюльпановые поля.

- Не скажу. Это Матвей уже успел побывать в Кронштадте. И вот привёз тебе.

Анна не поверила своим ушам. За ней, конечно, ухаживали. Но чтобы вот так, с цветами, привезёнными на катере с большой земли и ожидающими, когда она проснётся - такого с ней ещё не случалось и вряд ли случится впредь. Слёзы подступили к глазам, защипало в носу, и она хрипло спросила:

- Он не сказал, как там Василий?

- Пришёл в себя и уже даже шутит. Матвей разговаривал с ним по телефону. Вечером собирается навестить. Ты поедешь с ним?

- Я не знаю, мне же теперь нужно уезжать с Заката, наверное. Я и так здесь задержалась и сейчас на птичьих правах.

- Что-то мне подсказывает, что продлить для тебя разрешение на пребывание на острове не будет проблемой, - тихо засмеялась Мария Михайловна, и Анне стало неловко. Она взяла вазу с тюльпанами и прижала её к себе.

- Так я пойду?

- Иди. А потом спускайся к завтраку. Сегодня все вразнобой питаются.

Анна поднялась к себе, распахнула окно и поставила вазу на подоконник. В этот миг снизу раздался голос, который она так старательно пыталась расслышать за окнами дома смотрителя накануне:

- Доброе утро!

Анна хотела было кинуться к окну, но сама остановила себя, постояла недолго, успокаивая заколотившееся сердце, и лишь после этого посмотрела вниз.

Хранитель стоял, сунув руки в карман светлых джинсов, и, задрав голову, улыбался ей такой улыбкой, которой она у него ещё не видела: спокойной и радостной, светлой и безмятежной.

«Вот теперь я точно пропала», - подумала Анна и сама поняла, что ошибается. Пропала она гораздо раньше. Уже очень давно. Целых несколько дней назад.

Глава 52. Сердце

Они снова шли по берегу, слушая говор успокаивающегося моря. Анна сняла обувь, и небольшие волны, набегая, щекотали ступни и щиколотки, заигрывая и веселя.

Оба долго молчали. Краем глаза Анна видела, что Хранитель улыбается чему-то. Наконец, она не выдержала этого многозначительного для неё молчания и спросила первое пришедшее в голову:

- Как вы догадались о брезенте?

Хранитель если и удивился, то не показал этого:

- Помните, меня смутило, что дверь из коридора в комнату в доме отца была открыта, когда я был уверен, что закрывал её?

- Помню.

- Мысль об этом не отпускала меня целый день, и ночью я решил всё же поискать причину этому. И в шкафу нашёл брезент. Это я в последний свой приезд привёз его по просьбе отца. Ему нужен был для чего-то. Тогда брезент был новым и лежал в пакете. И я лично клал его в шкаф. А когда приехал, не обнаружил на этом месте и удивился, но не придал значения. Мало ли куда отец переложил его. Но потом он снова оказался в шкафу, на той же полке, где лежал раньше. Видимо, человек, заходивший в дом отца в наше с вами отсутствие, как раз возвращал брезент.