Фабио Воло - Импровизация на тему любви

К счастью, не подошел…

Пока я искал объяснение ее поведению, она обернулась ко мне и первой прервала молчание:

— У тебя есть время выпить со мной кофе, или ты спешишь?

— Извини, что?

— Не хочешь выпить со мной кофе перед работой? У тебя есть время?

— Да, да… С удовольствием. Я выйду с тобой.

Открылись двери, и мы вышли из трамвая.

— Здесь есть бар, совсем рядом. Давай познакомимся, я Микела.

— Джакомо.

Я шел рядом с ней и с радостью думал, что еще две вещи нравятся мне в этой девушке — ее голос и имя.

Мне симпатичны самостоятельные женщины, они сами могут сделать первый шаг навстречу, хотя, сказать по правде, этим они немного выбивают меня из колеи, потому что первым, как правило, начинаю я. Такие женщины отнимают у меня пальму первенства, лишают исконной роли мужчины-охотника.

У входа в бар я открыл дверь и пропустил вперед пожилую женщину.

— Проходите, синьора… прошу вас… Застегнитесь, на улице холодно.

— Спасибо, спасибо, вы очень любезны.

Закон жизни: когда ты счастлив, ты всегда вежлив с посторонними.

Мы сидели друг против друга за столиком и были слегка смущены. Я больше, чем она.

— Я позвала тебя выпить кофе, потому что ты мой давний попутчик. Случилось так, что у меня в жизни скоро многое может измениться, вот я и набралась смелости, пригласила тебя.

Так вот в чем дело… она выходит замуж, а меня пригласила попрощаться со своей свободной жизнью. Пошепталась, видно, с подружками, те ей и подсказали: смелей, не теряйся, пригласи его в кафе — в ужасе подумал я.

— Ты правильно сделала, я и сам собирался позвать тебя в бар, только не хотел ставить тебя в неловкое положение. Это было еще давно, в тот день, когда я случайно коснулся тебя и мне показалось, что ты рассердилась на меня.

— Прости, когда?

— Ну, в тот день, когда трамвай резко затормозил и я задел тебя рукой… Я не убрал руку, наоборот, мне было приятно прикасаться к тебе.

— Я этого даже не заметила.

— В каком смысле твоя жизнь изменится? Ты выходишь замуж?

— Нет, я не выхожу замуж, я уезжаю в Нью-Йорк. Я поменяла работу.

— Как, ты будешь жить в Нью-Йорке?!

— Да, я получила письмо с подтверждением от американской фирмы, в которой я работаю. Я их просила о переводе в Нью-Йорк.

Говоря это, она вытащила из сумки письмо.

— Двадцать дней назад я проходила собеседование, и мне сказали, что я их устраиваю. Потом я получила окончательный ответ. Знаешь, я думала, что они меня не возьмут, все-таки возраст… Мне уже тридцать шесть, могли возникнуть вопросы, но у меня все получилось.

— Да? Значит, ты уже не будешь ездить на трамвае? С тридцатым номером покончено? Не будешь скучать?

— Не знаю… Наверное, вначале будет тоскливо, а с другой стороны, нет. Я не хочу потерять возможность изменить свою жизнь, а потом мне уже давно хотелось там пожить, это не первая моя попытка.

— Ты уедешь насовсем?

— Не знаю… Главное сейчас только то, что я уезжаю, а там будет видно. Может, через месяц я не выдержу и вернусь. У меня нет окончательных планов, я делаю только то, что мне хочется в данный момент. В соответствии с этим правилом я и устраиваю свою жизнь.

— Досадно…. Наконец-то мы с тобой познакомились, и ты вдруг уезжаешь… Не везет мне! Выходит, это прощальная чашка кофе?

— В каком-то смысле да… Извини, мне надо зайти в туалет, я сейчас вернусь.

Мне стало не по себе. Мне стало тоскливо. Я уже видел трамвай без Микелы.

Я сидел рядом с ней в баре и, по сути, ничего не сумел сказать ей. Я так и не признался, что у меня дома лежит ее перчатка. Я хотел спросить у нее номер телефона, узнать адрес электронной почты, но у меня не хватило на это смелости. Как все просто… Перед отъездом она пригласила меня выпить с ней кофе, словно хотела перевернуть прочитанную страницу. Так всегда бывает. Когда понимаешь, что уже поздно, что время ушло, тогда только и начинаешь хвататься за любую возможность как за соломинку, пытаясь удержать то, что от тебя уже ускользнуло. Дело в том, что я всегда стесняюсь причинить людям беспокойство. В раннем детстве, когда в чужом доме меня спрашивали, не хочу ли я пить, я всегда отвечал: «Нет, спасибо», даже если умирал от жажды. С годами ничего не изменилось: когда кто-то предлагал мне что-либо, то я отказывался, прежде чем фраза прозвучит до конца. В жизни я всегда старался не надоедать людям, не быть им в тягость. Это было настоящим издевательством над собой. Первое время, когда ко мне домой стала приходить домработница, я делал совершенно нелепые вещи: я занимался уборкой. Из уважения к домработнице или еще по какой-то причине я не хотел, чтобы она, войдя в мою комнату, обнаружила там страшный беспорядок. И так во всем…

Я не спросил у Микелы номер ее телефона, потому что побоялся показаться назойливым и поставить ее в неловкое положение. Я не хотел, чтобы она дала мне его из вежливости, вопреки своему желанию. К тому же эта чашка кофе была не началом, а концом. Я — часть ее старой жизни, с которой она собиралась распрощаться. Тогда почему я должен просить у нее координаты? Мы с ней не были друзьями, а потом ее отъезд уж точно был не самым лучшим поводом для завязывания отношений. Я ни о чем не мог ее попросить.

Страшно разочарованный, я ждал ее за столиком, и тут мой взгляд упал на письмо из американской фирмы, которое она показала мне и не убрала в сумку. На конверте был адрес. Я решил переписать его. Зачем? Я подумал, что было бы большой ошибкой потерять ее, ничего не узнав о ней.

«Запиши адрес, — повелевал внутри меня чей-то голос. — По крайней мере прочти его!»

«Прекрати! Ты же воспитанный человек…»

Но я прочел адрес. Очень быстро. Я прочел его и много раз повторил про себя, чтобы не забыть. Потом я поднялся и пошел к кассе расплатиться.

— Извините, у вас не найдется листка бумаги и ручки?

Девушка за кассой протянула мне бумагу и ручку, но, уже собираясь записать адрес, я вдруг увидел, что Микела возвращается к столику.

— Извините, уже не нужно, спасибо.

Я вернулся назад, и мы снова присели. Я посмотрел на Микелу и сказал ей:

— Мне почему-то жаль, что ты уезжаешь. Я знаю, это звучит странно, тем более мы едва знакомы, но все-таки это так.

Эти слова вырвались самым естественным образом, лишь только она села за столик. Мне даже не надо было напрягаться, чтобы выговорить их, а тем более обдумать заранее. Я вслушивался в них одновременно с Микелой.

Микела взглянула мне прямо в глаза и на несколько секунд застыла, не проронив ни слова. Казалось, мои слова ее взволновали. Думаю, ей было приятно, потому что на ее лице заиграла чудная улыбка, от которой меня бросило в дрожь. Хотя не исключено, что вздрогнул я от холода: какой-то мужчина вошел в бар и оставил дверь открытой.