Анри Труайя - Анн Предай

– Вы действительно думаете, что ей можно будет подняться в среду?

– Решительно нет, – ответил доктор, – но если захочет, не мешайте ей.

Пьера услышанное потрясло, хотя другого ответа он не ожидал. А когда вернулся к Эмильен, та сказала:

– Наш доктор просто прелесть, сам сделал мне укол!

Появилась Анн, и Пьеру стало легче. Дочь показывала ему пример смелости в притворстве. Каждодневная ложь рядом с ней становилась легкой, можно было не задумываться, а просто подчиняться правилам игры. Эмильен с сияющими глазами повторила все, что сказал ей доктор. Анн сделала вид, что ее это сильно обрадовало:

– Вот видишь, Мили, тебе лучше. Впрочем, это нормально. Просто тебя утомила постель.

Она очень спешила – через два часа у нее была назначена встреча. Луиза принесла приготовленное на пару филе мерлана.

– Филе камбалы не было, – виновато объяснил Пьер. – Вот я и взял…

Никто и не протестовал, он напрасно беспокоился. Дурацкая привычка делать из мухи слона… Пока Эмильен кромсала рыбу, Пьер и Анн прошли в гостиную. Они всегда обедали здесь, за круглым столом у окна. Столовой, широкий дверной проем которой соединял ее с гостиной, не пользовались с тех пор, как заболела Эмильен. Шесть стульев со спинками из рыжеватой кожи, выстроившиеся вдоль стены, напоминали о счастливом и навсегда ушедшем времени.

Луиза превзошла саму себя. От дорады, запеченной в духовом шкафу, захватывало дух. Пьер выпил бокал вина, положил себе еще кусочек рыбы и сказал:

– Анн, неужто я и в самом деле обязан явиться туда в пять часов? Пожалуй, позвоню и скажу, что заболел.

– Вот уж нет! Чтобы добиться этого визита, Клардье пришлось потратить немало здоровья. Хотя бы из уважения к его хлопотам ты не имеешь права отказаться от приглашения – да еще в последнюю минуту. К тому же тебе могут предложить что-нибудь интересное.

– Сомневаюсь я.

– Как ты можешь об этом знать заранее?

Он грустно улыбнулся. Вот уже полгода, с июня, он безуспешно искал хоть какое-нибудь занятие. Кому он нужен в его-то возрасте? Последнее место он потерял потому, что бюро статистики, где он служил на полставки, закрылось. К счастью, у Эмильен было отложено немного денег, полученных по завещанию от матери. Они с грехом пополам перебивались на проценты с этого капитала, вложив одну половину в ценные бумаги, вторую – в доходный дом. К тому же с началом года Анн повысили в должности.

– Ты знаешь, папа, – вновь заговорила она, – мне кажется, в последнее время ты все пустил на самотек. Ты не можешь и дальше вот так ничего не делать.

– Но, дорогая моя, – тихо ответил он, – я конченый человек.

– Ты? Да ты в отличной форме!

– Внешне – может быть… А вот внутри… Я ощущаю себя старым, уставшим и потрепанным. С тех пор, как Мили заболела, мне ничего не хочется.

Жалуясь дочери, он получал прямо-таки патологическое удовольствие. Словно сбрасывал с себя одежды и зализывал прежде скрытые от глаз раны. Чем и вызывал гнев Анн.

– Прошу тебя, папа! Не будь беднее, чем ты есть на самом деле. Поверь, мне тоже не сладко, но я держусь.

– Это по молодости.

– Пойми, ты обязан пойти на эту встречу.

– Хорошо, хорошо, пойду… – Он помялся и спросил: – Как мне одеться?

– Как есть, ничего не придумывай. Сегодня вечером я дома не ужинаю.

Отец посмотрел на нее с удивлением:

– Куда ты идешь?

– На концерт, с друзьями.

– А как же укол Мили?

– Я вернусь как обычно, к половине седьмого. – Она взглянула на часы и закончила: – Все, убегаю.

– Фруктов не поешь?

– Некогда!

Он смотрел, как она поднималась. Словно внутри нее распрямлялась стальная пружинка. И вся она была такая живая, стройная. Сколько же в этой хрупкой фигурке энергии…

Из-за двери донесся голос Эмильен:

– Анн, дорогая, поправь мне подушки.

– В точности то, чего я и боялся, – сказал он. – Смехотворная ставка! И никому не нужная оценка продаж. Как будто в оптовой торговле канцелярскими товарами есть нечто новое! Да все я об этом знаю! Как говорится, продажа с доставкой на дом! Я за все их поблагодарил и отказался.

– Ты прав, – поддержала его Эмильен.

Анн, только что сделав матери укол, решение отца не осудила, но и не одобрила. Правда, он об этом и не просил. Ему было бы несравненно сложнее, получи он предложение чуточку заманчивее. Но ничто не пугало его более возможных перемен. Для него предпочтительнее пусть и паршивое, но «статус кво», нежели привлекательная, но авантюра. Истинным его призванием было находиться возле Мили. И как Анн этого не поймет? Но она понимала и теперь улыбнулась ему. Он ее поцеловал. Победа!..

– Тебе нужно позвонить Клардье, – посоветовала она, убирая шприц.

– Ты думаешь, необходимо?

– Обязательно. Ведь это он рекомендовал тебя в С.Е.П. По крайней мере, проинформируй его о результатах своего визита.

– Ты права. Завтра так и сделаю.

– Почему не сегодня вечером?

– Его может не оказаться на месте.

– А ты попробуй.

Пьер повиновался.

На другом конце провода пропело контральто с сильным испанским акцентом:

– Ни мадам, ни мсье не вернулись, и они не собирались обедать дома.

Пьер отсрочке обрадовался, поскольку беседа с Клардье предстояла деликатная. Клардье относился к тому типу людей, которым безумно нравилось оказывать услуги, даже если их об этом не просили. Пьера обязательно упрекнут, что он не умеет настаивать на своем, пообещают через сутки обеспечить аудиенцию с генеральным директором С.Е.П., а то еще и вызовутся организовать ему встречу с тем или иным высокопоставленным лицом, и тот согласится взять его. Для Пьера все это выльется в дополнительные визиты, говорильню и бесполезное низкопоклонство. И он сделал бы все, чего бы от него ни потребовали. А так – не посрамленный и с безмятежным видом он продефилировал перед Эмильен, которой дочь только что принесла поднос.

Перед тем как приготовить все те же сэндвичи с колбасой на мякише без корочки, Анн привела себя в порядок. Когда она появилась – причесанная, одетая в шерстяное, цвета спелой сливы платье, обшитое тонкой сатиновой тесьмой, подобранной точно в тон, – Эмильен не смогла скрыть удовольствия. Пожелав дочери доброго вечера, она вздохнула:

– Я так тебе завидую! Если бы и мне можно было пойти с тобой…

Пьер быстро съел ужин и вернулся в кресло, поближе к Эмильен и телевизору. На середине передачи о Рубенсе они задремали.

Очнувшись первым, Пьер крадучись вышел из комнаты, наспех умылся и натянул чистую пижаму в голубую полоску. Он уже было забрался в постель, но Эмильен открыла глаза, улыбнулась и прошептала:

– Снова эта пижама… Я попрошу Луизу, чтобы она пустила ее на кухонные тряпки…