Прихоть мажора (СИ) - Лель Агата

— Ксю, без обид, но свисток у тебя реал перебор.

— Урод! — она пихнула ржущего Натана локтем и полезла в клатч за айфоном. — Ща-ас, подожди, был у меня его номер.

Мне было все равно, что там щебечет эта нервная гусыня, я смотрела только на Вишневского.

— Телефон убери, — негромко, но уверенно произнес он, адресуя слова «Ксю», но глядя при этом на меня.

— С какого это хрена? — завизжала брюнетка. — Она меня оскорбила!

— Сначала за своим языком научись следить. Убирай, — и перевел на нее не терпящий возражений взгляд.

Губастая помялась, поматерилась под нос, но телефон все-таки в сумку бросила.

— Неси заказ. И воду без газа туда доложи, — Вишневский кивнул на мой планшет и снова откинулся на спинку кресла. Оживил экран телефона. Как будто и не было вот этого всего. Хотя для него, может, и не произошло ничего сверх, но я же сделала для себя некие выводы.

Как он ее на место поставил? Не меня — ее!

На кухню я буквально летела, не потрудившись даже глупую улыбку с лица стереть. Было невыносимо, просто чертовски приятно. И вроде бы ситуация произошла так себе — меня оскорбили, но оскорбленной я себя больше не чувствовала. Ну что поделать, если у человека ума и такта нет? Своего же не дашь.

Набрав на поднос то, что можно было отнести прямо сейчас, а именно напитки, я, лавируя между людьми, в прямом смысле пробиралась обратно к столу. Мне было плевать, что я снова увижу ту хамку, все равно. Главное, что там Артур, и он на моей стороне, теперь я это знала.

В воздухе и до этого висело сизое марево от кальянов со второго этажа, но теперь дышать стало совсем невыносимо, даже слезы на глаза навернулись. А у меня тушь на ресницах, хороша же я буду!

Стараясь удержать поднос в одной руке, попыталась аккуратно поднять другую и убрать из уголков глаз влагу. Конечно, все содержимое подноса сразу же поехало набок и с грохотом рухнуло на пол. Я ожидала выволочки от администратора, смешков или издевательств со стороны посетителей, но точно не того, что произошло дальше…

— Это же газ! Дотропил! — прокричал кто-то, и началось такое… Шум, крики, суета. Все резко повскакали со своих мест и, прикрывая лица чем попало, ринулись к выходу.

Началась настоящая паника.

Я понятия не имела, что это за газ такой, но, видимо, именно из-за него так невозможно зачесалось в горле и заслезились глаза.

Это что? Какое-то нападение?

Хулиганство?

Террористы?

Что?!

Прижалась спиной к колонне и, приподняв подол рабочего фартука, вытерла залитое слезами лицо. На секунду зрение ко мне вернулось, и я увидела, как толкнули симпатичную девушку в черном платье, и та полетела навзничь на пол. А еще увидела высокого мужчину то ли в военной форме, то ли в форме омоновца, надвигающегося прямо на нее[2]. А после вырубили свет…

Стало по-настоящему страшно. Лишиться зрения в месте, где совсем не ориентируешься — это настоящая катастрофа. Кругом творилась настоящая вакханалия из нецензурной ругани, женских визгов и звуков падающей мебели.

Меня же здесь раздавят…

Я понятия не имела, как следует вести себя в таких случаях, но интуитивно почувствовала, что лучше пока стоять и не шевелиться, дышать через мокрую ткань фартука, на который так удачно разлился при падении заказанный Вишневским стакан воды.

Идти в гущу людей нельзя! Меня там точно покалечат! Давка — самое страшное оружие массового поражения.

Я читала про себя молитву, которую выучила еще в детстве. Слова путались в голове, и кажется, к слезам от газа присоединились слезы страха.

Вдруг я ощутила на своем плече чью-то ладонь и только собралась смахнуть, как услышала до боли знакомый голос:

— Веснушка.

Артур?..

Артур!

Вишневский!

— Да, да, это я! — я отбросила фартук и нашла в абсолютной темноте его руку. Вцепилась, как в спасительную соломинку. Хотя, по сути, он ею для меня и был. — Что здесь происходит?

— Пошли отсюда, — он крепче перехватил мою руку и потянул куда-то. Пару раз мне наступил кто-то на ногу и ощутимо врезался в бок, но все это было ничто по сравнению с тем, что я сейчас ощущала.

Он как-то меня отыскал. В практически полной темноте! Меня не раздавят!

— Куда мы идем? — перекрикивая шум, спросила я, но он ничего не ответил, довольно уверенно шагая куда-то вперед. Потом мы куда-то завернули, еще раз, я ощутила запах табака и совсем едва уловимый — дезинфицирующего средства.

Туалет. Ну конечно!

На мгновение Артур отпустил мою ладонь, и я моментально лишилась точки опоры.

— Артур! — я вытянула вперед руки, слепо шаря ими в темноте. — Артур! Где ты?

— Иди сюда. Умывайся.

Только теперь я услышала шум бьющей о кафель струи воды.

Я двинулась на звук и, снова ударившись многострадальным бедром, неуклюже наклонилась над раковиной. Набрала пригоршню холодной воды, как следует промыла глаза. Потом умылась еще раз, снова и снова… Попробовала открыть глаза, и — о, чудо! — сквозь щелки распухших и до сих пор почесывающихся век увидела очертания дверей кабинок, свет луны, пробивающийся в небольшое окно почти под потолком, и его — Артура. Не очень хорошо, конечно, только силуэт, но этого было достаточно, чтобы всю меня, до кончиков пальцев ног, затопило невероятным чувством благодарности.

Не выдержав порыва, я сделала шаг и обняла его, прильнув щекой к ткани черной рубашки.

— Я так испугалась, спасибо тебе. Я на самом деле думала, что меня там затопчут. Или убьют. Мне показалось, что я слышала что-то похожее на выстрелы.

— Это они и были.

— Серьезно?! Настоящие выстрелы?!

— Серьезнее не бывает.

— Кошма-ар… И часто здесь подобное происходит?

— Оставим на потом это все, ладно? — бросил он немного раздраженно. — Знаешь, что за этим окном?

— Понятия не имею, я здесь сегодня впервые.

— В мужском туалете или вообще в клубе?

— А это мужской? О, Господи.

— Открыть сможешь?

— Что открыть?

— Окно, — терпеливо пояснил он, и я подняла взгляд наверх. Неуверенно дернула плечом.

— Можно попробовать.

— Тогда иди сюда, — он опустился на корточки и похлопал себя по плечу. — Забирайся.

Раньше я бы никогда, ни за что… Но сегодняшний день прямо-таки был днем открытий.

Сбросив балетки, я аккуратно поставила сначала одну ступню на его плечо, потом другую. Медленно разогнулась и тут же вцепилась пальцами в закрытую створку окна. Открыть его оказалось проще простого, обычный механизм. Помещение сразу же стало заполняться свежим воздухом. Если так, конечно, можно назвать воздух центра ночной столицы.

— Что там внизу? — спросил он, терпеливо выдерживая мой вес.

Я поднялась на цыпочки и высунула голову наружу — прямо под нами находился мусорный контейнер. К счастью, закрытый. Но всё равно…

— У меня плохие новости.

— И что там?

— Мусор.

— Твою мать… — сдержанно выругался он и, подумав секунду: — Ладно, спускайся.

Я осторожно слезла с его плеч и практически на ощупь нашла на полу свою обувь. Вишневский встал и, нахмурив брови, снова посмотрел на раскрытое окно.

— Через главный вход мы сейчас вряд ли нормально выйдем, к черному тоже не пробраться отсюда.

— И что же тогда делать?

Он перевел на меня взгляд, в котором, как мне показалось, блеснуло что-то похожее на азарт.

— Будем прыгать. Не боишься?

— Нет, — соврала я. Вернее, соврала наполовину: одна бы я ни за что, но с ним…

— Сейчас, тут стой, — он зачем-то пошел к выходу, совершенно сбив меня с толку.

Он что, уходит?

А я?

Что делать мне?!

Но он вернулся, удерживая в руках большой кожаный пуф. Приставил тот к стене, залез на него и, подтянувшись на руках… мгновенно скрылся за окном.

Выпрыгнул!

Я опешила.

Все-таки он меня тут бросил… Я шумно всхлипнула, едва сдерживая уже самые что ни на есть настоящие слезы.