В глубине тебя (СИ) - Ренцен Фло

— Встречаться начали через неделю, — сообщает Эрни, отхлебывая из бутылки пиво и прижимая к себе свою девушку.

— Не раньше?.. — сомневается Дебс.

— Может и раньше. Смотря, откуда считать. Сис, откуда считать?

— Я откуда знаю? Ты у нас парень с опытом, ты и считай.

Дебс смеется и не удивляется, а Эрни не думает смущаться или шифровать мой намек про опыт. У него это выходит по-взрослому, по-правильному как-то.

Вот теперь точно повзрослел братан. От того, что я тогда торкнула или просто так — созрел? Подмечаю, что возвращение к гандболу явно идет ему на пользу — натренированный, высокий, возмужавший. Классный парень. Там по нему, наверно, пол класса сохнет. Но ведь и Дебс тоже очень симпатичная и классная девчонка. Смотрю на них, и их созревающая, молодая, ярко-чувственная радость друг другом напоминает мне одну сцену из фильма «Красота по-американски».

После ужина Эрни и его девчонка отправляются ко мне в гостиную, где... да итит твою мать... принимаются собирать привезенное с собой лего. Совпадение интересов — тоже залог крепких отношений. Что ж, пусть собирают.

Стелю им на диване. Мне, моей квартире и моему дивану доверяют настолько — а может, эти подростки просто настолько тащатся друг от друга — что ночью, кажется, удостаивают его, диван, возни под одеялом.

Решив зачем-то выйти из спальни, слышу соответствующие шорохи и скрипы и амором возвращаюсь обратно «к себе». Чувствую себя смешной и старой, отстающей от жизни по всем ее параметрам и с горя, а может, элементарно от усталости и переизбытка впечатлений быстро засыпаю.

Утром молодняк, как и следовало ожидать, не выспался, но все равно встает по будильникам-мобильникам и — сначала он, за ним — она сонно бредут одупляться у меня на кухне.

Заряжаясь капучино, Эрни просит меня не рассказывать отцу, что они у меня были. Оказывается, у них там назрел новый «ситюэйшн», из-за которого они с Дебс пока не решились знакомить друг друга с родителями.

Пока Дебс умывается в ванной, Эрни рассказывает:

— Да в школе херовато...

— В плане?..

— В плане — пиздец! — прорывает его. — Блять, папа с мамой вроде обрадовались, что я в гандбол вернулся, а тут мне «синее письмо» — ба-бац. А потом отец меня с ней увидел после тренировки — ка-а-ак понеслось... Он не поверил, что я ж из-за нее в гандболе остался. «Она», мол, «сама из панков и, небось, травку курит. Или чего похлеще консумирует». По ней же не скажешь, что она — да блин, отличница. И в команде лучшая. И ваще...

Да, думаю, Берлин — он, конечно, полон панков, а в папино время девушки совсем другие были, это бесспорно. Да только это ж когда было-то.

— Папа, короче, такой, типа: сначала — учеба, потом — спорт, потом — семья, а девчонки на са-амом последнем месте, типа у меня их еще сто-о-олько будет...

Полагаю, все дело в зеленых волосах и пирсингах, но, признаюсь, не ожидала от отца таких препонов. Со мной он так не парился. Во-первых, кажется, ему не до того тогда было. Во-вторых, теперь папа настолько зациклился на становлении своего наследника, что сам в детство впал.

А Эрни — этот наоборот. Приятно слышать в его голосе эту взрослую, по-мужски собственническую, страстную гордость за его девочку. И не менее страстные переживания, что его семья не захочет ее принять. Вот он и привел ее ко мне знакомиться — я ж тоже семья.

— Оценки исправь, — предлагаю просто.

— Да исправляю уже. Она ж и помогает. Мы с ней в одном классе теперь учимся. Зай, ты скоро?.. — торопит он ее. Им еще ехать в Веддинг. — Давай, я те кофе сделал... карамельный...

— Morgen. Доброе утро, — появляется Дебс.

— Я вас отвезу, — предлагаю.

— Не, ниче, — отказывается Эрни и сажает ее к себе на колени. — Мы сами.

Поцеловав его, Дебс принимает из его рук стакан с карамельным псевдо-«латте», сварганенным из кипяченого молока с кофе и вареной сгущенкой. Они пьют на пару, эти голубки-тинэйджеры, а свободными руками держатся друг за друга. Кажется, у них лю-боф-ф...

— Нам даже, сис... — жалуется мне на прощание Эрни, когда Дебс уходит за своим рюкзаком. — ...даже потрахаться нормально негде...

— М-м-м, — мычу как можно более понимающе, проглотив невольный возглас. — А у нее?..

Только не хватало, чтоб они придумали наезжать и у меня комнатой пользоваться. Диваном.

— У нее тоже не знают, что мы встречаемся. Они против меня, вот она им и не говорила.

— Они против тебя?.. — изумляюсь я. — Потому что русский?

— Нет, ее мама, наоборот, к русским нормально. У нее коллега в больнице русский.

— Значит, потому что это ты ее «от учебы отвлекаешь»?

— Да нет. Развращаю.

— Да ладно!

— Порчу ориентацию.

— А это как?

— Она из «радужной» семьи. У нее две мамы. Они уверены, что она пошла в них, вернее, обязана пойти, а я — гребаный мачо и пагубно на нее влияю.

***

Глоссарик на ГЛАВУ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТУЮ Лю-Бофф

консумировать — потреблять (о наркотиках)

Наверно, в прошлой жизни я сама была родом из Италии, иначе как объяснить, какую странную роль Италия играет в моей жизни? В этой жизни. Не будь Италии — чего бы только у меня не было. Но на этот раз Италия оказывается ни при чем.

Странно узнавать о том, что случилось так давно, будто разорвались далекие звезды. Пока свет их не добрался до тебя, ты живешь, ни о чем не подозревая. Но жизнь наша сложена из впечатлений — свет доходит, ты узнаешь и поражаешься: ведь как неизмеримо давно это было, как долго шло к тебе и как жилось тебе без этого знания... И почему так сложно было догадаться раньше.

Я все узнала из-за Нины. Досадно, что уже не в первый раз я что-то из-за нее узнаю.

Встреча с Ниной произошла нечаянно. Вернее, это была не встреча — мы с ней случайно оказались в то же время в том же месте. Только было это не в сауне, не в магазине и не на йоге.

Пред-договор с Франком «выгорает», новые проекты, точнее, «мерсы» и КвартирМитте, и правда оказываются, мать их, приоритетными, и на меня сваливается работа. Много работы. И больше я не плющусь в офисе и не пялюсь часами из окошка.

Досадно, что спина моя от новоявленного стресса как-то не проходит и даже добавляются головные боли. Соображаю, что мне недосуг болеть и чахнуть и ломлюсь «лечиться».

Нет, спортом, конечно, не начинаю заниматься, но пробиваю по остальным каналам, по всем сразу, навскидку предложенным Рози. Остеопат-массаж чрезвычайно забиты и будут не скоро, так что я покуда записываюсь на иглоукалывание.

Лежу за шторкой в одних трусах, вся в иглах, словно дикобраз. Понятно, времени даром не теряю — беззвучно работаю на планшете.

Слышу, как их заводят за соседнюю шторку. Их две и, разговаривая, они входят.

Сразу узнаю голос Нины. Как видно, адресок, который дала мне Рози — вполне хипповый в кругах осведомленных, не иначе как поэтому туда ходит Нина.

Нина приходит по своему обыкновению не одна — с товаркой (а то, не дай Бог, подумают еще про нее, что она — социопатка одинокая и с ней никто не дружит). Узнаю голос одной из Нининых тогдашних «банщиц» — верно, той самой, что после сауны сдала ей меня. Уверена, узнай Нина, что я тут, рядышком, почти голая и типа беззащитная — устроила б пожар и забаррикадировала бы мне выход.

Нет, я не притихаю, словно мышь, и не стараюсь вдавиться в кушетку, на которой лежу, слиться с планшетом, на котором работаю — ее появление вновь напоминает мне о том, как она поступила, и я, вся такая игловатая, едва подавляю в себе желание вспрыгнуть подобно чертику из коробочки, высунуться из-за шторки и отделать ее хотя бы словесно. Но, хоть мне становится плевать на иголки, я все же говорю себе, что нужно потерпеть.

То, что я слышу, очень скоро подтверждает мне, что терплю я не зря.

— Рик опять болеет?

— Да. Не лечится, все шастает по своим делам. Неудивительно, что... кхм... проблемы. Да и Франк поругивает его. Уже при мне не стесняется.