Анастасия Дробина - Билет на бумажный кораблик

Он повернулся с кривой усмешкой, и я снова обратила внимание на его седые волосы. Мне опять захотелось спросить – отчего это, но я промолчала, зная, что если Шкипер не ответил мне в первый раз – не ответит и во второй. Я встала с табуретки, подошла – и он обнял меня, и я почувствовала забытый запах сигарет.

– Шкипер… Господи, в кого ты такая сволочь?

– В папу.

Дождь за окном кончался. Грома уже не было, гроза уходила, переваливаясь за башни Новоспасского монастыря, к Москве-реке, над крышами Таганки был виден темно-синий край ночного неба.

…Я проснулась под утро, когда на стене проявились тени тополей за окном. Оконное стекло, забрызганное дождем, уже светлело. Спросонья я позвала:

– Ману… – но тут же вспомнила, что Мануэл давно улетел, а рядом находится кто-то другой. Сообразив, кто именно, я села в постели и шепотом спросила:

– Шкипер, ты спишь?

– Нет, – спокойно сказали рядом. Шкипер, не открывая глаз, с хрустом потянулся и сразу же зашарил по подоконнику в поисках сигарет. Найдя пачку и вытащив сигарету, он жадно затянулся, опрокинулся обратно на подушку и с упоением начал дымить. На меня Шкипер не смотрел, и моя неловкость из-за того, что я назвала его чужим именем, быстро прошла. Покончив с сигаретой, он прикурил новую, вытащил из кармана джинсов мобильный телефон, у которого ночью отключил звонок, посмотрел на число вызовов, присвистнул и нажал кнопку.

– Боцман? Ну, я. Ну, жив. Да заткнись ты! У Саньки, где еще… Да перестань орать, у меня труба щелкает! Нет, никто не видел. Точно. Где Жиган, пришли его сюда…

Закрыв глаза, еще в полусне, я слушала его разговор. Когда Шкипер отключился и лег рядом со мной, я спросила:

– Уезжаешь?

– Да. Дела. – Он помолчал. – Решила что-нибудь?

Я села, обхватив руками колени. Шкипер, приподнявшись на локте, смотрел мне в лицо. Его глаза в полумраке казались черными.

– Решила. Шкипер, я не поеду.

– Почему? – после паузы спросил он.

– Я боюсь.

– Меня?

– Нет. Того, что…

Я не договорила, но он понял. Опустив глаза, нехорошо усмехнулся:

– Не хочешь с уркаганом связываться? Степаныч нашкипидарил в свое время?

– Я уже с тобой связалась, – сердито сказала я. – Но куда же я отсюда поеду-то? У меня работа тут, тетя Ванда, Милка, Маруська… И денег нет совсем.

– Чего?.. – озадаченно переспросил Шкипер. – Каких денег нет?

– Никаких. Я в ресторане даже за май еще не получила. Как я с тобой полечу, на какие шиши? Продавать мне нечего, рояль если только, а мне его жалко, ему…

Шкипер уронил сигарету, свалился на подушку и заржал. Я негодующе смотрела на него, но он не умолкал минуты две, после чего едва выговорил:

– Детка, у меня бабки найдутся…

– Причем тут «у тебя»?! – вскинулась я. – Ты мне кто?!

Шкипер перестал смеяться. Довольно долгое время мы молчали: он курил, поглядывая в светлеющее окно, я лежала, закинув руки за голову, смотрела из-под ресниц на сумрачное лицо Шкипера с опущенными глазами. Наконец сказала:

– Не обижайся. Я просто привыкла так. В жизни ни за чей счет не жила.

– Знаю, – проворчал он. – Степанычева школа… Ну, что, мне на тебе жениться, что ли?

– Боже упаси! – искренне испугалась я.

– Ну, вот… А вообще-то хорошо было бы. С документами мороки меньше, и вообще…

– Что «вообще»?! Ты же покойник, забыл?!

– Да это ерунда как раз… – Шкипер задумался. – Слушай, мать, давай-ка, правда, выходи за меня замуж. И тебе удобнее, и мне спокойнее. Давай ксиву…

– К-какую?..

– Паспорт, какую еще! Сгоняй сфотографируйся по-быстрому, все равно тебе еще загранпаспорт оформлять, и отдавай все это Жигану, он подвалит сейчас. К вечеру готово будет. А завтра…

– Шкипер!!! – завопила я. – Я не хочу замуж! Можно… Можно еще как-нибудь?

Он посмотрел на меня в упор. От взгляда холодноватых серых глаз мне стало не по себе. Я заморгала. Шкипер отвернулся. Сказал в стену:

– Есть еще вариант. Ты просто едешь со мной. – Я открыла было рот, но он, не глядя, резко взмахнул рукой. – Не вопи, ненадолго. На неделю, может, на две. Если не понравится, – черт с тобой, привезу обратно, живи со своим цыганьем в обнимку… Катит?

– Катит, – помолчав, сказала я. В восторге от предложения Шкипера я не была, но надо было как-то заканчивать этот тяжелый разговор. В конце концов, две недели – не срок… Поеду к Маруське попозже.

Неделю спустя я с большим полиэтиленовым пакетом в руках стояла в аэропорту Шереметьево на регистрации рейса Москва – Рим.

– Это весь багаж? – недоверчиво спросила меня девушка, оформлявшая документы.

– Да, – нервно сказала я. – Нужно сдавать?

– Необязательно, можете взять с собой.

Жиган, стоящий рядом, усмехнулся своей самой поганой ухмылкой, и мне захотелось дать ему по носу.

Шкипер улетел в Италию на другой день после нашего с ним разговора. Меня передали на попечение Боцмана, который сделал все качественно и быстро: через два дня у меня на руках уже был загранпаспорт с шенгенской визой и билет на самолет. Зная от цыган, часто летавших к родственникам за границу, какой это геморрой – быстро оформить визу, я поняла, что возможности у Шкипера и компании действительно были очень большие. Ничего удивительного в этом, впрочем, не было. Сопровождать меня должен был Жиган, и это не добавило мне хорошего настроения, хотя я чувствовала: попроси я Боцмана дать мне кого-нибудь другого – вопросов бы не было. Но изображать из себя раньше времени королеву мне не хотелось.

Несмотря на данное Шкиперу обещание, я колебалась до последнего часа. Мое положение представлялось мне очень сомнительным, я отчетливо понимала, что, называя вещи своими именами, иду в содержанки к бандиту, и Степаныч сейчас наверняка переворачивается в гробу. И при этом так же четко знала, что ближе и дороже этого бандита у меня нет никого. Была ли это любовь? – я не знала. Ничего похожего я не испытывала ни к Ману, ни, еще раньше, к мужу Нины. Даже в чувствах Шкипера ко мне я не была уверена, хотя и понимала, чем он рисковал, прилетев в Москву лично для встречи со мной. В то утро, проводив его, я в чем мать родила встала перед зеркалом и долго придирчиво разглядывала себя. Ничего особенного я не обнаружила. Глаза… Волосы… Фигура… Ну и что? Все самое обычное, такое же, как у всех. Что Шкипер мог во мне найти? А если он врет? А если врет, то зачем?! Голова моя шла кругом, и положение усугублялось тем, что не с кем было даже посоветоваться. Тетя Ванда отбыла к родственникам в Одессу на очередные крестины. Милка с ней не поехала, но ей было не до меня: она каждый день отчаянно скандалила с мужем и свекровью, не желая возвращаться к Кольке, и каждый день врывалась ко мне в слезах, с душераздирающими воплями: «Смерти моей они, крокодилы, хотят!!! Не пойду к нему, паршивцу, ни за что!» Я советовала ей держаться: нужно было дождаться возвращения из Одессы братьев, которые спали и видели, как бы набить Кольке морду. Но даже если тетя Ванда была бы в Москве, а Милка решила бы все свои семейные проблемы, – даже тогда я не смогла бы рассказать им ни о чем. Во-первых, Шкипер просил не болтать. Он сказал это вскользь, почти шуткой, но я понимала: все абсолютно серьезно. Во-вторых, я знала, что тетя Ванда сказала бы мне то же самое, что я уже знала сама: я не просто ступаю на борт призрачного, ненадежного бумажного кораблика, которым рулил по морю жизни мой Шкипер, но и ввязываюсь в явную авантюру. Все это слишком опасно, слишком рискованно, даже неприлично. А Милка заголосила бы, что меня когда-нибудь пристрелят вместе со Шкипером, и тоже, в общем-то, была бы права. Но и отказаться я уже не могла, понимая в глубине души, что в таком случае больше не увижу Шкипера никогда. Уговаривать этот человек не привык.