Красавчик Ричи (СИ) - Новак Дария

Публика оглушительно взревела, стоило Скаю только начать плавный перебор — ведь все узнали песню с нашего самого первого альбома. И когда я вступила, зал оглушающе громко пел её вместе со мной.

Храни свои секреты у меня под кожей.

Всё забирай, оставь мне лишь грехи.

Свобода стала тесной клеткой,

А ярость маской нежности не скрыть.

Дай мне уйти, если не любишь.

Беги, скрывайся, не смотри назад.

Я не смогу убить того, кого не существует,

Но в сердце не осталось сил прощать.

Я не могу беспечно улыбаться, зная,

Что всё исчезло без следа —

Ведь время никого не возвращает,

Жизнь изменяя навсегда.

И я упорно пачкаю помадой твои письма,

Что каждой строчкой выжжены в душе.

Но бой — так и не начатый — проигран.

Твой свет погас, меня оставив в темноте.

Мне недостаточно того, что предлагаешь.

Но я жалею о другом:

Чернилами ты въелся мне под кожу,

Тебя не вытравить огнём.

На горстку мелочи разменивая святость,

Я брошу всё, что мне принадлежит.

Но мне пришлось убить надежду

Лишь для того, чтобы забыть.

И мне плевать, насколько тебе стыдно,

Ведь ты ничем не лучше остальных.

Но моё сердце так давно разбито,

Что если всё же любишь — просто дай мне жить.

Я давно замолчала, но мне и не нужно было продолжать — зал пел вместо меня. Многотысячный рев стадиона сливался в слова, которые я написала сидя в тесном мини-вэне, не зная даже, сможем ли мы однажды сделать из этого полноценную песню. Успеем ли, до того как контракт с нами будет расторгнут, ведь наша музыка продавалась, мягко говоря, отвратно. Но нам дали шанс. И вот, спустя всего несколько лет мы выступили на арене. И я не знаю, буду ли когда-нибудь счастливей, чем сегодня.

Мы взялись за руки и поклонились. Я бросила бутылку с водой первым рядам, Кэш бросил палочки. Алекс, Скай и Джонни устроили целое представление, бросая медиаторы. Выступление окончательно завершилось. Зайдя за кулисы, мы бросились обнимать друг друга, команду и вообще всех, кого видели, громко скандируя «Мы сделали это!».

Чарли стоял чуть в стороне, радуясь вместе с нами, но при этом пытаясь не попасться нам в руки. Широко улыбаясь, наш бессменный менеджер открыл шампанское. Не было бы ни шоу на арене, ни самих "Clockwork Hearts", если бы не улыбчивый рыжеволосый мужчина, который отказался от комфорта уютного офиса, нормальной еды и мягкой кровати, просто чтобы быть с нами. Ведь именно он уговорил Дилана дать нам ещё немного времени, когда спустя год гастролей мы всё ещё не были сенсацией. Высвободившись из объятий, я подшла к Чарли и улыбнулась. Он всегда так гордился нами, так сильно в нас верил, что от одной мысли об этом я наконец заплакала. Я так долго сдерживалась, столько времени запрещала себе расклеиваться, что вот он — возможно, самый лучший момент в моей жизни, а я не могу остановить поток самых разных эмоций и просто реву как дура. И улыбаюсь как сумасшедшая. Чарли обнял меня и погладил по голове, как будто мне было пять с половиной. Но я не возражала и только крепко обняла его в ответ.

— Ну-ну, что случилось?

Ответить мне не дали четверо парней, которые словно торнадо пронеслись по бекстейджу и едва не сбили нас с ног. Они навалились со всех сторон и каждый норовил погладить меня по голове или хлопнуть по плечу. Я рассмеялась сквозь слёзы и покачала головой, обнимая Чарли ещё крепче:

— Я просто очень счастлива. — И в этот раз я и правда не лгала.

Мы пили шампанское из пластиковых стаканчиков прямо в огромной гримерке «Риверспринга», когда зазвонил мой телефон. Посмотрев на экран, я изо всех сил закатила глаза и стала искать свободный угол, чтобы никому не мешать своим трёпом. Звонил Лавой Уильямс, главный редактор «Тяжеляка», и не ответить ему я просто не имела права. Честно говоря, Лавоя я слегка недолюбливала, и это чувство было абсолютно взаимным. Но он был главой крупного журнала, так что, хоть я устала, и мне не очень-то хотелось с ним разговаривать, найдя место у гримерного столика, я всё же сняла трубку и даже улыбнулась через силу:

— Здравствуй, Лавой.

— Здравствуй, дорогая. Поздравляю со стадионом! — Преувеличенно воодушевлённо сказал он, — как прошло?

— Отлично. Полный зал, отзывчивая публика… здорово. — Я пожала плечами даже не думая о том, что Лавой меня не видит.

— Это ведь твой первый? — С явной ехидной улыбочкой спросил парень, на что я только снова закатила глаза и невозмутимо ответила:

— Как главный акт — да.

— Здорово, поздравляю ещё раз. Линси, извини, что дёргаю тебя в такой день, но мне чертовски нужна твоя помощь. Я тут читаю завтрашнюю ленту, и в ней не хватает одной важнейшей вещи.

— Какой же? — услужливо уточнила я в ответ на его драматичную паузу.

— Твоего комментария на ситуацию с Алексой Денвер.

Я так и не нашла времени прочитать чёртовы новости и в этот самый момент глубоко пожалела об этом. Надо было выкроить хотя бы несколько минут, ведь что бы я сейчас ни сказала — Лавой расценит это как подробный комментарий. Пришлось глубоко вздохнуть и импровизировать:

— Хочешь ещё раз мою прямую речь про её буфера куда-то втиснуть? Не получится, дорогой, я уже не знаю как пошутить. Видимо, уже пошутила всё, что могла. За сим, ситуацию с Алексой Денвер провозглашаю закрытой.

Лавой долго молчал, а потом как-то тихо и даже несколько испуганно спросил:

— Линс, ты рехнулась? У меня диктофон это пишет!

Мне ужасно не понравился его тон. Чёрт, ну почему я не прочитала эти долбаные новости за утренней сигаретой, как всегда делаю?!

— Чёрт, да я понятия не имею, что у неё там за ситуация, и что мне комментировать! Я всего два дня не следила за грёбаными новостями, а тут за это время случился конец света местного пошиба?!

Лавой молчал. Я только ещё раз устало вздохнула, изо всех сил стараясь не наорать на этого чёртового писаку, нагнетающего обстановку:

— Лавой, я только что полтора часа горланила на чёртовом стадионе. Последние несколько дней мне было не до новостей, и уж тем более не до Алексы. Расскажи мне, что случилось.

— Господи, неужели ты действительно не знаешь? — Наконец недоуменно спросил Уильямс.

— Ну, в противном случае, ты бы уже давно получил свой комментарий?

— То есть, Ричи ушёл не к тебе?

— Да нет же, Господи! Я узнала, что он вообще от неё ушёл только сегодня, когда мне об этом рассказал Керри!

— И Керри не сказал про Алексу? Что ж, видимо, он и правда твой друг. На самом деле, это всё ставит жирный крест на этой чёртовой статье. — Лавой так тяжело и так устало вздохнул, что мне даже стало его немного жаль. Совсем чуть-чуть. Тем временем Керри, скорее всего услышав своё имя, уверенно направился ко мне, ловко лавируя между людьми.

— Я уже и не знаю, нужен ли мне твой комментарий, честно говоря, — сказал Лавой таким тоном, будто я только что глубоко его оскорбила.

— Ну, раз уж мы всё равно сплетничаем, расскажи в двух словах что там произошло.

— Да что рассказывать! — Расстроенно буркнул Уильямс, — Красавчик махнул ей ручкой и затих, а эта дура не придумала ничего лучше, чем наглотаться таблеток. Повезло, что её Гейб нашёл. Еле откачали.

Лавой продолжил сокрушённо трепаться о своей статье, но я почти не слушала. Медленно оперевшись на столик, я пыталась переварить услышанное. «Наглоталась таблеток» — так сказал Лавой. «Попыталась убить себя» — перефразировала я. Лавой назвал её дурой, мне же очень хотелось назвать её клинической идиоткой. Ведь пережить можно всё, что бы ни случилось, с тем условием, что у тебя всё ещё есть твоя жизнь. Человек приспосабливается, раны заживают, и ничто во всём мире не стоит твоей грёбаной жизни. Ведь ночь сменяется утром, чёрное — белым, и завтра будет новый хренов день, и в этом светлом завтра твоя чёртова жизнь наладится. И это чертовски стоит того чтобы жить.

Лавой продолжал говорить что-то, а я во все глаза смотрела на Керри, тихо прислонившемуся к гримерному столику рядом со мной.