Татьяна Алюшина - Мой слишком близкий друг

– Марточка! – Успокаивал меня Митя, покрывая быстрыми поцелуями, пока меня трясло всю в полуобморочном состоянии, остановившись, давая мне возможность пережить всю силу и красоту этого момента. А потом мы куда-то торопились, что-то шептали друг другу, и второй оргазм настиг меня одновременно с его вершиной, и от мощного чувственного потрясения я орала, не сдерживаясь, удивляясь самой себе. Первый раз в жизни я кричала во весь голос, занимаясь любовью.

Но ни поразмышлять над этим, ни перевести дух возможности не представилось. Мы не смогли оторваться друг от друга и, начав неспешно целоваться, благодаря друг друга поцелуями за пережитую потрясающую высоту и чувственность момента, не успели и заметить, как снова завелись, загорелись…

Лежа на боку, облокотившись на кровать и подперев голову рукой, Митя смотрел на меня, поглаживал мою руку и бедро, не прикрытые одеялом, и мы тихо разговаривали.

О, боже, боже! Когда он вот так говорит – совсем тихо, на грани шепота, я с ума схожу! Медленно, что усиливает значение и весомость каждого слова, и настолько доверительно и сексуально, что у меня каждый раз мурашки по спине бегут. По глупости и слепоте своей раньше я принимала свою реакцию на этот его голос за восторженную радость откровения между близкими друзьями и только теперь в полной мере осознала и оценила всю силу чувств, которую вызывал во мне этот мужчина.

– Митя, – призналась я так же тихо и интимно, – когда ты вот так говоришь, очень тихо, медленно, чувственно, я могу испытать оргазм только от твоего голоса, даже если ты будешь читать мне инструкцию по эксплуатации крана.

– А ты слышала свой голос, когда ты так говоришь? – улыбнулся он мне с большим сексуальным намеком. – Вот от него точно можно оргазм словить в самом неподходящем месте.

– Ты помнишь те четыре дня во время наводнения?

– Ну, еще бы, – усмехнулся Митя, почему-то несколько грустно. – Самые лучшие воспоминания в моей жизни. Этот непрекращающийся дождь, как музыкальное оформление наших ночных разговоров. И твой сексуальный до умопомрачения тихий голос, было такое ощущение, что он меня обволакивает всего, и как ты рассказывала о себе, о своей работе, у тебя лицо светилось.

– Митя! – возмутилась я и попыталась сесть, но он не дал, придержав меня рукой и снова поглаживая. – Это мои самые лучшие воспоминания про твой волшебный голос и про то, как ты искренне рассказывал о себе и о своей учебе, и про то, как он меня обволакивал.

– Значит, у нас очень похожие воспоминания, – своим чудным, тихим, возбуждающим голосом заявил Дмитрий Рубцов.

Он явно о чем-то задумался, замолчал, гладил меня по руке, по бедру, снова по руке и вдруг признался:

– Когда мне позвонил Игорь и сказал, что с тобой случилось, и я представил тебя, истекающую кровью, именно тогда, в этот момент я понял, как сильно люблю тебя, девочка. Давно люблю. Я не знаю, когда именно это чувство переросло из любви к тебе, как к младшей сестренке, к другу в любовь к женщине, но очень точно помню тот момент, когда понял, что хочу тебя, сильно хочу. Тебе исполнилось двадцать два, было лето. Помнишь, мы как-то ждали Левку, а он задерживался, и тогда мы вдвоем пошли на набережную гулять. И сидели в кафе, пили шампанское, и ты что-то весело рассказывала и так активно жестикулировала, что пролила шампанское себе на грудь и стала вытирать его салфеткой и звонко смеялась, а шелковая ткань платья обрисовала лифчик под ним, через который был виден розовый сосок. Я чуть с ума не сошел тогда. Мне даже сидеть было больно, так я тебя хотел, – и он посмотрел на меня, договаривая все недосказанное глазами.

– Знаешь, – решила признаться я ему, тоже тихим голосом не нарушая гармонии в музыке наших признаний, – я никогда никому, ни одному мужчине не признавалась в любви, даже Виктору. У меня не возникало желания и потребности произнести им эти слова. А теперь я точно знаю почему. Потому что давно, наверное, всю жизнь люблю только тебя. Я тебя люблю, Дмитрий Рубцов.

– Я люблю тебя, Марта Галант, – наклоняясь ко мне, прошептал Митя, очень нежно и коротко поцеловал в губы и вдруг откинулся назад на подушку и со всей серьезностью озабоченным голосом заявил: – Левку кондрашка хватит.

– При чем тут Левка? – не поняла я, подивившись такой резкой перемене.

– Да ты что? – снова перекатился на бок Митя. – Сестра друга – это табу! Особенно младшая сестра друга! Это категорически запрещенная девушка!

– Что за глупость, почему? – удивилась я такому заявлению странному.

– Потому что она ребенок, сестра, с детства. Потому что пацаны друг про друга много знают и многое прошли вместе. В том числе и девиц разных и ситуаций сексуальных, и то, что дозволено со всеми остальными девушками и женщинами, не дозволено с сестрами друзей!

– Чушь какая-то! – возмутилась я.

– Тебе не понять, – усмехнулся Митя. – Это такое мужское братство. И потом, я помню тебя маленькой, ты всегда была худенькой, миниатюрной, тебя вот и в клуб пускать не хотели, не выглядела ты на восемнадцать. Я тебе коленки йодом мазал и видел твою попку, когда ты с велика навернулась, и все детство твое рядом был, ты мне как сестренка младшая. Это инцест какой-то. Это запрещено, понимаешь? Мужские правила.

– А, по-моему, Левка только обрадуется, что мы вместе, – предположила я и вдруг перепугалась мысли, которая посетила меня незванно, даже села на кровати и прикрыла грудь одеялом: – Митя, а мы вместе?

– Иди ко мне, – протянув в мою сторону руку, позвал он меня.

Я послушно придвинулась, попадая в его объятия, он поцеловал меня в висок и переносицу, поправил у меня на спине одеяло, прикрывая повыше, погладил по голове и только тогда ответил:

– Мы всегда были вместе, разве ты не заметила?

– Митя, я ведь плохая спутница, я не смогла защитить собственного ребенка, – решила предупредить я.

И вдруг меня прорвало. Так неожиданно, так резко! Я заговорила, не замечая, что слезы текут по лицу, рассказывала. Как вернулась домой и зашла в эту проклятую открытую дверь… – все, до самого конца.

– Так что ты подумай, нужна ли я тебе такая, и глупая и виноватая, опустошенная воспоминаниями, – предупредила я Митю.

– Всякая нужна. Это мы с мужиками, братьями да папаней твоим, не сильно умные и сильно виноватые в этой ситуации.

Я не смогла ему ответить, заснула.

Мы провели незабываемую неделю в Довиле. Ходили в водолечебницу на всяческие процедуры, брали уроки по верховой езде на знаменитом Довильском ипподроме. Гуляли вдоль пляжей, придумывали всякие пикники на шезлонгах, укутанные в пледы с горячим глинтвейном и закусками, у самой кромки моря под громкие крики чаек и плеск волн, Митя баловал меня своими невероятными блюдами, а все оставшееся время мы не вылезали из кровати. Это были потрясающие семь дней! Мы обнаружили, что нам так многое нужно рассказать друг другу, поделиться своими воспоминаниями, историями, что у нас огромное количество одинаковых пристрастий и интересов.