Мелоди Грейс - Меня не сломить (ЛП)

И это определенно не то, что происходило все это время.

— Неужели? — разворачивается Брит разъяренно. — Не знаю, на какой планете ты жила, но тебе пора спуститься на землю. Он пошел по чертовой наклонной после того, как ты умчалась из города четыре года назад. Ты просто не видела, какой вред ему причинила, — добавляет она с горечью. — Ты не знаешь, как низко он скатился.

Я качаю головой в ярости.

— Но это он со мной порвал! Он просто сделал это!

— И ты ему позволила! — кричит Брит и снова пытается уйти, но я хватаю ее за руку, чтобы задержать.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — требую я ответа. — Объясни, немедленно.

Брит закатывает глаза, потирая руку.

— Так ты не в курсе.

— Так и есть! — ору я, пытаясь перекричать ливень, полностью растерянная. — Именно Эмерсон закончил наши отношения! Он огорошил меня прямо после похорон моей мамы, сказал, что в этом нет ничего необычного, и что он не любит меня больше! — Мой голос ломается на последнем слове этого оскорбительного признания, разнесшегося сквозь проливной дождь.

Брит смотрит на меня с изумлением.

— Ты ведь действительно ничего не знаешь, не так ли? — шепчет она.

Я чувствую, как в ушах стучит кровь. О чем она говорит? Что она знает?

— Скажи мне, — прошу я ее. — Пожалуйста, я ничего не понимаю!

Брит смотрит на меня в течение нескольких секунд.

— Жди здесь, — наконец приказывает она, потом резко разворачивается и несется к наружной лестнице, по которой поднимается в квартиру над баром.

Я беспомощно наблюдаю, как она уходит. Я не знаю, что здесь происходит, но понимаю, что что-то важное. Что-то, связанное с Эмерсоном.

Мое сердце колотится как сумасшедшее. Может быть, он разорвал отношения по некой причине, о которой я не знаю? Какое оправдание у него было, чтобы разбить мое сердце? Даже осознавая, что это глупо, я ощущаю крупицу надежды. Если он чувствовал боль после нашего разрыва, то я, должно быть, что-то для него все же значу. Что-то, достаточное, чтобы оплакивать меня, но недостаточное, чтобы любить.

Я с тревогой жду возвращения Брит. У меня к ней столько вопросов, что я даже не знаю, с какого начать, но секунды несутся, я уже вымокла насквозь, и чувствую, что на грани. Она велела ждать, но, может, стоит за ней подняться? Что, если она просто жестоко подшутила, чтобы мне отомстить?

Мои нервы уже на пределе, пока наконец дверь квартиры не открывается, и Брит спешно спускается по лестнице.

— Ты должна со мной поговорить! — бессвязно лепечу я, спеша ей навстречу. — Мне надо знать, что случилось, пожалуйста!

— Вот, — она что-то мне протягивает. Помятый конверт, на котором что-то написано. — Все объяснения здесь.

Я беру его, по-прежнему в растерянности. Внутри конверта письмо, на лицевой стороне написано имя Эмерсона. Я быстро прячу его под свитер, прежде чем дождь сможет намочить бумагу.

— Что это?

— Прочитай его, — говорит Брит. — Не знаю, почему этот глупый осел не сказал тебе сам, но… — она качает головой. — Это не имеет значения. Уже слишком поздно.

Я молча смотрю на нее.

— Я не понимаю, почему ты мне помогаешь? Я думала, ты меня ненавидишь.

Брит кидает мне пронзительный взгляд.

— Своего брата я люблю больше, — говорит она с горечью. — И почему-то он выбрал тебя, независимо от того, что вбил себе в голову.

Она поворачивается и уходит.

Я же спешу назад в сухой салон автомобиля, так ни в чем и не разобравшись. Я вынимаю письмо, разворачиваю его и вижу обращение к Эмерсону. Я знаю этот почерк лучше, чем какой-либо другой.

Почерк мамы.

Я еду через Сидар Коув к скалам, которые изгибаются вокруг противоположной стороны залива. По лобовому стеклу хлещет дождь, снаружи воет ветер, но я не могу удержаться и каждые пять секунд кидаю взгляд на пассажирское сиденье, где лежит конверт. Белый квадрат бумаги, местами пожелтевший и помятый. Он выглядит слишком невзрачным, чтобы содержать долго хранимые тайны.

Я стискиваю руль так сильно, что белеют костяшки, прорываясь сквозь дождь, пока не достигаю скал. Паркуюсь на смотровой площадке, подальше от обрыва, и наблюдаю за штормящим океаном, съежившись внутри.

Здесь мы рассеяли прах мамы.

Тот день был похож на сегодняшний: пасмурный и холодный, но, стоя там, я не чувствовала порывов ветра.

Я вообще ничего не чувствовала.

В своем завещании мама написала, что не хочет быть похороненной. Ей понравилась идея возвратиться в землю, пройдя определенный путь: сначала стать частью океана, потом растениями и, наконец, попасть в почву. Я думала, что наблюдение за тем, как начинается жизненный цикл, исцелит меня хоть немного. Пепел к пеплу, пыль к пыли. Но когда папа опустошил урну, мне показалось нереальным, что моя родная мама превратилась в несколько горсток грязи. Я наблюдала, как пепел несколько секунд кружил на ветру, а затем она ушла.

Полностью.

За исключением той вещи, которая у меня появилась. Таинственное письмо Эмерсону.

Я беру его и провожу кончиками пальцев по краю бумаги. Тем летом мы находились в постоянном состоянии войны. Я так безумно любила Эмерсона, что не заботилась ни о чем, только бы быть с ним. Я была готова разорвать все свои старые планы. Это казалось настолько романтичным: мы вдвоем, вместе, строим жизнь самостоятельно. Мы бы справились, к черту то, что говорили мои родители. Я помню, как мама просила и умоляла меня не строить всю жизнь вокруг него. И когда я сообщила ей о своем решении все поменять, это ее сильно расстроило. Большую часть ее последних дней мы провели, крича друг на друга, и я никогда этого не забуду.

Оставшееся отведенное нам время пропало впустую, и я никогда его больше не верну.

Когда мама умерла, я чувствовала, как меня пронзает вина тысячей острых лезвий, но все равно была убеждена в своей правоте. Эмерсон был всем, что теперь имело значение, единственный, кто остался у меня в этом мире — по крайней мере, именно так я тогда думала.

До того ужасного дня, когда он ушел, оставив меня под проливным дождем, и доказал, что она оказалась права.

Я с минуту собираюсь с силами, потом открываю конверт и вытаскиваю свернутый лист.

Я разворачиваю бумагу с тихим шелестом, и делаю резкий вдох, внезапно почувствовав нехватку воздуха. Я вижу такой знакомый наклонный почерк, мое сердце охватывает глубокая боль.

«Мама…»

Я чувствую, как в глазах застыли слезы и вынуждена вытереть их рукавом толстовки, потом беру себя в руки и сосредотачиваюсь на чтении.

«Дорогой Эмерсон,