Опекун. Вне закона (СИ) - Траумер Ронни

– Ты очень хорошая, а я вела себя как идиотка, – шмыгает носом, сжимая меня так, что ещё чуть-чуть и задушит.

– Все в порядке, не переживай, – отвечаю искренне.

Я не в обиде на неё, ведь сразу поняла, что её поведение всего лишь протест.

– Ты за несколько дней интересовалась мной больше, чем родные родители за всю мою жизнь, – продолжает говорить, а я не смею её перебивать. – Папа всегда спрашивал только про деньги, а мама… она никогда не дула на мои раны, даже когда я в детстве коленки себе разбивала, она везла к врачу, и сама ждала в коридоре, а мне было страшно, потому что маленькая была. Мне хотелось, чтобы меня держали за руку и говорили, что всё будет хорошо, – она рассказывает со слезами, и я сама уже бесшумно рыдаю.

– Мне очень жаль, Амин, правда, – обнимаю её и провожу рукой по волосам.

– Ты вернёшься домой? – вдруг спрашивает, отстранившись.

– Вернусь, – киваю, улыбаясь и вытирая мокрые от слёз щеки.

– Как думаешь, папа будет против, если я останусь с вами жить? – осторожно спрашивает.

– Что ты такое говоришь! Папа будет только рад, – успокаиваю, накрыв ладонью её лицо и большими пальцами убирая влажные дорожки. – И я буду очень рада…

– Я больше не буду себя так вести, – прерывает меня. – Буду жить в той комнате, она мне очень нравится, помогать тебе по дому…

– Ты будешь делать только то, что тебе захочется, никто не поставит тебе условий, – говорю и не могу перестать улыбаться.

– Тогда буду нянчить братика или сестру, – сама улыбается мне, и я впервые вижу в её глазах спокойствие и радость.

– Всё будет хорошо, – прижимаю Амину к своей груди, и она обвивает мою талию своими ручками.

– Научишь готовить? – спрашивает аккуратно. – И папу позовём, похвастаюсь ужином, который я приготовила, – оживлённым голосом произносит.

– Конечно, давай начнём, – отвечаю, и мы принимаемся за работу.

Не стали заморачиваться и лезть из кожи вон, приготовили простое пюре с котлетами, но столько радости это принесло Амине, что она едва ли не в припрыжку накрывала стол в ожидании отца. Она сама позвонила ему и сначала слушала, как он орёт, да так, что и я слышала. Но когда сообщила, где она, Марат резко замолк и, бросив короткое «сейчас буду», отключился.

– Мм, это вкуснее, чем в ресторане, – протягивает Амина, попробовав салат.

Обычный, из помидоров, огурцов и капусты, но на её лице такое удовольствие, будто она устриц наелась, хотя эти сопли мне никогда не нравились, но люди почему-то от них в восторге.

– Я открою, – радостно пищит и бежит, когда в дверь звонят.

– Что ты здесь делаешь? – слышу голос любимого мужчины, и ноги подкашиваются, а сердце принимается бешено стучать от волнения.

Я так сильно по нему соскучилась, что боюсь не сдержаться и броситься на него с объятиями.

– Ты на меня орал, и я ушла, – отвечает ему Амина.

– Почему сюда? – так же, как и я, Марат не понимает поступка девочки.

– Потому что мне здесь рады, – фыркает она. – Тебе не нужна, маме тем более, а Лина приняла меня с радостью, – последнее слово уже раздаётся совсем близко. – Правда? – спрашивает девчонка и прижимается ко мне, пока я тону во взгляде собственного мужа.

– Тебя везде любят, Амина, – отвечаю не своим голосом.

Смотрю на Марата с любовью, грустью и тоской, а он в ответ виновато глядит на меня. Так хочется с разбегу прыгнуть в его объятия, прижаться к его твёрдой груди, почувствовать запах тела и теплоту, но ощущение, что между нами пропасть.

– Ты где её нашёл, пап? – усмехается Амина, напоминая, что мы здесь не одни.

– Что? – встряхивает головой Марат.

– Спрашиваю, где её нашёл? Она будто из другого мира, всех оправдывает и все у неё хорошие, – быстро проговаривает, видимо, и не ожидая ответа.

– Ты права, – Марат едва заметно приподнимает уголки губ в подобии улыбки.

– Пошли, я первый раз приготовила ужин, – приглашает удивлённого отца к столу.

– Ты приготовила? – смотрит с прищуром, но садится за стол.

– Лина помогала. Вот, – протягивает руку, демонстрируя палец с пластырем. – Я даже порезалась.

– Удивительно, – не скрывает эмоций Марат. – Ну давай попробуем, – сказав это, он начинает есть. – Очень вкусно, – произносит, и у Амины лицо сияет.

– Не врёшь ведь? – вопросительно выгибает брови девочка.

– Не вру, – усмехается Самойлов и бросает короткий взгляд на меня.

– Ладно, – кивает его дочь. – Мы тут с Линой решили вернуться домой, – проговаривает, цепляя вилкой кусок огурца.

– Обе? – интересуется Марат, а я смущённо прячу глаза.

– Я же сказала, что мы, пап, – с умным видом отвечает ему Амина. – А ещё мы решили, что я останусь с вами жить, – эту фразу она говорит с осторожностью, едва посмотрев в сторону отца.

– А как же учёба? – хмурит брови Самойлов.

– Это ты меня туда отправил, я никогда не хотела быть экономистом, – фырчит, обижено надув губки.

– И кем же ты хотела быть? – отложив приборы, он смотрит на дочь внимательным взглядом.

– Телеведущей, – так же аккуратно говорит.

– А сказать об этом раньше нельзя было? – совершенно спокойно спрашивает Марат.

– А ты не спрашивал, перед фактом поставил, что я буду учится в лучшем колледже Европы, – обвиняющим тоном произносит, и мне хочется смеяться, она так смешно обижается, как ребёнок в пять лет.

– Ладно, телеведущей, так телеведущей, – усмехается мой муж, подняв руки в сдающемся жесте.

– Правда? – с сияющим лицом смотрит на отца.

– Правда… – едва Марат договаривает, как Амина вскакивает со стула и бросается ему на шею.

– Спасибо! Спасибо! Ты самый лучший папа! – радостно пищит девчонка. – Лина, что с тобой? – переводит взгляд на меня.

– Лина? – взволновано спрашивает муж и, встав на ноги так, что стул с грохотом падает, опускается на корточки передо мной. – Что-то болит?

– Нет, – мотаю головой и вытираю мокрые щёки. – Просто вы такие милые, – сквозь рыдания выдаю, и Марат шумно выдыхает.

– Твою ж… – замолкает, отпустив голову. – Зачем так пугать, – бурчит под нос.

– Это гормоны, – проговариваю и накрываю его ладонь, лежащую на моём бедре, своей.

– Каролин… прости меня, – поднимает взгляд на меня, такой уставший, отчаянный. – Сделанного не вернёшь, но мне очень жаль, правда, – добавляет, и я ещё больше плакать начинаю.

Так соскучилась по нему, по его объятиям, запаху, голосу, по всему абсолютно. Домой хочу, туда, где мы собирались прожить всю жизнь, растить детей и быть счастливыми. К чёрту всё – прошлое, грехи, ошибки, важен только сегодняшний день и будущее.

– Забери нас домой, Марат, – шепчу, наклонившись к нему и прислонившись лбом к его.

– Даже не сомневайся, всех троих заберу и больше не отпущу никогда, – проговаривает, и я улыбаюсь от его «всех троих».

Потирая сонные глаза и ещё толком ничего не видя, захожу на кухню и тут же шиплю от острой боли в ступне. Наклоняюсь и поднимаю с пола какую-то погремушку непонятной формы и кладу её на стол. Не первый раз я наступаю и спотыкаюсь о детские игрушки, но никак не научусь смотреть под ноги. Этих погремушек сотни по всему дому, моему сыну сейчас всё интересно, и я не прихожу домой без новой игрушки, за что получаю от своей жены по голове.

На часах обеденное время уже, в доме тишина, что очень непривычно. Подхожу к стеклянным дверям кухни, ведущим на задний двор, и вижу Каролину с коляской и Амину, которая что-то оживлённо ей рассказывает, жестикулируя руками. Наверное, моя семья, решив дать мне поспать, вышли погулять, пользуясь хорошей погодой, пока ранняя осень позволяет.

Я приехал под утро, с самолёта сразу домой, после переговоров с европейской сетью супермаркетов. Расширяем продажи, захватывая иностранные рынки. Не то чтобы мне денег не хватало семью содержать, но нужно оставить своим детям состояние, чтобы они ни в чём не нуждались.

Смотрю на свою жену, которая с интересом слушает мою дочь, и не могу поверить, что всего лишь год назад они были как кошка с собакой. В добром сердце Каролины я не сомневался, правда, думал, что долго подколы Амины она не выдержит. А вот дочь до сих пор меня удивляет своим отношением к по сути чужому человеку. Она живёт с нами уже год, категорически отказываясь вернуться к матери, которая, к слову, не раз пыталась её заманить.