Галина Куликова - Влюбиться в лучшего друга

Придя к неутешительному выводу, что никому она здесь не нужна, Таня уже собиралась потихонечку удалиться и даже пару раз поднималась со скамейки. Но все же страх за Виктора, а также почти мистическая убежденность в том, что именно она каким-то образом виновата в происшедшем, держали ее в больничном коридоре, словно привязанную. Прижавшись затылком к стене, она погружалась в забытье, а потом снова из него выныривала, вздрагивая и всхлипывая. Регина куда-то исчезла. Олег тоже уходил, потом появлялся со стаканчиком воды или жидкого кофе и опять удалялся.

А рано утром, когда она еще ничего такого не ожидала, ей неожиданно разрешили войти в палату. Наверное, потому что она сказала кому-то, что она — бывшая жена. Таня толкнула белую дверь, ни на секунду не усомнившись в своем праве быть тут, подле Потапова. Он лежал на спине, накрытый байковым одеялом нежно-голубого цвета, из-за чего лицо его казалось еще более бледным, чем было на самом деле. Глаза его оказались закрыты, вокруг них лежали густые тени. Он сильно осунулся, но при всем при этом не был похож на смертельно раненного. Таня подошла к нему на цыпочках и осторожно дотронулась до безвольно лежащей на покрывале руки. Виктор немедленно открыл глаза. Тане показалось, что в его взгляде промелькнуло удивление. Или же разочарование?

— Это ты? — спросил Потапов потрескавшимися губами. Голос звучал равнодушно. — Что ты здесь делаешь?

— Я пришла тебя навестить, — сказала Таня, с трудом подавив обиду. — Хотела узнать, как ты себя чувствуешь, и пожелать тебе поскорее поправиться.

— Спасибо, — без всякого выражения откликнулся Виктор, глядя в потолок. Потом он скосил глаза на Таню и спросил:

— А где Регина?

На этот раз в голосе его звучала неподдельная заинтересованность. От такого контраста в его настроении Тане окончательно стало не по себе. Тем не менее она постаралась взять себя в руки и спокойно ответила:

— Наверное, она где-то поблизости. Может быть, прикорнула на какой-нибудь кушетке. И Олег тоже здесь. Мы ведь всю ночь провели в больнице, очень волновались за тебя.

Виктор, казалось, ее даже не слышал. Судя по всему, его мысли были заняты только Региной.

— Я хочу ее видеть, — требовательно сказал он. — Пойди и скажи ей, чтобы пришла сюда. А сама можешь ехать домой. Какой толк от того, что ты будешь здесь надо мной кудахтать? Попереживала, и будет. Теперь пусть обо мне невеста позаботится.

Отповедь Виктора оглушила Таню. Она чувствовала себя так, будто ей на за что ни про что влепили увесистую оплеуху. Виктор ведь с самого начала дал ей понять, что между ними все кончено, но она упорно не хотела с этим соглашаться. Вот и получила! Конечно, с его стороны говорить такие слова человеку, который искренне переживал, волнуясь за его жизнь, было жестоко. Но и она тоже хороша! Зачем она сунулась к нему первой? Почему, когда он пришел в себя, она не позвала Регину или хотя бы Олега?

— Хорошо, я не буду над тобой кудахтать, — пробормотала Таня, отступая назад. — Выздоравливай. И до встречи!

— Увидимся, — бросил в ответ Виктор.

Таня вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Каблуки ее туфель оглушительно загрохотали по плиткам пола. Этот звук действовал на нервы, и без того натянутые, как струна. Она сняла обувь и пошла босиком, ориентируясь на зеленые указатели со словом «Выход». Разыскивать Олега и Регину она не стала.

«У меня нет ни малейшего желания видеть женщину, которая отняла у меня обоих друзей, — думала Таня, переполненная горьким чувством потери. — А Олег… Что ж, он больше не нуждается в моей помощи. Я предложила ему бороться за Регину, и он решил последовать моему совету. Сейчас он, наверное, всеми силами утешает ее, и это зачтется ему в будущем».

Она вышла на улицу, во влажную предгрозовую духоту. Из-за низко нависших туч все вокруг приобрело нежный кофейный оттенок, и лишь больничные корпуса белели, словно прямоугольные снежные глыбы. Таня огляделась по сторонам и быстрым шагом пошла по узкой асфальтовой дорожке. Она чувствовала, что горечь и обида постепенно отступают, а на смену им приходит спасительная апатия. К тому моменту, когда Таня добралась до главного входа, она уже почти совсем успокоилась.

И тут внезапно увидела Пожидаева. Засунув руки в карманы, он бродил вокруг своей длинной красной машины, которая казалась странно неуместной возле мрачных больничных ворот. Таню он заметил почти сразу и поспешил ей навстречу.

— Ну, что там? — спросил он. — Обошлось?

— Виктору сделали операцию, но он уже пришел в себя. Меня даже пустили к нему, — сказала Таня, размышляя о том, что могло заставить Павла явиться в больницу. Странно было бы думать, что его до такой степени взволновала судьба Потапова.

— Теперь ты успокоилась? — поинтересовался Пожидаев, старательно вглядываясь в Танино лицо. — Можем ехать?

— Ты специально явился для того, чтобы увезти меня отсюда? — удивилась Таня. — А как ты вообще узнал, что я здесь?

— Ты почти сутки не подходила к телефону, и тогда я позвонил твоей Зое. Хотел узнать, не случилось ли чего. Зоя стала тебя разыскивать, обзвонила всех кого можно и кого нельзя, ну и…

— А сама она где? — перебила его Таня.

— Я приказал ей оставаться дома. На всякий случай, для связи. Мало ли, может быть, ты все же с ней связалась бы или захотела приехать. Дать тебе платок?

— Не надо, я не плакала, — ответила Таня.

От осознания того, что он волновался за нее, что она была ему небезразлична, Тане стало так хорошо, что неожиданно для самой себя она шагнула вперед и крепко прижалась щекой к груди Павла. Сейчас ей требовалось утешение, и он был именно тем человеком, который мог обеспечить его в полной мере. Пожидаев положил руки ей на плечи и осторожно поцеловал в висок.

— Я искал тебя, потому что мне сегодня улетать.

— В Швейцарию? — глухо спросила она, хотя и так знала, куда.

— В Лозанну, — подтвердил Павел.

— Я рада, что ты нашел меня, чтобы попрощаться, — сказала Таня, поднимая к нему лицо. — Мы присоединимся к тебе недели через три — даже не успеешь соскучиться.

Пожидаев немного помолчал, задумчиво глядя ей в глаза, а потом неожиданно улыбнулся.

— Боюсь, что успею, — сказал он. — Успею соскучиться, особенно по тебе. Поэтому на всякий случай я заказал на сегодня два билета. Один — на твое имя.

Он ни на чем не настаивал, но это, безусловно, было серьезное предложение. И обещание тоже. Обещание будущего, которого здесь, в Москве, у нее больше нет.

Таня приняла решение сразу. Почему бы хоть один раз в жизни не поступить непредсказуемо? Может, именно в таких спонтанных поступках и кроется секрет человеческого счастья?