Тихоня для шалопая (СИ) - Котлярова Екатерина

— Вали нахер из нашего с батей дома, — Тёма отшвыривает куртку, которая до сих пор находится в моих руках на пол, в лужу грязи.

— Ты как с матерью разговариваешь? Совсем от рук отбился! Знала, что Гриша нормально тебя не воспитает! А мне в суде не поверили.

— Я повторяю тебе, уйди! — Тёма начинает трястись. Я знаю, насколько ему сейчас сложно. Поэтому снова сжимаю его руку. И подношу к губам. Целую трясущиеся от напряжения пальцы и прижимаюсь к руке щекой.

— Тише, мой хороший. Тише, — оборачиваюсь к нему и шепчу тихо.

Артём кивает и прикрывает глаза, успокаиваясь. Чувствую, как он расслабляется. Берёт верх над чувствами.

— Батя тебе сказал, чтобы ты сюда больше не заявлялась. Что ты забыла здесь? По традиции ты должна заявиться примерно… через десять месяцев. Что случилось? Деньги закончились? На наркоту не хватает? Или очередной любовник бросил?

— Артём! Не смей со мной так разговаривать! Я приехала, чтобы увидеть тебя.

— Увидела? Проваливай давай! Нахрен пошла! — выкрикивает Артём в ярости.

— Темочка, мы можем поговорить? — я ладошками обхватываю его лицо, чувствуя, что у него снова поднялась температура. — Тёма, — глажу скулы, пытаюсь заглянуть в карие глаза, которые просто пылают от ненависти и ярости. — Давай поговорим. Прошу тебя. На кухне.

Парень переводит взгляд с матери на меня. Кивает и идёт за мной на кухню.

— Нахрена ты её пустила? Нахрена, Сонь? — ударяет здоровой рукой по столу.

— Я же не знала, что… Тёма, — подхожу к парню и обнимаю его. — Я ничего сказать не успела.

— Прости, Бэмби, ты не виновата. Прости, — кладёт подбородок на мою голову.

— Тёма, она твоя мама, ты не можешь её выгнать, — говорю мягко, боясь, что Артём снова вспылит.

 — Она мне никто. Пусть валит!

— Хороший мой, — рукой вожу по напряженным плечам и спине, — она только приехала. Только из аэропорта. Ты же не можешь её просто так выгнать?

— Могу. Она мне практически чужая женщина.

— Может поговоришь с ней? Всё же она твоя мама. Я понимаю, что ты зол. Но ничего ведь не случится, если ты просто попытаешься с ней поговорить?

— Сонь, я не хочу. И не могу…

— Прошу тебя, — я приподнимаюсь на носочки и целую парня в губы. Артём тут же берёт инициативу на себя. Подсаживает на стол. Рукой зарывается в волосы. Сжимает растрёпанный хвост практически до боли. Оттягивает голову назад. Жадными поцелуями начинает покрывать шею. Втягивая кожу ртом. Прикусывая. И тут же зализывая.

— Хорошо, малыш. Хорошо, я поговорю с ней. Попытаюсь,  — дышит тяжело. Лбом упирается в моё плечо. — Чёрт, малыш, — целует моё плечо. Очень нежно. Едва касаясь губами. А потом упирается пылающим лбом в изгиб между шеей и плечом. — Знаешь что?

— Чего? — пытаюсь собрать мысли в кучу.

— Я вчера представлял, как буду целовать тебя на этом столе, — слышу улыбку в его голосе. — Только надеялся, что нам никто не будет мешать.

— Тём, — шепчу я, и парень поднимает голову. Смотрит в глаза. — Я люблю тебя, — глажу по щеке. — И я рядом, — улыбаюсь ласково.

— Спасибо, Сонь, — ловит ладошку и целует. — Спасибо, — мне кажется, что благодарит он меня не только за поддержку, но и за признание в любви.

— Наворковались, голубки? — ехидный голос от двери.

— Убери за собой в коридоре, — Артём оборачивается к матери. — Мы не ходим в обуви по квартире.

— Пусть она уберет, — небрежно кивая в мою сторону и опускаясь на стул, закинув левую ногу на стол.

— Слышь ты, — Артём звереет. — Она тебе не уборщица. Встала и убрала за собой. Немедленно. Ты здесь не хозяйка, а гостья. Временная гостья.

— Мда. Весь в Гришу. Такой же неотесанный грубиян. Тряпку дай. Сыночек.

Чувствует себя уверенно. Поднимается из-за стола и залазит в холодильник.

— Ничего нет. Мышь повесилась. Не сбегаешь в магазин, сыночек? Мама хочет кушать.

— Я оладьи сейчас сделаю, — говорю тихо.

— Я не ем мучного, девочка. Берегу фигуру. И тебе советую. А то ляжки полноваты.

Артём сжимает кулаки.

Боже. Может мне не стоило уговаривать Тёму, чтобы она осталась. Каждая её фраза это сплошная провокация. Иду в ванную комнату, где беру швабру и иду мыть пол в коридор.

— Бэмби, — Тёма шипит, выходя в коридор следом, — я не тебе сказал это делать.

— Ничего, Тёма. Мне совсем не сложно, — говорю торопливо. — Я не хочу конфликтовать.

— Я сам уберу, — забирает швабру из моих рук и подталкивает в сторону кухни. — Налей мне, пожалуйста, чай.

Киваю и иду на кухню. Женщина курит, закинув ноги на стол и стряхивая пепел в чашку. Запах дешёвых сигарет вызывает кашель. Открываю форточку, чтобы проветрить, но женщина морщится недовольно:

— Закрой. Мне дует.

Ставлю на электронную плиту сковородку и начинаю разогревать, капнув каплю подсолнечного масла.

— Что тебя связывает с моим сыном? — спрашивает требовательно.

— Я просто его одноклассница, — немного замявшись, отвечаю я.

Ведь действительно. Просто одноклассница. Ничего более.

Выливаю тесто на сковородку, избегая взгляда женщины. Слишком пристально она меня рассматривает.

На кухню возвращается Артём и становится рядом, опершись бёдрами о столешницу.

— Зачем ты приехала? — спрашивает зло.

— Повидаться с сыном. Я же уже сказала.

— Не заводи шарманку. Я всё это слышал сотни раз. Ты точно не для этого приперлась. Что тебе нужно? Деньги? Что?

— Птичка нашептала, что Гриша серьёзно увлёкся.

— И? Прилетела его спасать из рук коварной соблазнительницы? — хмыкает Артём.

— Она точно хочет его обмануть!

— Благодетельница наша, — смеётся вслух парень. — Уж как-нибудь без тебя разберемся.

— Да ты знаешь, что она повелась только на деньги твоего отца? Кому этот ущербный только нужен? — у меня глаза расширяются.

— Не смейте так говорить о моей сестре! — вскрикиваю я. — Вы и ногтя её не стоите! И Гриши вы не достойны!

— Какая экспрессия! Прекрасно! А я думала, что этот ягненок молчать и блеять будет. А она вон, зубки показала. Я смотрю, их семейка решила вас окрутить. Ну что ты, сынок мой, на мордочку красивую повелся?

— Бэмби, оладьи подгорают, — ласково гладит по спине, но я чувствую, как от ярости трясётся его рука.

Переворачиваю оладьи и искоса смотрю на Артёма, который потирает больную руку. Парень молчит. Что-то тщательно обдумывая в голове, судя по складкам на лбу. Плохая была идея, Соня. Ничем ты ему не помогла. Наоборот. Только хуже сделала. Тёма окончательно и бесповоротно разочаровался в своей матери.

— Ты что здесь делаешь? — раздаётся голос Гриши.

Кидаю взгляд в проём и вижу разозлённого Григория и выглядывающего из-за его спины Катюшу.

Ой, что сейчас будет?

Гриша                                                                                                  

Звонок Катюши застал меня в тот момент, когда я ехал домой с работы. Уже представлял, как прижмусь к её сладким губкам. Включил громкую связь:

— Привет, котёнок. Снова не позвонила, когда домой приехала. Хотя обещала. Почему трубку не брала? Я звонил три раза.

— В больнице были с Артёмом. Ты только не волнуйся. Уже всё хорошо.

— Что? — съезжаю на обочину, чтобы не попасть в аварию. — Что-то с ребёнком?

— Нет-нет, — говорит торопливо. — С малышом всё в порядке. Со мной тоже. На меня собаки напали в переулке. Артём спас. Его укусила одна, мы ездили, чтобы сделали укол и рану зашили. Он сейчас дома, спит. Соня за ним приглядывает.

— С ним всё в порядке?

— Да. Он уснул сначала в машине, а потом сразу же, как домой пришли. Я его уложила. Он мгновенно отрубился. Подумала, что он будет рад больше Соне, чем мне. Сегодня у него будет температура, врач сказал. Завтра всё должно быть в порядке. Я ему так благодарна. Если бы не Артём, даже представить страшно… Сама виновата, дура. Попёрлась по дворам, хотела прогуляться. Даже не сообразила, что там могут собаки бездомные бродить.