Квотербек - Екатерина Орлова

С тяжелым вздохом я встала и подошла к нему. Опустилась в кресло, на самый краешек, как будто оставляя себе маневр для побега. Но Мэтт ухватил меня за талию и резким рывком притянул ближе к себе и спинке кресла. Его рука так крепко удерживала меня на месте, что сбежать теперь, казалось, просто невозможно.

– Вот ты и попалась, Бэмби, – прошептал он мне на ухо, а потом поднял голову и с благодарностью принял из рук Эрла бутылку с пивом. – Что же мне с тобой сделать за такую подставу? – спросил он, пока шли первые минуты трансляции, где представляли спонсоров.

– Зарубить себе на носу, что девушке нельзя приказывать, куда пойти на свидание. Нужно сначала поинтересоваться ее планами и спросить, согласна ли она, а уже потом тыкать в нее своим безлимитным сертификатом и просить – просить, слышал? – им воспользоваться, чтобы соответствовать мужчине в этом заведении.

– Так вот где моя ошибка? Получается, ты мне мстишь?

– Я бы назвала это «учу манерам», – хмыкнула я, переведя взгляд на экран.

Начиналась одна из моих любимейших частей матча: выход команд из тоннеля. Не знаю, что такого было в этом моменте, но от него всегда по коже бежали мурашки. А особенно, когда камера выхватывала Мэтта из толпы бегущих. Он всегда казался машиной-убийцей, когда несся по полю в своей футбольной форме. Несгибаемый, суровый и чертовски сексуальный. Я сжала бедра, глядя на Картера на экране, потому что между ними разлилось тепло.

– Что такое, Бэмби? – прошептал Мэтт мне на ухо. – В следующий раз надо трахнуть тебя в таком виде?

– Ш-ш-ш, – ответила я. – Здесь моя семья.

– Ты сама виновата.

Его рука спустилась ниже и ущипнула меня за ягодицу. Мне пришлось прикусить губу, что не пискнуть.

– Мэтт, как тебе вообще этот матч? – спросил папа, подаваясь вперед, чтобы посмотреть на Картера.

Остаток вечера прошел на удивление гладко. Мы бурно обсуждали игру, Шон пару раз бросил в телевизор горстку попкорна. Правда, Мэтт, как всегда, был молчалив, но на вопросы отвечал. Односложно в основном, как он умеет. Его рука не покидала моего бедра, медленно скользила к талии и обратно. А я замирала, чтобы не спугнуть эту ласку. Казалось, что он делал это автоматически, пальцы рассеянно гладили мою кожу через ткань, но я ловила Мэтта на том, что он делал вид, словно слушал того, кто к нему обращался, а сам же смотрел сквозь собеседника. Интересно, о чем он думал?

– Знаешь, Мэтт, – сказала моя мама, когда матч закончился, а дальше Шон переключил на бейсбол и сделал тише, – а ведь Зои твоя фанатка уже лет пять.

– Мам! – воскликнула я, густо покраснев.

– А что? Ты разве ему не говорила?

– Вот, значит, как? – спросил Мэтт, приподняв брови и посмотрев на меня. – Фанатка?

Уголок его губ пополз вверх.

– Да, у нее комната до сих пор обвешана постерами команды и твоими.

– Здесь?

– Да.

– Покажешь? – Мэтт хитро прищурился.

– Ни за что, – прошипела я, сгорая от смущения.

– Ну же, Зои, покажи Мэтту.

– Да, Зои, покажи мне, – произнес он таким голосом, что мы оба понимали, что речь сейчас шла совсем не о плакатах на стенах моей спальни.

– Давай, детка, – подначивал папа, – Мэтт должен понимать уровень твоей зависимости.

Они с Шоном хохотнули и стукнулись горлышками бутылок.

– Пап! Шон!

Возмущение как будто растворилось в воздухе, так и не долетев до адресатов, потому что они с интересом смотрели на то, как Мэтт встает и тянет меня за руку, поднимая со своего места. Это ужас! Кошмар! Провал! Мне нельзя было оставаться с ним наедине. Тем более, в родительском доме! Но Мэтт, уловив мамин жест, которым она указывала на лестницу, уже поднимался по ступенькам наверх и тащил меня за собой.

_________

[1] В американском футболе игра поделена на четыре четверти, по пятнадцать минут каждая с перерывом между второй и третьей четвертью.

Мэтт

Когда мы только вошли в дом, и я понял, куда Бэмби привезла меня, я готов был ее растерзать. Или, как минимум, хлопнуть дверью и свалить. Но мне было на самом деле интересно узнать ее семью, понять, как она выросла такой, какой есть.

Отец Зои, Пит, быстро взял меня в оборот и потащил в магазин за углом. Там, как назло, оказалась куча людей, и все его знакомые. Пришлось сфотографироваться с некоторыми из них, дать пару автографов прежде, чем мы добрались до полок с пивом. Я любил своих фанатов и всегда с радостью отзывался на их просьбы о снимках или автографах, но сегодняшний вечер я планировал провести совершенно иначе, а я ненавидел, когда мои планы рушились.

По дороге из магазина я позвонил в ресторан и отменил бронь, потому что уже понимал, что при всем желании мы туда, как минимум, не успеем. А я еще думал, что бунт Зои выражался в том, что она собралась идти в люксовый ресторан в драных джинсах. Но нет, Бэмби была гораздо коварнее.

Когда мы вернулись из магазина, и Пит повел меня знакомиться с остальными членами семьи, я чуть не грохнулся в обморок. Мне нужно было запомнить все имена, лица, услышать, кто брат, а кто зять. Кто сестра, а кто сноха. И дети… черт его знает, чьи они. Не Бэмби, и ладно.

Потом все немного успокоились, ажиотаж стих, когда мы сели смотреть матч. И тут я поймал себя на мысли, что наблюдаю за каждым из членов семьи Маршалл. То, как Пит заботился о матери Зои, подавая ей то закуски, то салфетки, подливая ей в стакан прохладное пиво. Самое интересное, что он делал это даже неосознанно. Наливал понемногу, а, когда она обвинила его в жадности, он сказал, что лучше дольет ей холодного свежего, чем она будет цедить теплое выдохшееся пойло. Это ведь были такие простые мелочи, которые громче всего кричали о заботе. Я никогда не имел такого примера перед глазами. Даже мой друг Уилл, несмотря на то, что чертовски сильно любил свою жену, все равно не обращал внимание на такие пустяки.

И все, с той минуты, как я заметил этот прием с пивом, я практически не сводил взгляда с родителей и брата Зои. Он так же относился в своей жене. Не просто подавал ей фисташки, а чистил их для нее, не дал в руки охапку чипсов, а встал, взял на кухне небольшую тарелку, насыпал в нее