Квотербек - Екатерина Орлова

пригоршню и подал жене. А потом, когда она поджала под себя ноги, Шон, не отрывая взгляд от экрана, стащил со спинки дивана тонкий плед и прикрыл им ноги Гвен. Рассеянно, словно даже не задумавшись. Казалось, его мозг был в тот момент в игре, а руки действовали сами по себе.

Я автоматически отвечал на вопросы, стараясь вникать в предмет беседы и полноценно участвовать в обсуждении игры, а сам тем временем, словно коршун, следил за каждым жестом членов семьи Маршалл. Было видно, что Эрла быть правильным мужчиной для своей женщины приучали до сих пор. Габи периодически бросала на него гневные взгляды, если он не предугадывал ее желания или что-то делал не так. Но она не ругалась и не пилила его, а просто зыркала на него, а потом с мягкой улыбкой подсказывала.

Когда Алиша рассказала о постерах в комнате Зои, я ухватился за эту возможность побыть с ней наедине. Мне нужна была передышка. Внутри дребезжало от потребности стать таким же мужчиной для нее, каковым является ее отец для ее матери, и в то же время хотелось ненадолго сбежать. Я невольно сравнивал свою говносемью с Маршаллами. Никогда мой отец не заботился о моей матери. Может быть, в молодости были какие-то задатки мужественности в нем, но с момента, когда я стал обращать внимание на взаимоотношения между мужчиной и женщиной, этого точно не было. Он даже в дверь проходил всегда первый.

Мне четко врезался в память один случай. Мы с мамой тогда заболели. Я принес из школы какой-то вирус, и мы оба валялись на кроватях с высокой температурой. Папу с братом миновала эта участь, а нас с мамой подкосило. Так вот он, каждый день приходя с работы, требовал положенный ужин, несмотря на ее состояние. Я тогда еще был слишком мал, чтобы восстать против отца и напомнить ему, что мама болеет, поэтому просто смотрел, как она, превозмогая слабость и жар, вставала у плиты. Этот случай надолго засел в моей памяти. В тот момент, когда я стал достаточно взрослым, чтобы проанализировать его, понял, что кое-чему меня отец все-таки научил. Как не надо относиться к своей женщине – вот чему. А вот как надо, к сожалению, меня не учил никто. И, кажется, я конкретно облажался с Бэмби.

Мне хотелось все исправить между нами. Сейчас, когда я видел Зои в месте, где она была максимально расслаблена, кривлялась и бегала по дому за племянниками, кажется, я влюбился еще сильнее. Мне хотелось смотреть на нее, не отрываясь. А еще хотелось после этой встречи в доме ее родителей отвезти к себе и залюбить до едва живого состояния, чтобы она не могла от меня сбежать.

Зои остановилась перед дверью в свою спальню и повернулась ко мне. Ее щеки покрыл легкий румянец, а глаза блестели то ли от выпитого, то ли… Хочется, чтобы это был второй вариант, и они сверкали из-за меня.

– Если ты собираешься смеяться надо мной, тогда предупрежу, что безопаснее всего тебе будет свалить сразу после посещения моей комнаты. У меня там есть бейсбольная бита. Розовая.

– Бита. Розовая. Понял, – еле сдерживая улыбку, ответил я, стараясь не показывать своего веселья.

Зои бросила на меня еще один быстрый взгляд, а потом распахнула дверь и впустила меня в свой подростковый рай. Комната была вся обвешана символикой нашей команды. Клянусь, я как будто попал в музей «Шутерс». На стенах висели постеры, шарфы, джерси, бейсболка, даже полотенце с логотипом и еще куча всякой атрибутики. Я перевел взгляд на потолок, а там прямо над кроватью был огромный постер со мной на изображении. Я помнил тот тачдаун, во время которого сделали этот снимок. Но самый большой шок вызывало то, что постер был в полный рост. Перевел взгляд на Зои, которая задумчиво водила пальцем по лежащей на углу стола книге с автографами «Шутерс».

– Ты сейчас скажешь, что я больная и наконец отстанешь от меня?

Я тихо закрыл дверь и подошел к Бэмби, заставляя ее развернуться лицом ко мне и упереться ягодицами в край столешницы.

Больше не было никакого веселья. Я так сильно соскучился по Зои, что хотел как можно скорее заполучить ее. Парадоксально, но даже этот «музей» не спугнул меня. Я по-прежнему хотел ее.

– Что ты делаешь, Мэтт? – тихо спросила она, когда я поставил руки на столешницу по обе стороны от Зои, размещаясь между ее бедрами.

– Хочу тебя поцеловать, – ответил я с абсолютно серьезным лицом.

– Ты не можешь, – практически шепотом парировала она.

– Назови три причины. Если сочту их достаточно вескими, остановлюсь.

– Ты манипулируешь.

– Я тут пытаюсь тебя поцеловать, но раз для этого нужны особые условия, будем договариваться. Итак, три причины…

– Мы в доме моих родителей.

– Но не трахаемся, а всего лишь целуемся, что не запрещено. И вряд ли твой папа не понимает, что я попытаюсь это сделать.

– Мы расстались.

– Я как раз пытаюсь сделать так, чтобы снова сошлись.

Зои фыркнула, словно разозлилась на то, что второй аргумент не был засчитан.

– Я не хочу, – твердо сказала она, и я затормозил. Внутри меня все похолодело.

Не хочет? В смысле правда не хочет? Или играет?

Черт, я не умел читать женщин, как и не умел ухаживать за ними. Что я должен был делать в этой ситуации? Еще ни одна мне не сопротивлялась так, как это делала Зои. Наверное, мне стоило отступить, если она не хотела. Похоже, моя Бэмби остыла ко мне.

Сжав челюсти и тяжело сглотнув, я уловил, как мое настроение рухнуло вниз в одночасье, а потом выпрямился и сделал шаг назад.

– Прости, – сказал тихо и хотел уже обернуться, чтобы выйти, но Бэмби схватила меня за руку и потянула вперед. Я с недоумением пялился на то, как настойчиво она притягивала меня к себе.

Я снова уперся ладонями в столешницу, опустил голову и прикрыл глаза, когда коснулся ее лба своим.

– Я не умею играть в эти игры, – признался тихо.

– Не играй, – ответила она. – Сделай то, чего так сильно хотел.

– Не хочу, чтобы ты позволяла целовать себя против своей воли.

– Поцелуй меня, Мэтт, – прошептала она, овевая теплым дыханием мои губы. – Я очень этого хочу. Пожалуйста, – добавила едва слышным шепотом.

От ее голоса и просьбы внизу живота все сжалось, и я зажмурился сильнее. Поднял руку, положил ее на шею Бэмби, чувствуя указательным пальцем, как быстро билась жилка под тонкой кожей. Грохот ее сердца вторил моему собственному. Это