Татьяна Алюшина - Любовь со вкусом вишни

Она помолчала, посмотрела на него, ничему не удивляясь.

– И я не должна задавать вопросов! – не спрашивая, а утверждая, сказала Ника.

– Пока не надо, я тебе потом все объясню. – Он приобнял ее за талию и попросил: – Идем, а?

– Кофе так кофе! – согласилась она.

Минут через сорок, выпив кофе и присовокупив к нему по бутерброду с сыром и зеленью, они вышли из кафе.

– Теперь можно и в подвал! – усмехнулся чему-то Кнуров.

Он так же, как и недавно у дедушкиной калитки, что-то такое сделал и открыл замки: внутренний и амбарный, висячий.

«Прям фокусник-домушник какой-то!» – восхитилась навыками Кнурова Вероника.

А дальше все как в ее сне – они нашли сарай, который господин Кнуров открыл тем же криминальным способом, что и ранее, в нем нужный кирпич в стене и, распахнув кирпичную же дверь, увидели тот самый ящик на постаменте. У экипированного на любой случай Кнурова обнаружился в наличии фонарик.

– Откроем? – спросила шепотом Ника, глядя на ящик.

– Обязательно!

Кнуров набрал цифры, которые дедушка Олег показал Нике, в ящике что-то тихо щелкнуло. Сергей поднял крышку.

Двумя аккуратными рядами, в каждом по пять штук, в два слоя, в ящике лежали двадцать золотых слитков, тускло посверкивая желтыми боками, сверху располагалась обычная канцелярская папка с тряпичными тесемками и надписью «Дело».

– Спасибо вам, Вероника Андреевна, ну и вам, господин Кнуров, что сделали за меня всю работу! – раздался голос от входа.

Ника вздрогнула от неожиданности и посмотрела на говорившего. В проеме кирпичной двери стоял невысокий плотный мужчина и направлял на них пистолет.

За мгновение до выстрела всем своим матерым существом Кнуров понял, что произойдет, и, откинув фонарик вправо, схватив Нику, метнулся влево и упал вместе с ней на пол. Затем, не выпуская ее из рук, быстро перекатился и сел, упершись спиной в бетонный выступ, на котором стоял ящик. Он проделал это с молниеносной скоростью, так, что Вероника даже не успела ничего понять и испугаться, а только слышала выстрелы, грохотавшие в маленьком закрытом пространстве, как взрывы.

Мужчина перестал стрелять, включил фонарик и вошел в комнату.

И тут раздался другой голос:

– Да ладно вам, Геннадий Петрович, бросьте вы свою «пукалку»! Или лучше вас называть Михаилом Ивановичем?

Ни Кнуров, ни Вероника не могли видеть, что там происходит, но, судя по тому, как переместился луч фонарика, Михаил Иванович повернулся на голос.

– Что ж вы, голубчик, в вашем-то возрасте и при вашем служебном положении взялись в кладоискателей играть, девушек милых запугивать? Несолидно как-то!

И тот же голос, резко изменившись из добродушно-пеняющего в беспрекословно-приказной, отчеканил:

– Пистолет на пол! Быстро!

Громко грохнул тяжелый пистолет о бетонный пол.

– Руки за спину! На выход! – раздался следующий приказ.

– Тебя не задело? Ты не ушиблась? – спросил тревожно Кнуров, быстро ощупывая Нику с ног до головы.

– Вроде нет. А тебя?

– Нет!

– Ты что, злишься? – удивилась Вероника.

– Да, уж!

– Но все же хорошо!

– А если б он в тебя попал?! – прорычал Кнуров.

– Ну не попал же! Да и что со мной могло случиться, ты же рядом!

– Да что угодно: пуля – дура!! – возмутился еще пуще он.

– Сереж, ты на кого злишься-то?

– На Деда!

Ника не успела спросить, на какого такого Деда, тот ответил сам:

– А не надо на меня злиться! Ну, виноваты, замешкались ребята немного. Девушка-то права: ты и сам справился, и обошлось же все!

Сергей, продолжая держать Нику за талию, встал вместе с ней, забыв поставить свою ношу на пол.

– Да запросто мог в нее попасть! – ответил он в темноту.

– Ну, все, все, извини! Цела твоя красавица? – задушевно поинтересовался мужчина.

В комнате по-прежнему было темно, фонарик, который отшвырнул Сергей, разбился, а в сарае происходили какие-то действия, там мелькали лучи фонарей, но это помещение оставалось в непроглядной тьме.

– Я цела, – откликнулась Ника. – Спасибо! – не забыла о хороших манерах Ника и шепотом попросила: – Кнуров, поставь меня на пол.

Он не ответил, на пол ее не поставил, а прижал сильнее к своему боку.

– Так! – обрадовался чему-то невидимый до сих пор мужчина. – Значит, «поставь на пол»! Очень хорошо! Дайте свет сюда! – крикнул он.

Комнату осветили лучи от небольших ручных прожекторов.

– Ну-с, посмотрим на ваше наследство, Вероника Андреевна, – сказал Дед.

И Ника наконец его рассмотрела – среднего роста, плотный, добродушный, какой-то совсем обычный дядька на первый взгляд, но, присмотревшись, поняла, что ой как обманчив этот первый взгляд!

Три человека встали вокруг бетонного уступа, освещая содержимое ящика, Кнурова, все так же прижимавшего Нику к себе за талию, и Деда.

Генерал взял папку, раскрыл ее, пробежал глазами документ, перевернул, так же быстро проглядел все листы, находившиеся в ней.

– И что там? – спросила Ника.

– К сожалению, не могу вам пока сказать, Вероника Андреевна, – мягким, почти извиняющимся тоном оповестил он.

– Простите, пожалуйста, – тоном пай-девочки обратилась Вероника, – нас не представили, и я не знаю, как вас зовут.

– Федор Ильич, а эти орлы, – он ткнул папочкой в сторону Кнурова, – называют меня Дедом или Генералом. Как вам удобней.

– Федор Ильич, я так поняла, что вы заберете эти документы и я их не увижу?

– Дело в том, Вероника, что эти бумаги являют собой государственную тайну, но я вам обещаю, что вы узнаете их содержание. Не подробно, разумеется, но суть и смысл документов вам объяснят. Сергей, может, отпустишь девушку? – усмехнулся Дед.

– Ей и так удобно, – ответил Кнуров, еще не отойдя от пережитого страха за Веронику.

– Простите, Федор Ильич, – обратилась Ника, стараясь при столь странном положении в пространстве сохранить гордую осанку. – Вы действительно генерал?

– Да, генерал-майор ФСБ, – кивнул тот, улыбнувшись ей.

– В таком случае я хотела бы вас попросить. Когда вы изучите эти документы и поймете их значимость и важность, вы и все, кто будет с ними работать, помните, что мой дедушка, брат моей родной бабушки, Былинский Олег Игоревич, сделал все, чтобы сохранить и уберечь эти бумаги от тех, кто хотел использовать их в личных, корыстных целях. Он оберегал их и это золото с войны, надеясь, что наступят времена, когда они смогут принести пользу стране и попадут в надежные руки. Он пожертвовал для этого собственной жизнью, которую ему пришлось прожить под чужим именем, практически нелегально, – выдержав официально-патетический тон, сказала Ника.