Татьяна Алюшина - Девушка-праздник

Она смотрела, как шустро парни загружают в автобус реквизит, который завтра уже не понадобится, и весело что-то обсуждают – можно не сомневаться, выпивать будут, заговорщики.

– Устала? – услышала она за спиной заботливый знакомый голос.

Дашка повернулась к нему, стараясь делать поворот медленно, достойно, а не как перепуганная пеструшка.

– Игорь Николаевич, по-моему, вы перебарщиваете с партизанщиной, подкрадываясь незаметно. Эта тенденция, знаете ли, настораживает, – строго заявила Дарья.

– Значит, сильно устала, – кивнул на ее заявление Власов. – Поехали.

– К цыганам? – вредничала Дашка. – Или продолжим экскурсию?

– Скорее второе, – усмехнулся он. – Даш, ты снова дуешься. Поехали, сейчас дадим тебе прохладительных напитков, усадим поудобней, и начнешь отдыхать.

– Да куда поехали? – попыталась выдернуть свой локоть из его привычного захвата Дарья. – У меня «детки», надо проверить-устроить!

– Твои «детки» с большим удовольствием обойдутся без тебя и, судя по их переглядкам заговорщицким, ты им только мешать будешь. А поедем мы ко мне в дом. Ужинать пора, я, например, голодный. А ты?

– А я еще и гневливая сегодня! – предупредила Даша.

Он рассмеялся и повел Дарью к машине, а девушка передумала сопротивляться. Осточертело ей в мозгу собственном ковыряться и дурные мысли думать весь день!

Его дом ее очаровал. Большой, деревянный, сложенный из цельных бревен, трехэтажный, с широкой верандой вдоль всего фасада, увитой диким виноградом в левой ее части, он производил впечатление приземленной солидности, основательности.

Сразу за домом начинался сосновый лес, расширяющимся клином уходящий куда-то вдаль, за холмы между двумя полями.

Дашка даже на веранду не стала подниматься, села на ступеньку широкого крыльца, сняла с гудевших чугуном тяжелым ног босоножки с пыточными каблуками. И смотрела на открывающуюся панораму – реку вдалеке, делающую поворот, тянущиеся по холмам поля и небольшие рощицы между ними, до самого горизонта, первый раз за весь день позволив разливаться спокойствию внутри.

Власов сел рядом на ступеньку и протянул девушке высокий стакан, запотевавший от холодного содержимого. Дарья благодарно приняла, попробовала и глаза зажмурила от удовольствия – кислый клюквенный напиток с кусочками льда.

Они какое-то время молча потягивали напиток, любуясь видом, открывающимся с этого места.

– Я когда увидел тебя первый раз, – прервал молчание Власов, – там, в театре, у меня в голове как стукнуло: «Она будет моей женой!» Я еще и рассмотреть тебя толком не успел, а уже знал, что ты будешь моей женой.

Дарья молчала, продолжая смотреть на простирающиеся пейзажи, пытаясь осмыслить услышанное.

– Это из разряда тех историй, которые любят рассказывать, но которых не бывает на самом деле в жизни, – тихо сказала она и вдруг, пораженная пришедшей в голову мыслью, спросила: – А там, в ресторане, это была не случайная встреча? Ты меня разыскивал, что ли?

– Нет. Я не искал тебя. Решил, что эта мысль пришла в голову от усталости и устойчивого раздражения на театр в компании с Юлей. Но когда увидел тебя в ресторане у Макса, подумал, что таких совпадений не бывает и вторая наша встреча неслучайна.

– «При помощи совпадений Бог сохраняет анонимность», – сказал Эйнштейн, – усмехнулась задумчиво Дашка. – Ты на это намекаешь?

– На это, – повернулся к ней Власов, дождался, когда Дарья посмотрит на него, и пояснил: – А еще я очень хорошо знаю, что такое не воспользоваться шансом, который выпадает. Поэтому, раз Он выдал такой аванс, да еще перстом указал, я приму с благодарностью и начну действовать.

– Ты поэтому воспользовался командировкой в Италию? – выясняла Дашка, не в силах отвести глаз от этого его взгляда.

– Да не было никакой командировки, Даш. Я приехал к тебе.

– Так! – только и сказала пораженная Дашка и повторила: – Так. Мне надо как-то это осмыслить.

– Забей! – предложил Власов, отметая чрезмерную серьезность, которую принял их разговор. – Поверь мне, чем больше пытаешься это обдумать рационально, тем больше запутываешься. Пошли лучше ужинать! – поднимаясь со ступеньки и протягивая ей ладонь приглашающим жестом, сказал он. – У меня сегодня мои бабульки деревенские что-то весь день готовили. Я сказал, что гостья будет, так они расстарались.

Дашка подала ему руку, встала, но из задумчивости не вышла, а Власов помог:

– Кстати, я забыл сказать, мне очень нравится это платье. Ты в нем была тогда в ресторане, когда я увидел тебя второй раз.

– Вообще-то оно условно рабочее. Движения не сковывает, – растерянно ответила Дарья.

– Идем, – распорядился он.

И за руку провел ее через большой холл в гостиную, дальше, в кухню, уютную, современную, даже модерновую и тоже под стать всему дому.

– Ты где предпочтешь отужинать? – интересовался гостеприимно Власов. – В кухне, гостиной или на веранде?

– Не знаю.

– Тогда иди выбери, где тебе больше нравится. А я пока разберусь, что мы имеем предложить даме на ужин.

Дарья, теперь уж не спеша, вернулась в гостиную, осмотрелась. Дом внутри был выкрашен белой краской, что создавало ощущение некой прозрачности, легкости, что ли. Большой длинный стол из цельного куска полированного дерева стоял вдоль трех огромных витражных окон почти во всю стену. И вид из них открывался потрясающий на сосновый лес. Деревья росли так близко к дому, что если открыть окна, то сосны можно потрогать и впустить внутрь нагретый смолистый аромат.

Она подошла к окну, взялась за ручку рамы, и неожиданно всплыло воспоминание о других соснах и этом дурманящем смолистом запахе там, в высокогорной итальянской деревушке. И в голове у Дашки тихо зазвучала многоголосная баллада…

– И что ты выбрала? – специально понижая голос, чтобы не напугать в очередной раз, спросил у нее за спиной Власов.

Дашка повернулась от окна и сделала тактическую ошибку, или – бог знает – тактическую правильность, посмотрела Власову в глаза еще звучащей внутри ее затихающей балладой.

А он услышал это печальное многоголосие в ней.

Притянул Дашку к себе, не выпуская ее «поющего» итальянского взгляда, подхватил под мышки и усадил на край стола. И, придвинувшись совсем близко, положил ладонь ей на затылок и смотрел, смотрел, смотрел в синие, с итальянскими солнечными зайчиками, отражающимися от моря, Дарьины глаза…

Притянул еще ближе, обняв за талию, и поцеловал.

Никакой страсти, обжигающей силы и напора! Никакого выпущенного на свободу несдерживаемого уже желания!

Неторопливый, глубокий, сводящий с ума нежностью поцелуй!

Дашка плыла, плыла в этой непереносимой глубокой нежности – нежности за гранью!