Татьяна Алюшина - Девушка-праздник

Притянул еще ближе, обняв за талию, и поцеловал.

Никакой страсти, обжигающей силы и напора! Никакого выпущенного на свободу несдерживаемого уже желания!

Неторопливый, глубокий, сводящий с ума нежностью поцелуй!

Дашка плыла, плыла в этой непереносимой глубокой нежности – нежности за гранью!

Она оглохла, ослепла и разучилась думать, погружаясь глубже и глубже в пронизанную горячими лучами солнца синюю, плотную, как морская вода, колыбель нежности. И только рвалась – ближе, плотнее, сильнее – дальше, дальше в глубины темные, где рождается истина.

А он целовал, целовал, целовал, изливая на нее всю нежность мира и помогая идти туда, куда неосознанно она звала их обоих.

Игорь приподнял девушку одной рукой, не прерывая поцелуя, умудрился стянуть с Дашки трусики, разоблачить себя и, придвинув ее к краю стола…

Вошел до самого конца, прочувствовав непередаваемую полноту ощущений, прокатившихся по всему телу, и закипевших вмиг, и тут же испарившихся, как от огня, слезами.

И они нырнули вдвоем туда, в самую изначальную глубину, и он вел их обоих, в диссонансе сводящей с ума щемящей нежности так и не прерванного поцелуя и не совпадающего с ним мощного ритма напора.

В самый последний момент истины, от свода, где они были соединены, у Дашки вверх по позвоночнику, через голову уходя куда-то в небо, прокатилась сокрушающая, как горячий вихрь, волна, и крик ее восторга и ошеломления вибрировал в голове у Власова, продолжавшего целовать ее… теперь уже нежно-успокаивающе.

И только тогда он прервал их первый поцелуй, прижав Дашкину голову к своему плечу.

Закрыв глаза, прижимая к себе Дашу и пытаясь научиться заново дышать, он возвращался из глубин, куда им удалось занырнуть вместе!

И, плавно приходя в себя, вдруг почувствовал влагу на плече, отстранил Дашину голову, придерживая за затылок, и заглянул ей в лицо.

В мокрое лицо, по которому катились слезы; у Игоря даже сердце пропустило удар, так он безотчетно на мгновение испугался.

– Что, Даш, что? – спросил тревожно.

– Ничего, – попыталась она мотать отрицательно головой, не открывая глаз.

– Почему ты плачешь?

Она открыла глаза и посмотрела в его обеспокоенное лицо.

– Я не плачу, – по-детски капризно заявила Дашка.

Власов подцепил указательным пальцем слезинку с ее щеки и показал:

– Ты плачешь.

Она снова покачала освобожденной теперь от его руки головой, пытаясь объяснить:

– Господи, это было так красиво!

А он рассмеялся легко, свободно, жизнью, полной радости.

– Наверное, ты единственная женщина, которая дала этому такое определение!

А Дашка так же по-детски обиженно настаивала:

– Это было красиво!

– Да, – подтвердил он, снова прижимая ее голову к своему плечу. – Это было очень красиво, Даш!

Большой круглый стол, удобные кресла вокруг него, симпатичный буфет в русско-этническом стиле словно растворялись в зеленоватом кружеве пробивающегося сквозь густую листву дикого винограда солнца, окутывая уютом и спокойствием.

Власов, усадив Дарью в кресло на веранде, сам накрывал на стол, ходил, ходил туда и обратно из кухни на веранду, а она и не делала попыток помогать, предложила, правда, без должного энтузиазма, а он не согласился:

– Нет, отдыхай.

Она и отдыхала, смотрела куда-то вдаль, прислушивалась к себе и молча наблюдала за ним, когда он появлялся и уходил за чем-то еще в кухню.

– Ну все! – сообщил Игорь, усаживаясь рядом с ней. – Можем приступать.

– Власов, тебе сколько лет? – вдруг спросила Дашка.

– Сорок один, – ответил он, накладывая в свою тарелку еду.

– Ты разведен? – преподнесла следующий вопрос Дарья, как уведомила о допросных намерениях.

– Давай сначала поедим, Даш, – не принял ультиматума он. – И я тоже задам тебе свои вопросы.

– Давай, – согласилась она.

«Вот дура-то! – дала себе мысленную оценку Дашка. – И чего прокурорствовать полезла? Всю красоту испортила!»

А Власов, посмотрев на нее внимательно, налил сухого вина им в бокалы и спокойно сообщил:

– Я не был женат.

– Это по убеждению или диагноз? – спросила Дашка.

– Ни то и ни другое, – возразил Власов.

То, что Игорь дожил до сорока одного года холостяком, так это так жизненная фишка легла. И никакими такими принципиальными убеждениями мужчины, влюбленного в собственную свободу и одиночество, голову и жизнь свою Власов не отягощал.

Да дурость все это – холостяк по убеждениям!

Это когда ничем иным выделиться не можешь, ну, тогда в позицию, и главное – громко о ней заявить: выделился, предъявил себя миру. А по сути, не слишком ты женщинам и нужен был, заявитель фигов, а то давно бы к рукам прибрали.

Власов женщинам был нужен, да еще как! На части, конечно, не рвали, но попытки женить его на себе предпринимали разнообразные и довольно регулярно.

Он влюблялся, само собой, и ухаживал, и добивался, и переживал – ну а как без этого! Дважды экспериментировал: с одной женщиной жил вместе полгода, с другой, лет через пять после первой, больше года. А так в основном романы непродолжительные, иногда легкие интрижки. Власов был щедрым и внимательным с женщинами и старался при расставании особо не обидеть, но они все равно обижались, обвиняли его в разных грехах, по большей части в том, что он холодный и равнодушный.

Ну, может, только почему-то Игорь не встретил женщину, с которой бы точно знал, чувствовал, что хочет прожить всю жизнь, родить детей, состариться вместе. Почему-то ни с кем из них, даже с самыми замечательными и умницами-красавицами, не возникло желания стать ближе, родней, поделиться жизнью, переживаниями.

Так случается, что вот не встретил. А жениться из каких-то иных побуждений – возраст подошел, и давно пора бы, и детей не мешало бы, или вот рядом вроде девочка хорошая, уютная. Да бросьте! На кой фиг, если душе не тепло! Зачем? Чтобы потом претензии предъявлять друг другу в несовместимости жизней.

Ну, не страдал он такой ерундой и не комплексовал по этому поводу. К тому же имел перед глазами два ровно противоположных примера – Макса и Федьку.

А последние девять лет так и вообще не до романов и увлечений было, даже при неослабевающем и постоянном внимании со стороны женщин. Поэтому и обходился кратковременными встречами. Конечно, такую интимную жизнь не назовешь интересной и уж тем более регулярной, но, с другой стороны, занятие сельским хозяйством в нашей стране – это какой-никакой, но все-таки секс!

– Ну а ты, Дарья Васильевна, замужем вроде тоже не была?

– Не отметилась! – бодро рапортовала Дашка.

– И почему? Что не звали, не поверю, уж извини. Или претенденты были не хороши?

– Да разные. Кто и не хорош, а кто и даже очень ничего.