Элис Хоффман - Седьмое небо

— Да, — выдавил Эйс. — Мне так хочется.

И он устроился подсобным рабочим в супермаркет. В его обязанности теперь входило собирать брошенные на стоянке тележки, а также помогать старикам и беременным женщинам донести пакеты с покупками до машины. Работал он по субботам и после уроков, а с работы шел не домой, а к Билли Силку, чтобы потренировать его в бейсболе, и Нора не отпускала его, не покормив обедом. Дни теперь стали длиннее, Билли с Эйсом могли играть допоздна, и вскоре мальчик в состоянии был отбить любую подачу. Он мог забросить мяч за ограду — ее отремонтировали, и теперь не осталось никаких напоминаний о той аварии, когда в нее врезалась машина Джеки.

Они возвращались домой в темноте, бок о бок, вспотевшие и пропахшие травой, а пес трусил следом. К этому времени Джеймс был уже выкупан и уложен спать, и Эйс смотрел телевизор и пил лимонад, пока Билли доделывал уроки и готовился ко сну. Нора позволяла Эйсу в дневное время держать пса у нее, и, когда они отправлялись в спальню, Руди неизменно следовал за ними и лежал в дальнем углу, пока они занимались любовью. Домой Эйс обычно возвращался около одиннадцати, когда Джеки уже спал. Иногда Мэри находилась на кухне, раскладывала высохшее белье или пила чай. Она знала, что у Эйса с отцом вышла размолвка из-за собаки, и была очень благодарна Норе за то, что та пускала Руди к себе и принимала Эйса как родного сына. Перед тем как войти в дом, тот всегда оставлял пса на заднем дворе, потом шел к холодильнику и доставал себе бутылку лимонада.

— Ну как, закончил с Нориными мальчиками? — спрашивала его мать.

— Угу, — непринужденно отвечал Эйс.

Мэри знала, что сын принимает живое участие в Билли, и любила слушать про успехи ученика в бейсболе.

— Он играет лучше, чем Дэнни Шапиро? — спрашивала она всякий раз, и Эйс с улыбкой отвечал: нет, пока нет, во всей округе нет никого, кто хотя бы близко может сравниться с Дэнни.

Мэри показывала Эйсу очередную картинку, нарисованную Джеймсом, если в тот день сидела с ним, или кексики, которые напекла для мальчиков, если дело было в пятницу вечером и на следующее утро ей предстояло присматривать за обоими сразу. Уйдя наконец к себе в комнату, Эйс открывал окно и свистел, и пес вскарабкивался на приступок у окна, а потом перемахивал через подоконник. Он лежал на коврике, глядя, как хозяин раздевается и укладывается в постель, и время от времени поднимал свою громадную голову и тыкался ему в ладонь носом. В такие мгновения Эйсу хотелось плакать, но он ни разу так и не заплакал. Вместо этого он трепал Руди между ушей и засыпал, свернувшись в клубочек и подтянув колени к груди.

По воскресеньям Джеки Маккарти, одевшись в синий костюм, отвозил мать в церковь. Он никогда не сопровождал ее на службу, а дожидался в машине. Как-то раз он заметил на ступенях Розмари Де Бенедикт, учившуюся в выпускном классе Католической школы, — девушка остановилась поправить кружевную косынку на своих темных прямых волосах. У нее были широко распахнутые голубые глаза и губы, не тронутые помадой, она носила клетчатую юбку и простые черные туфли, но в ушах у нее поблескивали крохотные жемчужные сережки, а на шее золотой медальон. В церковь она пришла с матерью и двумя младшими сестренками, и едва Джеки увидел ее, как понял, что она и есть та самая, единственная. Ему показалось, что она взглянула на него, впрочем, до конца он был не уверен.

После службы Мэри села в машину, источая запах гардений и ладана, и со вздохом сбросила с ног туфли. Джеки завел мотор, но продолжал таращиться на Розмари.

— Мои колени меня когда-нибудь доконают, — пожаловалась Мэри и со смехом добавила: — Старею я.

Она обернулась, увидела, что ее Джеки загляделся на девушку на ступенях церкви, и поняла, что это правда. Вот и сын у нее дорос до того, чтобы влюбиться.

В следующее воскресенье Джеки позаимствовал у Святого галстук и ждал мать у машины. Когда после службы Розмари показалась на крыльце, сердце у него едва не выскочило из груди. А услышав от вернувшейся Мэри, что Розмари с удовольствием сядет рядом с ним, если он придет в церковь, Джеки расплылся в дурацкой улыбке.

Многие годы он появлялся в церкви разве что на Рождество и на Пасху, однако оказалось, что он чувствует себя там вовсе не так глупо, как опасался. Когда рядом присела Розмари, он не мог отвести от нее глаз. И потом, когда его представляли ее родителям и сестрам, продолжал смотреть на девушку. А когда он набрался мужества и пригласил ее на свидание, в нем уже не оставалось ни крупицы от того Джеки, каким он когда-то был.

При первой же возможности он начал откладывать деньги, чтобы купить Розмари обручальное кольцо. В июне она оканчивала школу и, если не считать работы в отцовской булочной, не слишком задумывалась о своей дальнейшей жизни, хотя муж в ее планах определенно присутствовал. Джеки довольно быстро утвердился в качестве кандидата на этот пост. Ее родители устроили в честь этого события торжественный ужин, Святой с Мэри принесли вино и миндальное печенье. За весь вечер Розмари ни разу не взглянула на Джеки, однако перед уходом позволила ему впервые поцеловать себя. И тогда Джеки понял, что дело улажено.

Во вторник Джеки на два часа отпросился у отца с работы и вместе с Мэри поехал в большой ювелирный магазин в Хемпстеде. Они выбрали колечко, маленькое, но украшенное по периметру маленькими сверкающими бриллиантиками, и когда Джеки заплатил наличными, Мэри расплакалась, а потом обняла сына так крепко, что тот едва не задохнулся. В тот же вечер он преподнес кольцо Розмари. Опустившись на одно колено, он надел подарок ей на палец и вдруг ощутил, как восхитительно она пахнет — точно пирожное из булочной ее отца. И понял, что всю оставшуюся жизнь каждый день будет стремиться к недостижимой цели — стать достойным ее.

К двадцать первому дню рождения Джеки во дворе зацвела спирея, белые гроздья цветков влекли к себе первых весенних пчел. Кэти Корриган была мертва уже почти полгода, но для Джеки эти шесть месяцев были все равно что шесть лет. Да, ему до сих пор снились кошмары, но у кого их не бывает? Да, он панически боялся собак, и даже от одного вида маленького пуделя или бигля сердце у него готово было выпрыгнуть из груди, но у кого на его месте не развилась бы подобная же фобия, набросься на него такая здоровая псина? Вот с темнотой дело обстояло чем дальше, тем хуже, он даже стал носить с собой фонарь. Накануне дня рождения ему пришлось выйти из дома после наступления темноты, потому что Розмари испекла для него особый торт с вишнями, марципаном и шоколадной крошкой. Проснувшись на следующее утро, он почуял запах еще одного торта, ванильно-карамельного, — мать каждый год пекла такой ко дню рождения каждого из своих сыновей.