В твоем плену - Лия Роач

Он замолкает.

- И не нашел?..

- А они есть? - отвечает вопросом на вопрос.

Сглотнув удушающий комок в горле, пожимаю плечами. Спорить и что-то доказывать нет сил.

Он долго шел к этой уверенности в моей виновности. Собирал по кирпичику, выстраивал и сживался с ней, мне не разрушить эту баррикаду сотней слов.

Да и нет у меня этих слов. Ничего нет, кроме банальностей вроде "я не убивала", "не виновна", "это не я", "поверь мне". Стандартный набор в арсенале оправданий любого преступника. Я и сама бы в них не поверила. Наверное…

Так и стою молча. И Сойер не ждет от меня ответа.

Подходит, встает рядом. Не передо мной, а рядом, на одну линию. Плечом к плечу, но не касаясь меня и не разворачиваясь, чтобы смотреть в одну сторону со мной. Его взгляд устремлен в коридор, мой - в окно моей бывшей комнаты.

Мы так близко, но так далеко, как никогда раньше.

- Хэвен, - зовет меня спустя много минут.

Я не отвечаю, лишь чуть приподнимаю голову, готовясь слушать. Жду приговора с покорностью приговоренного к смертной казни.

- Я бы очень хотел все исправить, отмотать назад и поступить иначе. Поступить по-мужски, рассказав о нас отцу, как и собирался, а не перекладывать это на тебя. Но уже поздно. Ты решила проблему так, как решила. Я не могу это изменить. Или принять. Не могу простить тебе убийство… и себя простить не могу тоже. Я облажался и я… уезжаю. Давно решил, сразу, но ждал, что ты придешь. Не мог уехать, не увидев тебя. Это слабость, я знаю…

От этих слов мне так горько, что я даже чувствую горечь во рту. Такую сильную и реальную, будто только что разжевала пригоршню дедовой жимолости. В детстве мы с Хайденом наотрез отказывались ее есть, и чтобы впихнуть в нас хотя бы ягодку, деду Коле приходилось прибегать к подкупу или шантажу. А сейчас я бы многое отдала за то, чтобы вернуться в то время и, усевшись на ступеньке скрипучего крыльца, перепачканными соком горстями черпать ягоды из лукошка.

Усмехаюсь - здесь и сейчас рушится моя жизнь, а я думаю о такой ерунде.

Хочу уйти, но ноги не слушаются, не подчиняются приказам полумертвого мозга.

Поднимаю вверх руки, перекрестив запястья, как для надевания наручников.

- Ты сам меня арестуешь или позвонишь МакАртуру?

Сойер отшатывается от меня, как от чумной.

- Я не собираюсь сдавать тебя. Отца этим не вернешь. А расследование вскроет немало наших собственных скелетов. Живи с этим. Как сможешь… Я тоже попробую.

Кивнув, отступаю на шаг назад, чтобы в последний раз посмотреть в его глаза. Угольно-черные, убийственно пустые.

От взгляда в них внутри у меня все обрывается, и я торопливо отворачиваюсь.

Как спускаюсь по лестнице, помню плохо, а выйдя из дома, плотно закрываю за собой дверь. Как ставлю точку. Как переворачиваю страницу.

Счастливая глава моей жизни закончилась. А какая начнется?

Мне все равно.

Я не хочу знать.

Сойер

Звук резко открываемых штор выдергивает меня из глубокого, пьяного, бессознательного сна. Не фиксируясь на этой мысли, не задаваясь ненужными вопросами, хочу проваливаться в беспамятство снова, но по закрытым, слипшимся векам бьет ослепительно яркий свет, отзываясь острой режущей болью. Матерясь, зажмуриваюсь. Кто посмел?!

- Великую вселенскую скорбь объявляю законченной.

Кристина… Я не сдерживаю страдальческий стон. Эту так просто не прогонишь.

Сажусь в мятой постели, на которой лежу в одежде, тоже изрядно мятой и давно требующей стирки, но такой фигней я не заморачиваюсь с тех пор как… Короче, уже давно. Потираю лицо, но открывать глаза не спешу.

- Яркость можно как-то убавить?

- Специально для тебя попрошу выключить солнце.

Голос серьезный, будто реально сейчас позвонит куда-то. С юмором у Рейн всегда было не очень.

Или у меня - с пониманием ее юмора.

Еще один узнаваемый звук, и в номер врывается порыв прохладного свежего воздуха. Вдыхаю полной грудью.

- Не надоело от жизни прятаться в этом занюханном отеле? - нападает, не повышая голоса.

- Ничего он не занюханный, - возражаю вяло.

- А вонь здесь такая, потому что крысы сдохла?

- Просто я давно не проветривал. Тебя ждал…

- Короче, Сойер, даю тебе еще один день. На вот это вот все…

Я приоткрываю один глаз, правый, он дальше от окна. Даю ему немного привыкнуть к свету и поворачиваюсь к леди-босс.

Она ловит мой мутный взгляд своим и долго держит его, как магнитом. Умение удерживать внимание оппонента - ее главная фишка.

- Ты понял? Времени у тебя до вечера. А дальше решай - или ты возвращаешься в строй, или я исключаю тебя из команды.

- Ты не одна рулишь командой, - напоминаю хмуро и, еще раз зажмурившись, открываю оба глаза.

Меня ощутимо мутит. Дышу медленно глубоко - свежий воздух сейчас кстати.

- С Райаном я это согласовала. Парни, уверена, тоже поддержат. У нас у всех бывают трудные времена, но ты перегибаешь. Смерть отца - это серьезно, но, согласись, панихида подзатянулась.

- Не соглашусь, - отворачиваюсь.

Кристина не знает, что проблема не в смерти отца. Или не только в ней. Или вообще не в ней… Я запутался. И за эти недели беспробудного пьянства начал забывать, в чем же, на самом деле, проблема.

Собственно, в этом и была цель.

- Ты меня услышал? - подходя к двери, останавливается.

- Давно ли ты перестала скорбеть по своему брату? - глядя снизу вверх, втыкаю иглы ей под ногти.

Образно говоря.

Нервно сглатывает. Отводит взгляд.

То-то же. В своем глазу…

Поднимаюсь с кровати.

- Я тебя услышал. Вечером дам знать, что решил. Дверь за собой закрой.

Топаю в ванную, на ходу стягивая через голову растянутую трикотажную футболку. Без холодного душа я еще долго не смогу нормально соображать.

Но и под душем стараюсь не задерживаться. С некоторых пор я разлюбил душевые кабины - слишком много воспоминаний. Когда-то приятных, а теперь болезненных.

Стоя под искусственным дождем, не могу не вспоминать, как стоял под ним вместе с Хэвен. Температура воды сейчас не та, но это не мешает воображению уйти в отрыв. Закрываю глаза и вижу ее.

Мокрые спутанные потемневшие волосы, водные ручейки по сочным губам, крупные капли на плечах и ладонях, которыми она упирается