Лина Дорош - Весло невесты

В расписании-табло разобраться без «полбанки» невозможно. В кассе меня довольно тактично послали в окошко с именем «Справка». Внезапно вспомнила, что стиральная машина осталась с тремя килограммами белья и ненажатой кнопкой «пуск». Чувство долга как-то вдруг наполнило сердце и даже желудок. Даже желудок захотел домашней манной каши. И ноги готовы были показать, где здесь «выход». Но разброд и шатания остановил зонт. Он крепко уперся кованой верхушкой в каменную плиту пола, и образовалась плоскость. Этой новой плоскости было перпендикулярно до манной каши и чувства долга. Локти легли на стойку, над которой красовалась надпись «Справка».

— Доброе утро, — улыбка на моем лице появилась спонтанно, а в окошечке на нее отреагировали недоумением.

Ярко-желтая блондинка пристально смотрела в монитор. Ее карие глаза были так аккуратно и красиво накрашены, что доброта в них была бы избыточной. А контур красиво-красных губ улыбкой был бы непоправимо деформирован, поэтому, чтобы не нарушать красоту, девушка держалась и не улыбалась ни глазами, ни губами.

— Здравствуйте, — точку она ставила перед первой буквой, а не за последней.

— Мне нужна Ваша помощь, — улыбка на моем лице перешла в режим автономного автоматического сохранения, — нужно уехать в какой-нибудь маленький город часах в двадцати или чуть больше пути отсюда. И, желательно, ближайшим поездом.

— Шмелев. Двадцать три часа в пути. Отправление поезда через пятьдесят минут, — она отвернулась и продолжила внимательно изучать монитор.

Серьезная блондинка явно не собиралась больше со мной говорить. Я не стала ее утруждать. Хотя очень хотелось дать ей совет, насчет макияжа, разумеется, но удалось сдержаться и сказать универсальное и ни к чему не обязывающее, особенно в данной ситуации:

— Спасибо.

Всё-таки иногда очень хорошо, если не решаешься что-то сделать или сказать. Хотя все говорят о пользе решительности. Для здоровья в целом и для пищеварения в частности. Шутка. Про пищеварение, конечно.

Итак, город Шмелев — цель наша. «Мохнатый шмел на душистый хмел» — так сказать, так сказать. Не споет эту песню грузинский мальчик. Точнее, я не услышу ее в его исполнении, потому что у нас — Шмелев. Целый день в пути: что будем читать? Деловая пресса — ноу, найн, нихт. Тогда что? А не спросить ли нам совета у профессионала? И мы с зонтом перешли к следующему окошку.

— Доброе утро, скажите, пожалуйста, что хорошо читается в поезде? — я надела улыбку, но уже поскромнее.

Женщина лет пятидесяти в очках, надежно прячущих глаза, тоже скромно улыбнулась.

— Странно, что спрашиваете, — голос у нее был тихий и интеллигентный.

— Почему? — мои брови сделали «домик».

— Потому что у науки нет ответов на интересующие Вас вопросы! — продавец журналов развела руками.

— Вы меня заинтриговали, честное слово. А у жизни есть?

— Вы меня тоже удивили, — женщина с доброй улыбкой пережила шок, что к ней обратились с вопросом не о цене, и задумалась, подняла глаза к потолку. Тоже сложила брови домиком. Под крышей родилась мысль, и она ею поделилась: — Возьмите то, что Вы любите читать, и что-нибудь, что обычно не читаете. Тогда приятные моменты будут Вам обеспечены в любом случае. И, возможно, даже приятные открытия.

— Неожиданно! Спасибо за совет. Тогда мне VOGUE, ESQUIRE и какие-нибудь кроссворды.

— В разгадывании кроссвордов есть своя прелесть, вот увидите!

— А Вы уверены, что именно кроссворды — экспериментальная часть покупки?

Улыбка стала мне ответом.

— Спасибо.

— Счастливого пути!

В соседнем киоске купила шоколадных конфет и батончиков. Уже пошла было на перрон, но вернулась к газетному киоску. Протянула чудесной моей собеседнице шоколадку.

— Это Вам, еще раз спасибо за мудрый совет, — так приятно, когда делаешь спонтанно то, что показалось сейчас важным. — Хорошая, с миндалем.

— Что Вы! Ни к чему это! — чудесная продавщица прессы подняла руки, будто решила сдаваться.

— К чему, поверьте, — я положила шоколадку как можно ближе к ней, потому что было ясно: она хоть и сдается, но прямо сейчас ничего не возьмет из моих рук.

— Спасибо, и храни Вас Бог, — она опустила руки, но еще не взяла шоколадку. Интеллигентный человек отказывается до последнего и, даже оставшись наедине с собой, продолжает мучаться трудным для себя выбором. А не слишком интеллигентствующий прохожий забирает шоколадку, или занимает место в транспорте, или делает что-нибудь еще, спасая интеллигента от муки выбирать. Поэтому я положила шоколадку дальше от рук проходящих мимо, чтобы больше шансов было у миндаля быть съеденным на пользу тонких структур интеллигентного мозга, а не просто вместо сахара.

Вторая попытка дойти до перрона. Опять остановка. Увидела перед собой иконы. Маленькие и большие. Много. Тут же в голове повторилась фраза «Храни Вас Бог!». И я опять не вышла из здания вокзала, а принялась внимательно изучать предложение церковной лавки.

— Скажите, а что это за кулон? — я показала на небольшой медальон, один из многих, издалека не отличимых друг от друга.

— Это ангел-хранитель, — женщина в платке, еще более кроткая, чем те, что ходят в парандже, отвечала, не глядя на то, что я ей там показывала.

Хотелось пошутить, как-то вроде: «Прямо настоящий?». Но удалось задать вопрос более дурацкий:

— Серебро? — разницы особой — серебро или нет — не было, но надо о чем-то поговорить, пока я решу: можно ли купить ангела-хранителя.

— Серебро, конечно, — женщина пыталась говорить со мной на моем же языке, как она себе его представляла, и сохранять доброжелательность.

Сознание выхватило слово «конечно», и решение было принято.

— Вот кто мне сейчас нужнее всего. Будьте добры кулон и … — глаза скользили по витрине с цепочками.

— Цепочку? — женщина в платке уже протянула мне кулон и подставку с цепочками.

— Да, именно — браслет.

Шмелев — городок небольшой. Его размеры мне охарактеризовали так: «За сорок минут можно от края до края пройти». Здесь очень хорошо заметна граница: где город еще есть, а где его уже нет. Понять, когда заканчивается Москва или Питер, бывает очень сложно. Только указатели помогают сориентироваться, что ты за пределами столиц. Здесь всё просто: там, где города уже нет, его нет совсем. Поле какое-то. Потом виден лес. А потом, сильно дальше, на холме или за рекой, или еще дальше — маленькие домики с трубами. И окошки в них горят, как в старой песне: «Бьется в тесной печурке огонь. Пам-пам-пам. За окошком снега да снега. Пам-пам-пам. До тебя мне дойти нелегко…» Дальше в песне что-то про нежизнь, но я настолько эгоистична, по крайней мере сейчас, что как Джульетта не смогу. Жизнь для меня гораздо больше любви. Больше любви Джульетты и Ромео. Больше меня самой — во что верится пока с трудом. Вот так я чувствовала себя по приезде в город с четкими границами.