Сибилла Кентвич - Вкус фиалок

У Патрика возникло ни с чем не сравнимое ощущение, что он держит на руках небесное облачко. И ему вдруг стало ясно, как сильно он хочет иметь собственного ребенка.

Огюст Барбе въехал на стоянку перед рестораном. Найти свободное место для машины было практически невозможно. Такова цена коммерческого успеха, подумал он с легкой досадой. В конце концов, ему все-таки удалось припарковаться.

Он с минуту посидел в машине, переводя дух, — день выдался на редкость тяжелый. Однако теперь все позади. Все проблемы и тревоги остались как бы в другом мире. С самого утра Огюст стремился сюда, в мирную гавань, ниспосланную ему Господом Богом. Разумеется, не само здание так манило его, а близкие люди, создавшие эту красоту.

Он отворил дверь и вошел. В помещении было людно и прохладно. И Огюст сразу почувствовал прилив сил, словно какой-то великан помог ему сбросить с плеч огромный камень. Довольная улыбка появилась на его лице, когда входная дверь медленно закрылась за ним, оставляя палящее солнце снаружи.

До сих пор Огюст не мог привыкнуть к перемене, которая произошла в его жизни. Еще шесть месяцев назад он был одиноким психиатром, по долгу службы связанным с полицией и хорошо справляющимся со своей работой. Он добросовестно выслушивал мужчин и женщин, ставших жертвами преступления, и всеми силами старался им помочь.

Так было, пока судьба не свела его с Мари Дюпре. Тогда он и предположить не мог, что обычный выезд к потерпевшей — женщине, у которой похитили новорожденную дочь, — станет началом его настоящей жизни. Той жизни, в существование которой он никогда не верил. Бедняжку бросил муж, когда она была на шестом месяце беременности, и исчез без каких-либо объяснений. Но та мужественно переносила свалившееся на нее несчастье, думая лишь о будущем ребенке. И вот когда она счастливо разрешилась от бремени, ее дочь украли. Подозрение поначалу пало на мужа, в котором столь странным образом проявились отцовские чувства.

Мари была на грани нервного срыва, когда ей на помощь пришел Огюст Барбе. Прекрасно понимая, что профессия обязывает его быть беспристрастным, на этот раз он почему-то не смог привычно исполнять свой долг. Он настолько проникся сочувствием к теряющей от горя рассудок женщине, что не только всеми силами старался облегчить ее участь, но постепенно стал относиться к поискам девочки, как будто это была его собственная дочь.

Если несчастье сблизило их, то счастье, когда Одетт была найдена, объединило уже навсегда. Тем более, что полицейским удалось отыскать мужа Мари, который не стал артачиться и быстренько согласился на развод…

Огюст увидел Николь, расположившуюся за столом заказов и, глядя на свою очень привлекательную родственницу, в очередной раз подумал, что свояченица держит всех мужчин на расстоянии пушечного выстрела.

— Привет, красавчик! — Девушка отодвинула в сторону бланк заказа и привстала, чтобы чмокнуть Огюста в щеку. Она бросила быстрый взгляд на стилизованные под старину часы, висевшие на противоположной стене. — Что-то вы припозднились, месье доктор.

— Ты же знаешь, сколько людей стремятся излить душу, надеясь таким образом обрести покой. — Он устало махнул рукой, и Николь поняла, что дальше расспрашивать не стоит. — Мари здесь?

— Разумеется. Томится в ожидании, пока мы тут с тобой болтаем. — Огюст направился к двери, за которой располагались административные помещения. — У нее для тебя сюрприз! — бросила ему вдогонку девушка.

Огюст насторожился: в его профессии сюрпризы обычно ничего хорошего не предвещали. Ему пришлось напомнить себе, что сейчас он не на работе.

Заглянув в кухню, которая оглушила его какофонией голосов и грохотом посуды, Огюст кивнул Жан-Батисту, в данный момент склонившемуся над большой кастрюлей и что-то в ней размешивающему. Огюст не был силен в кулинарии, поэтому манипуляции шеф-повара были для него равнозначны колдовству. Он прошествовал далее по узкому коридору к кабинету.

Дверь была слегка приоткрыта, и из комнаты доносился незнакомый мужской голос. Человек что-то говорил, но ему никто не отвечал. Огюст коснулся двери ладонью, раскрывая ее шире.

В кабинете и в самом деле оказался мужчина в дорогом, сшитом скорее всего на заказ костюме. Он стоял спиной к двери и держал на руках Одетт.

На скулах Огюста заходили желваки: его дочь на руках у незнакомца! Пусть его кровь и не течет в жилах маленькой девочки, это еще ровным счетом ничего не значит. Одетт его дочь и он любит ее! Кто бы ни был этот человек, вряд ли он имеет право вот так запросто брать на руки чужого ребенка.

Огюст уже собрался потребовать ответа на вопрос: что здесь, черт возьми, происходит? Но прежде чем успел сделать хотя бы шаг, чья-то рука мягко легла ему на плечо.

Не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за его спиной. Аромат Мари окутал его, как легкая дымка, заставив задержать дыхание. Они были женаты уже четыре месяца, а он все еще чувствовал себя молодоженом.

Огюст повернул голову и увидел, что жена держит палец у рта, показывая, чтобы он не шумел.

— Кто это? — одними губами произнес Огюст.

— Патрик.

Он нахмурился, припоминая человека с таким именем.

— Патрик, — повторила Мари на ухо мужу. — Патрик Перрен.

Напряжение, в котором находился Огюст весь рабочий день, вернулось снова. Мари понимающе улыбнулась. Иногда бывает нелегко иметь в мужьях человека, который разбирается в мотивах поведения людей лучше, чем они сами. Осторожность, боязнь поступить опрометчиво и в то же время стремление предвидеть опасность стали частью его натуры.

Она нежно повернула лицо мужа к себе. Когда живешь, бок о бок с любимым человеком, то волей-неволей начинаешь понимать ход его мыслей. Мари с радостью отметила, как стремится Огюст защитить Одетт от предполагаемой угрозы.

— Не волнуйся. Я сама пригласила его в гости.

Огюст взял жену за руку и отвел на такое расстояние, чтобы можно было говорить не опасаясь, что их услышит Патрик.

— Когда? Ты ничего не говорила мне об этом.

Мари вздохнула, еле сдерживая смех.

— В прошлый понедельник, — напомнила она. — Я написала ему в понедельник и сказала тебе об этом, забыл? — Мари хмыкнула: — Типичный муж, который не прислушивается к словам жены.

— Когда? — Огюст обвил руками талию жены, наслаждаясь ее близостью. — Когда ты мне об этом говорила?

— В понедельник, — терпеливо повторила Мари. — Ночью.

Что-то смутное забрезжило в его памяти.

— Мы были в постели? Улыбка Мари стала озорной.

— А ты не помнишь, милый? Огюст задумчиво разглядывал жену.