Всё разрушающий прибой (ЛП) - Лонсдейл Кэрри

Что насчет отца Кэсси, она никогда не знала его, упокой Господь его безрассудную душу.

Я притянула Кэсси в свои объятия и крепко обняла.

— Мы будем в порядке. Все будет в порядке. Теперь… — я отстранилась, чтобы посмотреть на нее, убирая кудри, прилипшие к влажным щекам, — …почему бы тебе и Банни не пойти в свою комнату и не собрать то, что ты хотела бы взять к бабуле. Возможно, раскраску и цветные карандаши?

— Ладно. — Она поцеловала меня в щеку и нехотя выбралась из моих объятий.

Я прикрыла свое лицо руками. Срань господня. И что мне делать?

Избегать воду, как я и говорила Кэсси. Вздохнув, я поднялась на ноги, собрала контейнеры и отнесла их в машину.

* * *

Полчаса спустя, с упакованными и загруженными сумками в джип, мы поехали на север. Мы не были там около двух лет. Между школой Кэсси и моим расписанием учителя, которое включало в себя и летние месяцы, было проще, чтобы бабуля приезжала к нам. Но она не навещала нас с каникул, которые были до того, как проявились способности Кэсси.

Когда я выехала на автостраду, начался дождь. Кэсси громко зевнула, и через некоторое время шум колес по асфальту и ритмичное шуршание дворников по стеклу убаюкали ее.

Поездка заняла два с половиной часа. Кэсси спала почти всю дорогу, проснувшись, когда мы ехали через город. За окнами машины мельками художественные студии и кафе, оформленные полосатыми навесами, колыхавшимися от морского бриза. Мы проезжали мимо магазинов и антикварных лавок, они выглядели знакомыми, но я не чувствовала, что принадлежу этому месту. Я не считала Пасифик-Гроув домом с тех пор, как однажды уехала, чтобы учиться в Колледже ювелирного искусства и дизайна в Лас-Вегасе, и я не собиралась снова называть его домом. Возвращение в Пасифик-Гроув всегда пробуждало во мне страхи и сомнения относительно моих собственных способностей. А оставаясь в Пасифик-Гроув я рисковала жизнью единственного человека, которого когда-то любила больше всего.

Во мне поселились вина и сожаление, заставляя задрожать. Отодвинув эти чувства в сторону, я сосредоточилась на наших неотложных нуждах: найти помощь для Кэсси… и сохранить мне жизнь.

В зеркале заднего вида я увидела, как Кэсси осматривается вокруг, изучая все, что происходит за окнами. Я открыла свое окно и вдохнула соленый морской воздух. Дождь прекратился. Дороги блестели от раннего послеполуденного солнечного света, пробивающегося сквозь облака. Мы повернули на дорогу, ведущую к дому бабули, где до горизонта простирался глубокий синий залив. Подъехав к тротуару позади бабулиного выцветшего синего «Фольксваген Жук», я остановилась перед тем, что раньше было ее ветхим, старым, угрожающим развалиться викторианским домом тысяча девятьсот одиннадцатого года. На его месте стоял перестроенный викторианский коттедж, выкрашеннывй в ярко-фиолетовый цвет. В моей голове всплыл образ гигантского пасхального яйца.

— Бабуля привела в порядок свой дом. Очень красиво, — сказала Кэсси. — Он фиолетовый.

Я вытаращила глаза. Бабуля упоминала пару раз, что немного поколдовала над домом. То, что я увидела, было не немного.

Хотя, дом был прекрасен. Ничего общего с тем, в котором я выросла. Пышные ветки лаванды вырывались через пробелы нового, но старомодного деревянного забора. Ползучая лоза с розовыми розами цеплялась за решетчатый вход в сад.

Открылась передняя дверь, и на крыльцо вышла бабуля, широко раскинув руки.

— Бабуля! — Кэсси вылетела из машины.

Она зарыдала, когда добралась до бабули, которая ее подхватила и крепко сжала в объятиях. Кэсси спрятала лицо в складках свитера своей прабабушки. Бабуля встревоженно посмотрела на меня. Плечи Кэсси тряслись, и мои глаза наполнились слезами.

Я вылезла из машины и повернулась прямо к океану в конце улицы. И замерла. Мои руки метнулись ко рту. Какого черта я здесь делаю? Поехать к бабуле, которая жила у пляжа, было самой худшей идеей, которую я могла совершить, учитывая предчувствие Кэсси.

Темно-синие волны плескались за елями, которые выстроились на бульваре Оушен-Вью с видом на океан, по пути пересекаясь с улицей бабушки. Обычно это зрелище в сочетании с запахом соли и морских водорослей вызывало во мне чувство предвкушения. Привлеченная пляжем, как мой отец был привлечен алкоголем, я бы все бросила и помчалась к берегу, чтобы поохотиться за грубыми принесенными океаном осколками стекла. Океан был моей зависимостью. Местом, которое я любила больше всего.

«Но, нет же», — подумала я, смотря прямо на воду залива моей самой любимой бухты. Любимый пляж. Это то место, где я должна утонуть?

Черт, Молли, ты не утонешь. Я захлопнула дверь машины. Избегать пляж — таков был план. Проще простого. Я открыла багажник и разгрузила машину, расставив наши чемоданы и мои пластиковые конотейнеры на тротуаре.

Выпрямившись, я потерла поясницу и мельком взглянула на дом по соседству. На подъездной дорожке был припаркован старинный «Камаро». Его капот был открыт, а рядом стоял открытый ящик с инструментами. На меня нахлынул прилив волнения, возвращая в мои школьные дни. Когда я тратила часы, наблюдая за тем, как Оуэн затягивает болты и шланги на своем Мустанге GT тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Бабуля упоминала, что пару лет назад родители Оуэна ушли на пенсию и обосновались во Флориде-Кис. Интересно, кто там жил сейчас. Они привели дом в порядок, был новый газон, краска и окна.

Что до Оуэна, то я не видела его уже двенадцать лет.

— Молли.

Я напряглась и обернулась. Бабуля стояла рядом со мной на тротуаре. Маргаритка была заткнута у нее за ухом, выглядывая из-за длинных, до подбородка, светло-медовых волос, тонированных, чтобы скрыть седину. Мой нос защекотал слабый пудровый аромат — духи бабули. Они маскировывали кислый запах, источник которого я не могла определить. В ее глазах блестели слезы.

Мои глаза, будто резко ужалило, а грудь пронзила боль.

— Кэсси рассказала тебе. — Губы бабуши скривились в улыбке.

— Она, как мама, — прошептала я с сожалением.

Бабуля опустила руку на грудь и закрыла глаза. Она подождала мгновенье, а затем спросила:

— Как долго?

Я опустила голову и уставилась на свою обувь. В спешке, чтобы побыстрее отправиться в путь, я не сменила свою испачканную одежду. Моя блузка была по-прежнему влажной. Я поежилась.

— Пять дней, — пояснила я то, что знала о цикле предвидения. — Что-то всегда вызывает предчувствие. Обычно это похоже на то, что произойдет. Она увидела одного мальчика, который качался слишком высоко на качелях. И у нее было видение, как он прыгает и ломает себе голень. Она видела как ее подруга Грейс едет на велосипеде, и меня, когда я была облита этим утром разбрызгивателями. Мои промокшие одежда и волосы вызвали видение Кэсси. Затем видения возвращаются в виде снов. Что ж, вообще-то, в ночные кошмары. Чем больше проходит ночей и чем больше она видит снов, тем яснее они становятся. Завтра я буду знать немного больше: как и где это произойдет.

Бабуля нетерпеливо фыркнула и махнула рукой между нами.

— Кэсси выглядит больной. Как долго у нее уже эти способности?

— Около трех месяцев. — Я скрестила руки на груди.

— И ты ни разу не сказала мне, — обвинила она меня, а затем покачала головой.

Разочарование омрачило ее лицо. — Я должна была догадаться спросить, проявлялись ли у нее какие-либо признаки. Твои способности проявились примерно в таком же возрасте. Как и у твоей матери. Именно женщинам в нашей семье посчастливилось иметь их. Почему ты не позвонила?

Потому что мне нужно было приехать сюда. Что я теперь и сделала.

— В начале ее видения не были настолько плохими, — защищалась я. — Они становились хуже, и я подумала, что могу сама с этим справиться. Я думала, что смогу…

— Научить ее все подавлять и игнорировать свой дар, — закончила она.

— Это не дар. — Скорее смертельная патология. — Кроме того, я не знаю, как научить ее.