Во власти Давида (СИ) - Старлайт Риша

Таисия

Найдя какое-то особо чувствительное местечко на горошине, Давид надавливает именно туда, ритмично и выносливо.

У меня уже искры из глаз.

Соски, как бутоны роз напряжены до такого предела, что была бы на мне футболка — расцарапала бы ее своей грудью, точно маленькими бордовыми камушками.

Продолжая стимулировать горошину, Давид тянется к груди.

Сжимает их, сразу обеих одной рукой.

— Охрененные сиськи! — комментирует он.

Он не причиняет мне боли.

Разве только членом, и то я сейчас полностью отвлечена на то, что происходит с моим клитором и сосками.

Настолько отвлечена, что несколько секунд не замечаю того, как что-то хлюпает внизу моего живота!

Я потекла!

От его манипуляций я потекла, и сейчас его лингам влажно и пошло хлюпает в преддверии моего влагалища.

Давид тоже замечает это.

Ухмыляется победоносно.

Победитель хренов!

Утраивает движение пальца на моей горошине. Мое тело натягивается как струна. Кровь звенит в венах и артериях.

Я, как сжатая пружина. А потом Давид надавливает особенно сильно, и я… улетаю в космос.

Так вот, как это бывает!!! Вот оно — завершение соития.

Оргазм в чистом виде! Я не на столе сейчас лежу в развратной позе перед похитившим меня бандитом, я в облаках парю. Где тепло, нежно, кайфово и невероятно правильно.

Но тут видимо, Давид решает, что хватит меня жалеть.

Палец, гладит на прощание горошину, выбивая из нее последние сладкие судороги наслаждения, и покидает ее.

Член, же одним мощным толчком разрывает перед собой девственную преграду и проникает в меня до предела.

Все.

Меня лишили девственности.

Я больше не невинна.

Женщиной стала под этим бандитом.

У меня воздух выбит и искры из глаз. Я даже вздохнуть не могу. Вот что значит, когда ешь соленое со сладким! Мне и больно и кайфово одновременно.

— Дыши, Ванесса, дыши! — Давид вогнался в меня до упора и внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Я… Таисия…

— Ах ты, сука!!! Я уже в тебе, и ты до сих пор отрицаешь?! — глаза Давида полыхают адской ненавистью.

Он начинает двигаться во мне быстрее. Но мое тело, несмотря на масло и обильное количество естественной смазки не готово к полноценному сексу. А уж к насильственному вмешательству не готово и вовсе!

— Я сказал, что пощады не будет!!! — рычит, задвигая меня дальше, на середину стола.

Нависает надо мной, а потом и вовсе придавливает своей массой.

Очень тяжёлый.

Неистовый.

Ненасытный! Он имеет меня, будто в последний раз в жизни, я же тихо поскуливаю, обнимаю его широченную спину, и впиваюсь в нее наращенными ногтями.

Чем интенсивнее я царапаю его спину, покрытую испариной, тем сильнее и мощнее его толчки вглубь меня.

Выносливый.

Какой же он выносливый! Как долго он не кончает! Вбивается и вбивается в меня, вколачивается и вколачивается, действуя с остервенением отбойного молотка.

Две-три минуты, которые длятся во время полового акта с обычным мужчиной, явно не про Давида.

— Хватит… пожалуйста… — сдаюсь я минут через пятнадцать интенсивных глубоких толчков, что достают прямиком до донышка матки.

— Терпи! — укусив меня за мочку уха жарко рычит он, — Никто не сказал, что я буду нежным! никто не сказал, что я буду сдерживать себя, отказывать в удовольствии только на том основании, что ты — девственница!

Не зная куда себя деть, я впиваюсь зубами в его предплечье.

Чтобы не ныть позорно.

Позорно не вымаливать себя пощады. Сейчас он одним движением сломает мне челюсть и выбьет зубы. Но Давид, кажется только распаляется от моих укусов.

Они его заводят.

ТАИСИЯ

Взрывается во мне изнутри. Орошает тугие стеночки семенем, точно из брандспойта. Его мышцы сжимаются, сокращаются от пережитого мощного оргазма. Конечно, ему в кайф… А меня он затрахал так сильно, что я пошевелиться даже не могу.

Касается лбом в испарине моего лба. Тяжело дышит. Приходит в себя. Член, все еще полутвёрдый, даже после получасового забега, все еще во мне.

Только бы не второй раунд… второго мои нежные израненные стеночки не выдержат больше…

Наконец, поднимается. Снимает себя с меня. Из меня вытекает его семя, окрашенное розовой девственной кровью.

Мне стыдно. Пытаюсь сомкнуть раскиданные в разные стороны ноги. Пытаюсь свести их вместе, но тяжело.

Плюсом к тому же меня начинает дико колотить.

Давид, отвернувшись медленно курит, надев на себя джинсы.

Я же пытаюсь нащупать хоть что-нибудь, чтобы прикрыться и хоть немного согреться. Слезы тоже рекой текут из глаз. Мне страшно и обидно за все, что сейчас произошло. Это должно было случиться с Ванессой! Не со мной! Права была моя дорогая тетя. Нужно было сидеть в своем Мухосранске, а не по столицам кататься. Докаталась, называется.

Давид оборачивается на меня. Смотрит на то, как меня колотит.

Затем мощно изгибается, подхватывает рубашку с полу. Бросает ею в меня.

— Демида тоже колотило. Когда теряешь много крови — тело теряет тепло.

Не слушаю его. Кутаюсь в его рубашку точно в пуховик. Уже легче. Я уже хотя бы не так нага и беззащитна перед ним.

Давид проходит мимо меня.

— Хряк! — орёт в раскрывшуюся дверь.

Сквозь дверь слышны звуки музыки и разухабистый свист. Наверно мы сейчас в каком-то помещении ночного клуба, или в подвале, или на втором его этаже.

— Ну что, Дава, можно теперь нам мясца свежего натянуть? — ухмыляясь в комнату заходит лысый верзила.

Голодный взгляд в мою сторону. Неужели Дава теперь бросит меня на растерзание к этим ублюдкам? Но я и так вся растерзана… Моей дырочке передышка нужна, а не дюжина крепких членов в нее!

Неужели Хряк не видит в каком я состоянии? Неужели ему приятно трахать кровоточащий кусок мяса? Наверно, да. Для них я и есть кусок мяса, ничего более.

— Возвращайте девку Бондарю. — рычит Дава.

— Дава… — осторожно начинает Хряк. — Пацаны ждут.

— Выберите телку из клуба и выебите ее хорошенько! — пылит Давид. — А с Бондарьской дочки хватит!

Хряк делает шаг в мою сторону, грубо хватает за шею, дергая на себя. Ставит на ноги, а они дрожат, разъезжаются и почти не стоят. Я слабая. Мне так холодно. Мое сознание уже почти спутано и уплывает за горизонт из этой прокуренной комнаты, где судьбу решают два моих мучителя.

— Отвезите ее откуда привезли! — Давид почти не смотрит на меня. — Верните Бондарю! С нее хватит!

— Дава, ты уверен, что минет и один трах — это реально кровная месть? — усмехается Хряк, продолжая сдавливать мое горло.

— Для начала пойдет! — рычит.

— Нет! — Хряк грубо перехватывает меня, выуживая что-то из кармана.

Шарк! — воздух разрезает нечто острое. А затем, это острое впивается мне в шею.

— Хряк!!! — огромные влажные глаза Давы расширяются на половину его лица, — Ты охуел что ли?!

Мне не больно. Я не понимаю, что произошло. Что-то щекочет по горлу, будто Хряк плеснул мне на грудь нечто теплое и липкое.

— Ты че блядь наделал, недоносок?!

Я скашиваю глаза вниз. Кровь. Много крови. И она бежит и бежит, заливая рубашку Давида, в которую я сейчас кутаюсь.

Откуда эта кровь? — только успеваю подумать я.

— Хряк, сука, быстро скорую вызывай!!! — рычит Дава, подхватывая меня на руки. — Еб твою мать!!! — шарит у меня где-то ниже подбородка. — Вот, вот так, девочка, я зажал, я держу.

Он кажется мне таким забавным… вообще все происходящее становится очень даже забавным. Я пытаюсь улыбнуться. Вокруг меня суетится много народу, а Дава сверху, удерживает порез. Такой милый, испуганный… невероятно красивый! Я уже ничего не соображаю. А Дава хлопает меня по щекам:

— Не уплывай, девочка, держись!!! Не засыпай, главное!

— Мы что на море? — слабо улыбаюсь я.

— Молчи! Заткнись и молчи! — орет на меня. — У тебя эйфория от потери крови началась!