Татьяна Алюшина - Смерть в наследство

Ей стало хорошо и спокойно от воспоминаний о дедушке, доме, собаке.

— Никакая он не собака, а пес, или, вернее, кобель, но очень большой, просто огромный, не пес, а лошадь какая-то!

Подбадривая себя разговором и прогоняя отчаяние изнутри, она попыталась шевелиться в воде.

Получалось плохо.

— Надо же отсюда как-то выбираться!

Чувствуя себя распухшей от усталости, воды и навязчивых мыслей и воспоминаний, запретных, непростых, кое-как, постанывая и кряхтя, она вытащила себя из ванны, выключила наконец воду и выдернула пробку. С трудом вытерла волосы и, заворачиваясь в полотенце — халат-то она тоже постирала, вдруг замерла от неожиданной мысли:

— Стоп! Он сказал: похудели и ходите по кухне голой, значит, он за мной наблюдает! Он видит мою квартиру!

Она присела на бортик ванны и потерла неосознанным движением лоб.

«А вот это провал! — как говорил Штирлиц!»

До этого момента она как-то умудрялась себя уговаривать, что это несерьезно, что все это глупость какая-то, может, кто-то так шутит. Но сейчас вся пугающая странность ситуации увиделась ей четко и ясно.

«Это не банальные воры или аферисты, это действительно серьезные люди, и уж точно профессионалы — вон как квартиру обыскали! Так! Спокойно! Ты же умная девочка, ты что-нибудь придумаешь! Надо все обдумать, в мелочах. Весь телефонный разговор. Да! Кстати, а почему они не требовали этого у бабушки, когда она жива была? Значит, не знали, так получается? Чего проще припугнуть старую женщину. Да, сейчас! Бабулю черта с два чем припугнуть можно было!»

Ника усмехнулась, вспомнив бабулю и ее характер, но улыбка тут же сбежала с губ.

«Мной! Ее вполне можно было припугнуть мной, вернее, обещанием всяких ужасов, которые со мной сотворят. Она бы все отдала, сразу, без разговоров. Значит, все-таки не знали и узнали не так давно, а точнее, в течение последних пятидесяти дней. То, что случилось со мной, — это не они, точно, им просто очень повезло, что я в больнице валялась и они могли не торопясь провести обыск».

Ника прошла в свою комнату, собрав последние силы, постелила чистое белье и рухнула на кровать, кое-как натянув на себя одеяло.

«Значит, все началось приблизительно тогда, когда я попала в больницу».

Больше ничего подумать она не могла, спала.

Был сороковой день после смерти бабули.

Ее похоронили рядом с Сонечкой. Они дружили всю жизнь, с детства, и их дети — бабулин Андрюша и Сонечкина Надечка — полюбили друг друга и поженились, и могилы их детей были рядом с ними, через дорожку.

«Вся моя жизнь теперь — это сплошное кладбище», — без боли и обиды на нее, ту самую жизнь, думала Ника. Она принесла целую охапку цветов, для всех. Она всегда приносила на кладбище много цветов. Сердобольные старушки, сидящие у кладбищенских ворот и торговавшие всякой мелочью от цветочной рассады до пластмассовых роз, вздыхали ей вслед: «Бедное дитятко, всех похоронила». Ника старалась пройти мимо них как можно быстрее, ей совсем не нужна была чужая жалость. Ей казалось, что кто-то подсматривает с любопытством в ее жизнь, когда с сочувствием вздыхает.

Она расставила цветы на всех четырех могилках, поговорила с ними, рассказала о своих делах житейских и сообщила самую важную новость — о дедушке.

— Бабуля, — попеняла она, — что же ты раньше не рассказала о нем? Он такой замечательный! Что же ты молчала-то?

Ника немного стушевалась, — не ее это дело, это была бабулина тайна и только их с дедушкой личные отношения.

— Ну, извини! — покаялась она. — Но за такой подарок огромное спасибо! Ты всегда была сплошной сюрприз и даже после смерти устроила внучке праздник!

Ника неторопливо шла с кладбища и думала о бабуле, о дедушке, о том, что сейчас поедет к нему, и они устроят поминки, и он будет рассказывать ей о бабуле то, чего она никогда и не знала. А Апельсин будет лежать возле нее на полу и греть горячим боком ее ноги. И будут потрескивать дрова в камине, и не будет в этом никакой печали и горести, а только тихая грусть и теплая радость от воспоминаний.

Ей звонили бабулины подруги, говорили, что устраивают поминки у Марии Гавриловны дома, на кладбище не пойдут, нет сил по такой погоде, а поминки устроят, так что они ее ждут. Ника, извинившись, отказалась и, чувствуя вину за то, что обманывает милых пожилых женщин, объяснила, что хочет побыть одна.

— Конечно, деточка, мы понимаем. Только негоже молодой девушке так тосковать. Кирочка была жизнерадостным, позитивным человеком, ей бы это не понравилось.

Кирочка — это ее бабуля, ее звали Кира Игоревна. Она всегда посмеивалась, что ее имя в сочетании с отчеством звучит как детская дразнилка, «катается на языке».

Ника тряхнула головой, отбрасывая воспоминания, и обнаружила, что довольно много прошла по проспекту, так, что даже устали ноги. Если она собирается за город, то надо поспешить на электричку, иначе до дедушки доберется к ночи.

Она остановилась у светофора, чтобы перейти на другую сторону проспекта. Переход был неудобный — длинный, и ждать пришлось долго. Был, конечно, и подземный переход, но до него далеко идти, и потом ей совсем не хотелось спускаться в него, нюхать «чудесный», стойкий запах, неизменно присутствовавший во всех переходах.

Ника поеживалась, она замерзла, и ноги совсем окоченели, а сапожки были перепачканы.

Ну, еще бы! Конец февраля. Самое не любимое ею время года.

В Москве ужасная весна, слякотная, снег везде черный, навален грязными кучами вдоль дорог и тротуаров. Огромные, тоскливые, черно-снежные кучи, таящие в себе залежи отходов, скрытых зимой и открывающихся во всей «красе» в весеннее таяние. Чавкающая жижа под ногами и мусор, мусор…

«Это у меня настроение такое, только плохое замечаю. Нет бы что-то хорошее увидеть, вон, кстати, какая замечательная машинка! Просто чудо!»

Машина, которую она заметила, остановилась вместе с остальными возле перехода на желтый свет, на третьей с противоположной стороны полосе. Это был фольксвагеновский «жук» ярко-желтого цвета, раскрашенный по низу кузова. Рисунок был удивительный, радостный — зеленая трава, бабочки, жучки.

Ника засмотрелась. Светофор мигнул, переключаясь и высвечивая зеленого идущего человечка.

Людей, ожидавших перехода, собралось много, они быстро двигались. Ника пошла помедленнее, рассматривая веселенький рисунок на кузове. Она уже почти дошла до середины перехода и до веселой машины, ей оставалось несколько шагов, когда в уши ударил визг тормозов и чьи-то крики.

Переходившие вместе с ней дорогу люди шарахнулись в разные стороны, и она осталась одна на небольшом пространстве. Не сразу поняв, в чем дело, Ника повернула голову и увидела несущуюся на нее машину.