Татьяна Алюшина - Дом, где исполняются мечты

И ушел вместе с Машкой.

Инга развернулась на негнущихся ногах и прошагала в свою комнату, как солдатик — ать-два, ать-два!

И рухнула на постель — в слезы.

Один раз коротко стукнув, распахнула дверь и въехала маркиза на своем «драндулете», как обычно проигнорировав такую милую вещь, как церемонии всякие.

— Что случилось? — строго спросила Анфиса Потаповна.

— Ничего! — глухо в подушку пробурчала Инга.

— Ну-ка! Немедленно утрись и объясни, что у вас случилось! — приказала Фенечка сурово.

Инга перестала плакать, повздыхала в девичий слезный приемник-подушку, села на кровати, спустив ноги на пол.

— Фенечка, а ты не могла бы отстать?

— В другой раз, — пообещала та невозможное. — Так в чем у вас предмет разногласий?

— Ты не отстанешь, да? — вздохнула старушкой над судьбинушкой Инга.

— И не надейся! — и потребовала нетерпеливо: — Да скажи ты, наконец, что случилось-то!

— Ничего, — сдалась Инга. — Игнат Дмитриевич предложил мне переехать к нему в Питер и жить вместе.

— И… — поторапливала бабушка.

— И ничего, — прикрыв глаза ладонью, призналась Инга. — Сказке конец.

— Ты отказалась, — продолжила логическую цепочку Фенечка.

— Ба, да всем прекрасно понятно, что это невозможно, — замученным голосом произнесла Инга. — У меня работа, семья, Федька, ты, мама, вон Степан Иванович…

— Понятно! — не предвещающим ничего хорошего тоном оповестила Фенечка. — Деточка, ты что же это вытворяешь?

— Ба, не надо! — попросила Инга. — У меня нет сил сейчас что-либо выслушивать!

— Извини, но тебе придется! — возразила ледяным дворянским тоном Анфиса Потаповна. — Это что за чушь?! При чем тут я, Федя и Геля? Что, как до серьезного дела дошло, так кишка тонка оказалась, слабо, страшно?

— Да о чем ты говоришь, Феня?! — взорвалась Инга.

— О том! — прогремела совсем уж грозно маркиза. — Твой сын достаточно взрослый, чтобы самому решать, где и с кем ему жить! Я тоже не мебель передвижная и разберусь, с кем и где мне удобней будет! У Гели своя семья! Это все отговорки! И такая ерунда бытовая! Отказываться от мужчины, только потому что страшно переменить свою жизнь, недостойно тебя и непростительно! Никогда ни черта не пробовала, любви не испытывала, а стоило столкнуться с чувствами, так в кусты! Ах, боюсь, боюсь! Когда это ты чего боялась? Вот и нечего начинать!

— Фенечка-а… — простонала Инга.

— Я хорошо понимаю, почему ты сомневаешься, — поспокойней сказала Анфиса Потаповна. — Когда мужчина и женщина знакомятся, они проходят некий временной этап недоверия и стараются выяснить как можно больше друг о друге и вместе с этим узнают один другого, присматриваются. Вы с Игнатом в таком этапе не нуждались, вам не надо было опасаться обмана, потому вы занимались только своими чувствами и ощущениями. Вы познавали друг друга на уровне совпадения физического, интеллектуального, жизненных устоев, юмора. И стремительность, с которой развивались ваши отношения, так тебя напугала. А чего бояться? Побоялась, поплакала, и хватит! Игнат прав, надо пробовать менять жизнь! Рискни, получишь удовольствие! И, заметь, ты же ничего не теряешь: не получится — вернешься домой! А получится — станешь счастливой!

— То есть бросить вас всех и укатить за своим счастьем? — саркастически поинтересовалаа Инга.

— А почему нет? — искренне удивилась Фенечка. — Сама подумай, что такого трагичного произойдет, если ты уедешь? Москва рухнет. Мы по миру пойдем?

— Трагичного, может, и ничего, но как вы без меня жить будете? — настаивала на своей «страшилке» Инга.

— Как и с тобой, припеваючи! — усмехнулас Фенечка и хитро, заговорщицки подмигнула. И с удовольствием! Геля домой вернется, мне хоть над кем резвиться будет, а то вас с Федькой не проймешь! Ладно, давай утирай слезы свои, пошли в кухню собор держать, то бишь совет большого жюри, как и что лучше решить в связи с твоим переездом.

Она лихо развернула инвалидное кресло, подрулила к двери и, остановившись, неожиданно строго спросила:

— Ты сама-то хочешь с Игнатом жить? Или все эти слезы суть отговорки? Ты его полюбить успела?

В понедельник, первый совместный будничный день Игната с Машкой, они завтракали, спешили собираться, перекидываясь шутками, так естественно и легко, словно всегда вместе жили.

«Ну, дай бог! — подумал Стрельцов. — Давно надо было ее к себе забрать».

И все бы ничего, жизнь вернулась хоть в новое с появлением дочери русло, но привычное. Разумеется, требовалось решить массу проблем с ее переездом и предстоящими родами, и с Мариной, но это текущие бытовые проблемки.

А вот…. Игнат не стал звонить Инге. И хотелось, рука постоянно непроизвольно тянулась за телефоном, но он удержался. Почти не слыша, что Машка рассказывает вечером про свои дела школьные, Стрельцов думал только об Инге.

Он предложил. Она не отказалась однозначностью слов. Но отказала, обойдясь без них. Чувствами, эмоциями, болью в глазах — отказалась!

Как все сложно! Как все простое мы умудряемся сделать сложным и невозможным!

Он не станет звонить, как бы ни хотелось. Это не тупой прямолинейный ультиматум, не поза обиженного мужчины, настаивающего. Не своем, — нет. Это вопрос их будущего — порознь или вместе.

Во вторник стало еще тяжелее из-за накопившившихся сомнений — а не поспешил ли он требованиями своими? Можно ли так резко три недели знакомы, и давай вместе жить?

В среду стало совсем хреново!

Машка уехала к Марине на два дня — разговаривать и складывать вещи. Бывшая жена дает Стрельцову честное слово, «зуб на выброс», что не допустит скандала и не станет больше настаивать на аборте. Поговорить спокойно матери и дочери давно пора, а вот как это у них получится? Вопрос!

Поздно вечером он отвез Машку к матери подниматься в квартиру не стал, но дал некоторые наставления дочери:

— Маш, ты характер свой попридержи. Постарайся ее понять. Марина замечательная мать и любит тебя, беспокоится. Ты это знаешь, как всякая мать, она убеждена, что именно так как ей кажется, будет лучше. Она пытается тебя защитить и оградить от неприятностей, а не демонстрирует свою власть над тобой. Постарайся это помнить, когда будешь с ней разговаривать, тебе сейчас мама нужна, и ее поддержка очень важна.

— Я постараюсь, па! — выбираясь из машины, пообещала Машка. — Не волнуйся!

Вернувшись домой, Стрельцов никак не мог найти себе места и вдруг понял, что на него давят гнетуще-вяжущая тишина в доме и одиночество пустынное, еще месяц назад казавшееся обычным холостяцким флером, таким удобным и привычно уютным.